И тут щербатый рассказал, как год назад подкинул к себе в кузов странную компанию с котом, собакой и младенцем…
Туман аж подпрыгнул, стал повизгивать и вилять хвостом:
– Что? Что было дальше? – просил он.
– О, смотри, словно бы понимает, что… – Водитель погладил пса.
– А что с малышкой стало? – спросила Наташа.
– Так ее взяла к себе бабенка одна. Только это пацан. Сашкой зовут. Ходит уже, говорить пробует. Все «папа» говорит, а что это – не знает. Девка-то наша без мужа – всех убило: и ее ребеночка в городе, и муженька на фронте…
– Да… И у малыша ведь все погибли. Я помню… мамка – от голода… – шмыгнула носом Иванова. – Ох, война, война…
– А батя, наверное, на фронте…
– Нет! Нет! – Туман хотел рассказать, что его хозяин – музыкант и он с оркестром остался в городе и что на скрипке играл, с ним ходил в парки, и что-то сочинял, пел, сам с собой… Смешной такой был, в очках… А потом просто не успел… Бежал, – взрыв, и упал. Осколок…
Туман завыл.
– О, и зверюга, все понимает, помнит…
– А где этот малыш сейчас?
– На окраине города. Молодуха не захотела в эвакуацию. Своего все ждет, ходит к разрушенному дому, записки мужу пишет и вешает.
– Куда?
– На уцелевшее дерево.
– А она не того?..
– Если б не малыш – с ума бы сошла.
– Так вы видите их? – Сердобольная Наташка стремглав сорвалась с места и вскоре с авоськой подскочила к костру. – Вот, передайте ей. Тут немного еды. Она ведь кормящая?
– Так на следующий день, как погиб ейный малыш, я ее насильно вывез… А в машине-то этот ваш разбойник ей ребеночка-то и подкинул. – Шофер протянул руку к собаке. Туман с такой надеждой посмотрел на него, что водитель не выдержал и отвел глаза.
– Смотрит, как человек…
– Так человек и есть, – отчего-то подумал про себя Туман.
Ночью ему не спалось. Водители решили выехать на рассвете. Туман пришел к сонному Нестору прощаться.
– Ухожу я.
– Куда?
– К своим.
– А тут что – чужие тебе? Кормят, как бойца, доверяют, как бойцу! Сержант Дозор! – Кот от досады перешел на шипение. Только отожрались – и на тебе!
Наташа цыкнула на него и бросила сапогом.
Пришлось выходить наружу.
Светало. Туман сидел весь скукоженный.
Нестору стало его жалко:
– Ну, ты чего?
– Да не могу я. Там наш ребенок, понимаешь? Мне его доверили, а я на похлебку променял.
– Я понимаю… Я вот тоже все про Дашку думаю. А вдруг она выжила? А вдруг к дому пришла, а квартиры нет? А вдруг дед помер, и она одна? А вдруг…
– А пошли со мной? – Пес лизнул Нестора в нос.
– Да ладно, – тот отмахнулся лапой, но было приятно…
– Пошли, а?! Вместе будем искать. Помнишь, Иванов сказал: свои своих не сдают…
Рано утром, стащив из кухни кусок говяжьей ноги, пес и кот забрались в кузов машины, зарылись в брезенте и притихли. Водители наскоро позавтракали вчерашней кашей. Сели по машинам. «Главное, чтобы они машинами не поменялись», – думал Туман, по запаху найдя грузовик своего шофера. Все сработало по плану. В дороге они поспали, в перерывах подгрызая ворованный кусок. Кто знает, кто и когда их будет кормить в блокадном городе.
В небе раздался гул моторов.
– Свои, – выдохнул Нестор.
Глава 5
Сашка
Когда машина подъехала к бараку, Нестор с Туманом спали глубоко, вот тут шофер и «накрыл» их с поличным – да с мясом в обнимку!
– Ах вы, шелудивые твари! – удивился он. – И куда вы?
Звери спрыгнули, а он замотал в брезент остатки мяса и заткнул подальше за канистры. Взял командирский паек, вошел в подъезд, помялся у двери, постучал, озираясь, словно за ним кто следил.
Дверь открыла изможденная молодая женщина с синими кругами под глазами.
– А, Егор, заходи.
Нестор дернулся, хотел прошмыгнуть в дверь, но Туман придержал его увесистой лапой.
– Будем ждать.
Ждали долго. Туман уже пожалел, нужно было сразу рвануть в квартиру – не выгнали бы! Ведь помнит же она, что это он, Туман, вынес ей мальчонку…
Наконец дверь подъезда открылась и сначала вышел Егор, потом молодуха с малышом, укутанным в платки. А тулупчик-то на молодухе тот самый, в который Сашку завернули и к нему привязали! Туман не выдержал и рванул наперерез. Женщина заорала от страха.
– Ах ты, бестия! – Шофер загородил Матрену. – Да не бойся ты, Матрен, это же тот самый. – Егор увидел Нестора. – И кот здесь, гляди!
– Уйди! Уйди! Мой! – отмахивалась от собаки женщина, прижимая к себе ребенка.
– Да ты посмотри, Матрена, видать Бог тебя любит, сразу троих послал…
– А третий кто? – озираясь, спросила Матрена сиплым голодным голосом.
– Так вот кот.
Нестор, как актер, вышел на поклон.
– О Господи!
– Так я и говорю… Бог тебя любит.
– Нет никакого Бога. Комсомолка я.
– Это когда ты среди людей, а когда один остаешься – очень даже есть…
– Езжай, Егор. Спасибо тебе…
– Так ты ж со мной ехать хотела?
– Так куда ж я теперь?
– А-а-а, решила команду себе оставить?
– Нет! Нет. Кормить чем я их буду?
– Ладно… – Егор заглянул в кузов и вытащил из-под брезента обкусанную говяжью ногу.
– Слушай, Матрена, а ведь ты рассказывала, что на днях крыса Саньку съесть хотела?
– Тьфу на тебя! – плюнула на белый снег Матрена. – Укусила за палец. Так он разорался, и я проснулась…
– А не проснись?..
– Тьфу на тебя!
– Не дури, баба, бери зверей, как-нибудь прокормитесь. Когда я тебе подброшу чего… Или давай я пса заберу? – Егор сделал движение к Туману, пес зарычал.
– Ох, какой! – опасливо покосилась на него Матрена.
– Все понимает. – Егор улыбнулся щербатой улыбкой и на обветренном его лице разошлись, как солнечные лучи, глубокие морщины.
– А он не заберет Сашку?
Малец услышал свое имя и залепетал.
«Папа» слышалось отчетливей всего в этой каше звуков.
Туман икнул и подошел близко к женщине, поднял глаза на ребенка и снова икнул.
– Посмотри, Егор, – так он плачет!
Туман отвернулся, его слезы никто не должен видеть.
Матрена протянула руку в варежке и погладила собаку. Пес прижался к знакомому тулупу. От него уже не пахло Машей, пахло Сашкой и Матреной. Нестор подошел к овчарке, и оба посмотрели на малыша. Матрена опустила на снег ребенка. Тот заулыбался и потянул ручки к животным.
Теперь икнул Нестор.
Глава 6
Симфония жизни
Так и зажили вчетвером: Туман каждый день наведывался в леса, благо за долгое и теплое лето развелось много зайцев, и почти всегда он приносил «замученную» по полям и лесам тушку. Этот трофей кормил сразу четыре семьи. Варили бульон, звери получали пенку, потроха и задние лапы. Матрена оказалась женщиной доброй, соседских ребятишек жалела и кота давала «поносить» по всем квартирам. Крыс поубавилось. По крайней мере по ночам больше никто так нагло не ходил по комнатам, на кровати не прыгал, не хрустел по углам…
В первую блокадную зиму мыши и крысы в городе перевелись, как, впрочем, и кошки. Но во вторую – грызуны размножились стремительно: у них появился корм, много корма. Умерших зимой не хоронили: сил не было, да и за каждого живого полагалась карточка, поэтому все числились живыми.
Время от времени Егор подвозил Матрену на грузовике к ее несуществующему дому. Матрена продолжала писать мужу и развешивала листки возле останков былого жилья: то на деревьях, то на руинах дома. Потом облюбовала елку и, как рождественские игрушки, прикрепляла записочки из обрывков найденной бумаги. К ней многие относились с сочувствием, а кто – снисходительно, как к больной, тронутой умом, бабенке. Много их таких, потерявших близких, ходило с безумными глазами по городу.
