И он пришел. Десять минут спустя она повисла на его шее, едва открыла дверь, ведь не смогла сдержаться. Джош заметил ее слезы, покрасневшие глаза и нос, прижал к себе, позволяя выплакаться.

– Эй, мышонок, я рядом, – шептал он, пока Дафна сбивчиво пересказывала все, что услышала, признавалась, как испугалась и как устала бежать. – Я защищу тебя, ладно?

Дафна посмотрела в его глаза, а потом кивнула.

Они долго сидели в тишине, прижавшись друг к другу. Вскоре свечу задул ветер, а они погрузились во мрак. Они уснули на диване. И Дафна наконец крепко спала всю ночь, ощущая горячую грудь Джоша, к которой прижималась, и его сильные руки, что не выпускали ее. И она знала, что он рядом и что он защитит ее.

29 декабря

Пахло корицей, что еще осталась на губах после выпитого чая, и дровами. Аврора подошла к дивану, нащупала спинку и осторожно присела. Дом она знала еще плохо, а потому передвигалась медленно, постоянно на что-то натыкалась, во что-то (или кого-то) врезалась. Элайджа сначала порывался ей помогать, но она заявила, что так никогда не выучит обстановку, а потому ему оставалось лишь наблюдать, как она роняла стопки книг, и спасать ее от колющих и режущих предметов.

– Разжигаешь камин, да?

– У тебя хороший слух, – ответил Элайджа, а Аврора услышала шипение. – Это горелка. Так быстрее.

Аврора вытянула руки, ощущая тепло огня, что напомнило про летнее солнце. Душа загрустила, вспомнив, что она оказалась на болоте, где царили вечный туман и морось. Но едва Элайджа схватил ее за запястья, грусть ушла, а сердце радостно откликнулось на его горячие касания.

– Обожжешься.

– Не обожгусь. Я не так плохо справляюсь без глаз, как тебе кажется.

Элайджа хмыкнул, но выпустил ее запястья. Аврора села на пол, поближе к огню, наслаждаясь жаром, что окутывал тело, словно в кокон, согревая изнутри.

– Тебе, верно, одиноко здесь, – сказал Элайджа, садясь рядом. Их колени почти соприкоснулись, но Аврора не шевелилась. На ней была огромная футболка Элайджи, что казалась ей туникой, и его же штаны, которые пришлось стянуть ремнем, чтобы не падали.

– Ничего не изменилось.

– Скучаешь по дому?

– Не по дому…

Аврора замолчала, не в силах выговорить имя человека, что стал ей вторым отцом. Вспомнились металл на языке, мокрые пальцы и та пустота на душе, что накатила так резко, что выбила весь дух.

– Верно, тебе тут скучно.

– Мне нравится слушать тебя. А тебе не одиноко?

– Считай, что это моя пенсия. Здесь тихо, никого нет, никто не дергает. Я читаю, занимаюсь домом, осмысливаю жизнь, пытаясь сообразить, что сделал не так. Пару раз в неделю выхожу в Терравил. Наблюдаю за людьми, притворяюсь обычным. Иногда хожу в бары, общаюсь, узнаю, как живут обычные люди, что понятия не имеют, что скрывается за Вратами и в какой опасности они сейчас, когда хранители жизни исчезли, а хранители душ не желают что-либо делать с пустотами.

Аврора улыбнулась, слушая хриплый голос Элайджи. Почему-то хотелось ему доверять. Она знала, как это глупо и наивно, но не могла возродить в себе страх. Если бы он хотел ее обидеть – уже давно бы это сделал. А интуиция продолжала нашептывать, что он не врал.

– Помню, как отец ругался на хранителей жизни после Великого пожара… радовался, что они сами себя истребили, верил, что жизнь станет лучше. А в итоге…

Элайджа тяжело вздохнул.

– Все совершают ошибки. Ну а ты, что ты любила делать, пока не попала ко мне?

Аврора тряхнула плечами, облизала губы, вспоминая прежнюю жизнь и Августа.

– Я любила… слушать музыку. У нас был такой старенький магнитофон, что читал кассеты, принесенные из Терравила. Настолько маломощный, что даже стихийники не мешали ему работать. У меня была целая коллекция кассет с песнями Queen.

– Знаю таких. Хорошая музыка. У меня есть коллекция пластинок и проигрыватель.

– А еще я любила выходить на опушку леса и подолгу сидела на траве. Грелась на солнце, подставляла щеки под нежный ветер… Там было так спокойно и тихо… И никто не пугался меня.

– Здесь не бывает солнца.

– Ничего. Привыкну… А еще я любила слушать истории мельника, что приютил меня, Августа, он рассказывал всякие небылицы. Не знаю, сам выдумывал или нахватался где… Но его голос всегда дарил спокойствие. Я помогала ему: готовила, мыла посуду, стирала. Пыталась помогать ему на мельнице, но он никогда не позволял. Говорил, что это место не для юной девушки… Видно, боялся, что поранюсь. Он… был мне как отец. Ближе, чем отец.

– Надо было убить их, – холодно заявил Элайджа, и Аврора поняла, что он говорил серьезно. Убил бы и глазом не моргнул. Ради нее? Ради справедливости? Какая грань у бывшего короля хранителя душ?

– Ты не знал. К тому же… – Аврора замолчала, не понимая, что чувствовала. Она хотела, чтобы они умерли за то, что сделали? Или она хотела, чтобы им стало так же больно, как и ей, едва ее пальцы угодили в кровь Августа? – Что там дальше?

– Хочешь узнать, будут ли они мучаться?

– Наверно. Не знаю.

– Грешники создают мучения себе сами.

– Кто такие грешники?

– Люди без магии сочинили себе религию, согласно которой у них есть один бог, который всегда за ними наблюдает. Он их создал, а теперь карает за грехи – все плохое, что они делают при жизни. У них есть заповеди. Например, не убей. Нарушишь – не попадешь в райский сад, что называют раем, а будешь сослан в ад, где тебя встретит дьявол и будет варить в котле до скончания веков.

– В ад попадают грешники?

– Именно. Следуя этой религии, я – и есть тот самый дьявол.

– Ты не дьявол.

Элайджа хмыкнул, положил руку на плечо, ласково коснулся ее щеки.

– И ведь правда уверена, что я хороший. Почему? Всего минуту назад я предлагал убить тех нелюдей.

– Не знаю, – честно ответила Аврора, пожав плечами. – Просто… не знаю. Ты добр ко мне.

– К тебе – да.

– Почему?

Элайджа задумался. Аврора услышала его тяжелый вздох и вдруг поняла, как сильно хотела его увидеть. Его глаза, губы, чтобы понять, что он чувствовал, думал, как относился к ней. Но не могла. И никогда уже не сможет. Все, что осталось, – звуки и осязание. Словно прочитав мысли, Элайджа коснулся ее руки, они переплели пальцы.

– Жутко осознавать, что ты знаешь все, что я чувствую.

– Ты мне нравишься, Аврора. Ты даришь мне тепло, о котором я забыл, едва стал королем Подземного царства.

– Почему тебя изгнали?

Элайджа молчал, лишь его пальцы напряглись. Не желая, чтобы он отпускал ее руку, Аврора вновь заговорила:

– Ты так и не ответил, что там дальше.

– Осмысление и анализ прожитой жизни. Там нет эмоций, чувств. Лишь душевный рост. Едва осознаешь грехи – будешь готов к новой жизни. Узнаешь судьбу и заново родишься. И никакого тебе ада и рая. Все варятся в одном котле.

– Значит, я выбрала эту судьбу?

– Не то чтобы у тебя был выбор. Но ты знала, что тебя ждет.

– Значит, я знала, что ослепну… и что встречу тебя.

– Ничего не бывает просто так, Аврора, ничего не бывает просто так… Помни об этом. И, по правде, наша встреча не планировалась.

– Наша встреча ломает мою судьбу? Может, я должна была умереть тогда?

– Может, – согласился Элайджа, покрепче сжимая ее ладонь. – Но я рад, что ты оказалась здесь.

– Но почему?

– Почему, почему… – рассмеялся Элайджа, а его хриплый смех оплел ее душу, согревая теплом. – Разве есть такому объяснение? А ты слишком много думаешь. Просто живи. Следуй за своими эмоциями.

Аврора нервно дернула плечами. Жила – и это привело ее к слепоте.

– Жалею лишь об одном сейчас – что не могу тебя увидеть.

– Раздобуду зеркало в следующий раз.

Аврора покрепче сжала его ладонь, уши ласкало потрескивание бревен, а телу было так тепло, что забылись все проблемы.

– Знаешь, а ведь тот самый дьявол, что руководит адом, не может быть плохим.