— Все, — опустив карабин, устало произнес Курт, — отбились, господин поручик.

Ян кивнул, бросив взгляд на забрызганное кровью лицо кнехта. Именно на этом участке берег был хоть как-то приспособлен для подъема, и тут твари добрались до укреплений, всего пять штук, но они за несколько минут устроили бойню, каждая забрала с собой двоих, а то и троих. Кстати, сосунок-барон не подкачал, умения у него оказалось полезным. Аристократ, поняв, что еще немного, и будет прорыв, повесил дополнительный шар чистоты, и не над позицией, которая и так была хорошо освещена, а над заводью, откуда перло подкрепление. А затем батальонные гаубицы, в количестве трех штук, начали перемалывать переправившихся тварей. Спас барончик и людей, и свою задницу, поскольку ему бы не поздоровилось, произойди прорыв на его участке, майор полка и познатней, и повлиятельней будет, чем сосунок из обедневшего рода. Но надо признать, поступком своим он заслужил благодарность кнехтов, а это дорогого стоит.

— Поручик, — окликнул его капитан, — доложите о потерях по сотне. Составьте список расхода боеприпасов, нужно быстро восполнить истраченное. Попробую выбить на этот участок еще сотню стволов, из ополченцев, конечно, хоть плотность огня создадут.

— Благодарю, Ваша светлость, — поклонился Ян, сейчас он и вправду испытывал благодарность к сосунку, до которого, похоже, дошло, что только от штыков кнехтов зависит его положение, успехи и жизнь, может, и научится. — Вы получите все необходимые данные в течение часа.

Ян повернулся к укреплениям и, достав свисток, выдал сигнал сбора десятников. Те явились через пару минут, застыв перед сотником. Девять человек. Поручик вздохнул, девять, десятым должен был быть Гонс, с которым он два дня назад тащил мага-разведчика по тьме. Теперь он лежит на дне траншеи, всего в пяти метрах от него. Он погиб один из первых, когда упырь, сильный, старый, в своей природной броне, ворвался на укрепление. Он бил когтями, и Госн, не успев выстрелить, принял удар на карабин, вот только тот был такой силы, что тварь из тьмы просто выбила оружие из рук десятника, едва не развалив его надвое, а затем, сбив десятника на утоптанную землю, одним мощным ударом пробила грудь, и зачарованный панцирь с рунами не спас. Упыря, конечно, убили, сам Ян и убил, всадив пять пуль из револьвера в затылок, но Гонса это уже спасти не могло.

— Доложить о потерях, — скомандовал он.

Вперед шагнул Тирл, старший десятник, фактически заместитель Кнота.

— Господин поручик, — он резко ударил себя кулаком по сердцу, выполнив воинское приветствие, — в сотне погибло двадцать четыре человека, еще тридцать ранены, семнадцать легко, остальных уже уволокли к лекарям.

— Плохо, — вздохнул Ян. — Первый бой, а у нас половину сотни выбито, и это без тьмы. Что же будет, когда они не просто ночью придут, а во тьме? И ведь твари-то все низшие — живоглоты, резуны, упыри, ни черных колдунов, ни проклятых.

Десятники молчали, прекрасно понимая справедливость слов сотника.

Больше всего доставил беспокойства пяток жвалов — восьминогие шустрые твари, укрытые прочнейшим хитином, не взорвись шрапнельный снаряд среди них, ворвались бы, и так двое покалеченных уложили семерых кнехтов.

— Ладно, оставим это, — наконец, устало произнес Ян, бросив сверлить десятников суровым взглядом. — Господин капитан обещал выбить для нас подкрепление, у нас один из самых проблемных участков на всей линии укреплений полка, пусть хоть ополченцы, но еще одной атаки наша полусотня не переживет. А стоять нам тут долго.

— Это точно, — раздался за спиной Яна голос поручика Яцева, командира первой сотни. — У вас самые большие потери в батальоне. У меня всего пятеро, в третьей — семеро. И ваши полсотни.

Ян промолчал, только сжал кулаки. Что первая сотня, что третья, стояли на более выгодных позициях, твари лезли по крутому берегу, срывались в реку, их сбивали на кромке, а у него эта заводь, да такая широкая…

— Пошел ты, — рыкнул Ян. — Тебя бы сюда, посмотрел бы я, как бы ты людей сохранил. — Он бросил взгляд на своих десятников. — Разойдись, и чтобы через полчаса были данные по всем погибшим и потраченным боеприпасам…

— Ну и правильно, — согласился Радим, услышав, что Константин хочет оставить трофейный леткор себе. — Нечего ценными трофеями разбрасываться. Витор за рычаги встанет, а «Анну» Малк поведет. Тяжко, конечно, без подмены будет, но, ничего, сдюжим. Жалко, Велир погиб, его бы сюда, посмотреть, в каком состоянии «Неотвратимая смерть», техник он был знатный. Кстати, поздравляю вас, Ваше сиятельство, можете в Тверде с совета потребовать награду, вы с Искрой поджарили Железного Вернера, а это пять сотен за труп и вдвое больше за живого.

— Пять сотен золотом упустили, — усаживаясь в богатое капитанское кресло и проводя рукой по светлой бархатистой коже, притворно вздохнул Воронцов. — Боярышня, вы зачем его до углей пропекли?

Юлия задорно рассмеялась.

— А чтобы руки не распускал, — наконец, произнесла она. — А то взялся благородную меня лапать.

Теперь смеялись все, кроме Мала, ведун-телохранитель ничего смешного в ситуации не находил. Вверенный ему объект лишь чудом не пострадал. Весь рассказ о захвате вражеского леткора он сидел мрачным и испепелял взглядом Константина.

— Мал, нам нужно поговорить, — разглядывая мрачную физиономию, произнесла Юлия, от ее веселья не осталась и следа.

— Боярышня?

— Мал, я понимаю, какую задачу поставил тебе мой дед, — продолжила Юлия. — Но приглядывать и помогать — одно, а вот трястись и опекать — совсем другое. Мне нянька не нужна.

Мал молчал. С одной стороны приказ боярина, но он прекрасно видел, что это фактически невыполнимо. Девушка не желала опеки. Несмотря на то, что она выглядела на двадцать, она все равно была старше, и потрепала ее жизнь сильно. Мало кто из боярских отпрысков мог похвастаться такой богатой биографией. И если он продолжит давить, его просто оставят в каком-нибудь городке.

— Мне его сиятельство голову оторвет, если с боярышней что случится, — привел он последний аргумент.

— Ты всех нас погубишь, — неожиданно произнес Воронцов. — Искра будет чувствовать постоянную защиту сильного ведуна. Будет знать, что ее опекают и поддержат. И может не рассчитать силы. Кроме того, люди не идиоты. Если за моей женщиной будет ходить хвостиком боевой ведун, то они сразу поймут, что дело не чисто. И начнут копать, и докопаются. Я понимаю твою задачу, но сейчас ты сильно усложняешь нашу. Теперь о том что произошло, я тебе в бою отдал приказ, ты начал спорить. Это был первый и последний раз, повторится подобное, и я найду способ отправить тебя домой. Отрядом руковожу я, мои приказы не обсуждаются, а выполняются точно и в срок. Еще раз услышу подобное, я тебе сначала зубы выбью, следом плетей всыплю, а потом отправлю домой с запиской для Николая Олеговича, мол, не оправдал сотник Мал доверия. Мы поняли друг друга?

— Да, боярин, прошу прощения. Просто один приказ вошел в противоречие с другим.

Константин кивнул.

— Понимаю тебя, но его сиятельство, боярин Рысев, далеко, и не видит происходящего. Я же исхожу из обстановки и отдаю приказ, руководствуясь тем, где ты будешь наиболее нужен в данный момент.

— Вы правы, Ваше сиятельство, — виновато протянул Мал.

— Конечно, прав, — неожиданно поддержал Воронцова Радим. — Если бы не твои щиты, а затем атака на ведуна, которую он не пережил, нас бы смели. И вот тогда еще не ясно, смогли бы вы втроем отбиться от команды Железного Вернера.

— Кстати, а почему железный? — вспомнил не заданный вопрос Константин.

— Умения у него такое, — заявил граф, — он мог превращать свою кожу в железо, пули ему были не страшны. Говорят, даже зачарованные клинки не могли пробить его броню, только ведой и можно взять. А теперь давайте осмотрим трофей, и нужно выдвигаться, путь у нас длинный. Радует, что трофей не транспортник, хоть «Неотвратимая смерть» и больше «Анны», но скорость у них примерно одинаковая. Так что, путешествие наше не сильно затянется, вот только нужно будет борт чинить, вырвали мне два квадратных метра обшивки. Димитр сейчас как раз ее заделывает. Времянка, но лучше, чем дыра наружу. И это не тот леткор, на который мы думали.