21 декабря 5556 года от создания Врат

– Ай! Мойра! – Аврора Ленг почувствовала, как что-то острое воткнулось в палец. Осторожно, словно касалась острия ножа, она провела по странному объекту, а потом резко выдохнула. – Дерево… просто дерево.

Она сделала шаг, услышала треск ткани – словно кнут, очередная пощечина, что сбивала с ног похуже корней деревьев, на которые она натыкалась весь путь. Аврора резко потянула шерстяной плащ, вырывая его из пут колючек. Верно от него оторвался кусок, но ей было все равно. Стянув с белых волос капюшон, она поправила желтый платок, что сворачивала как ободок. Длинные повязки развевал ледяной ветер, что пробирался под самые ребра, заставляя сердце покрываться инеем; хлыстал по щекам, по которым бежали бы дорожки слез, если только могли.

Аврора сделала шаг, запнулась и упала на колени. Волнистые волосы легкими волнами ниспадали до поясницы. Длинные черные ресницы подрагивали, обрамляя белые, бездонные глаза. Она была когда-то красива. Ею все восхищались. Но не теперь. Всех пугали ее глаза, что когда-то могли видеть все, а теперь лишь напоминали о страшном проклятии. Детишки с криками убегали, заметив красные шрамы, что паутинками покрывали веки и часть щек. И шрамы эти напоминали о черной магии, что лишила ее зрения и дара.

Пахло еловой хвоей, ладошки и щеки горели от царапин, оставленных ветками, и мороза, что кусал, словно мошкара летом. Голова болела после удара. Она втянула носом чистый воздух, но потом повернулась – что-то изменилось: появился новый запах, который обволакивал спокойствием и теплотой. И ему не место в лесу в день зимнего солнцестояния, только не в самую длинную ночь в году, когда жители Солариса прячутся за закрытыми дверями и зажигают как можно больше свечей, чтобы отогнать тьму и несчастья. И этот аромат горящих дров убаюкивал ее, возвращал домой, в то время, когда мама была жива, когда зимними вечерами они сидели у камина, читая книги. Тогда Аврора еще могла видеть. Тогда она еще верила в справедливость.

Аврора Ленг появилась на свет девятнадцать лет назад в семье губернатора деревни Фрига. Тогда мир еще не сошел с ума, был порядок, а Соларис процветал, ведь хранители жизни не исчезли. Но для Авроры все изменилось куда раньше Великого пожара. «Твоя мать умерла. Несчастный случай», – бросил отец, не желая ее видеть. С тех пор она забыла, что такое родительская любовь, камины перестали топить, а Аврора осталась одна со своим даром в холоде и непроглядной тьме. Лишь мама могла объяснить ей, как контролировать видения, как с этим жить, а главное – понять.

Деревня ее боялась, ведь Аврора с легкостью предсказывала всем несчастья. А отец избегал. Она так хотела почувствовать тепло, быть любимой, но он не желал смотреть ей в глаза, лишь запирался в кабинете и не выходил даже к ужину.

А потом ее ослепили. Аврора не видела кто, не знала за что. Но потом догадалась, что так жители решили избавиться от ее страшного дара. Без глаз она не могла видеть мир вокруг. И не могла видеть будущее.

Отец не пожелал содержать слепую дочь, а лекари заявили, что увечье было нанесено магией – никто теперь не может исцелить ее.

Так Аврора осталась без дома и отца. Одна, слепая, никому не нужная. Все в деревне закрыли перед ней двери, помня, как она предсказывала беды, и забыв, что предсказывала она и хорошее. Никто не хотел тянуть такую ношу.

Когда Аврора совсем отчаялась, ее взял к себе одинокий мельник Август. Он относился к ней как к дочери, смог вернуть ей желание жить. Аврора помнила запах свежего хлеба, что окружал ее днями и ночами, аромат кваса – любимого напитка нового друга. Он читал ей книги по вечерам и обещал всегда быть рядом.

Но сегодня утром Августа не стало. Аврора хотела бы забыть, но не могла, как коснулась его холодного тела, приложила ладонь к груди и не почувствовала биение сердца. Ее окружила тишина, которая давила так сильно, что заболели уши, которая душила, словно лианы, что затягивались все сильнее, мешая дышать. Пальцы поднялись к шее Августа и стали вдруг мокрыми. Она облизала их и едва не завыла – металлический привкус. Кровь.

Убили.

– Ох ты ж… мертвые угодники! – пробормотал мужской голос, а в нос Авроры ударили запах пота и перегара. Электрик, которого в деревне прозвали Молнией, ведь тот вечно устраивал короткие замыкания, когда пытался что-то починить. По правде, электричеством в деревне старались не пользоваться – слишком много стихийников жило, а потому приборы часто отказывались работать как надо. Может, оттого Молния и был постоянно пьян, что не мог найти работу. – Как ж так… Эй, слепая, ты жива там?

Аврора лишь отвернулась, вытерла руку о желтое платье, желая поскорее расшнуровать корсет, чтобы вздохнуть полной грудью. Она вздрогнула, едва на ее плечи упала тяжелая ткань – шерстяная, она колола шею. Молния натянул капюшон ей на голову, прикрывая глаза.

– Идем, слепая, отведу тебя в безопасное место…

– Я хочу остаться, – твердо заявила Аврора, пытаясь вырваться, но почувствовала, как еще одни руки сжали запястья, пока Молния тянул ее за локоть. – Пустите!..

А потом удар по голове и темнота. Она даже не успела понять, что произошло.

Очнулась она в лесу. Уже совсем одна. В нос тут же ударил запах елей, а морозный воздух обжег горло. Снег таял на щеках, напоминая слезы. Трясущимися пальцами Аврора ослабила шнуровку корсета и заставила себя встать. Качаясь, она побрела вперед, выставив руки.

Эти слабаки бросили ее умирать.

– Ох! – Аврора оцарапала ладонь о кору, обхватила ствол руками, чтобы не упасть на льду, – видимо, она ступила на замерзшее болото. Она цеплялась за дерево, словно это могло ее спасти, помочь слепой девушке найти выход из леса. Она уже поняла, куда ее завели. Поняла, кто живет в этих местах, на болоте…

Но она шла вперед. Не знала куда. Не знала, где дом. Догадывалась, что умрет от холода, жажды или от лап дикого зверя, но продолжала шагать. Падала, царапалась о ветки, но уперто вставала и шла дальше.

А сердце неприятно кололо – она знала, чего теперь хочет.

Мама всегда учила ее доброте. «Как ты относишься к людям – так и они к тебе, родная!». И Аврора была добра ко всем. Жалела бедных, помогала им, играла с деревенскими ребятишками, подбирала бездомных животных. Но чем старше становилась, тем больше замечала, как ее сторонились – боялись, не желали подпускать к себе, лишь бы не услышать страшное предсказание. «Она приносит несчастья!», — твердили в деревне. Но Аврора старалась оставаться доброй – ради мамы, которой не стало. Она так желала выполнить ее просьбу…

Но потом Аврора ослепла.

«Ее ослепили магией, – доносилось из-за приоткрытой двери. – Уж не знаю кто… Но тут явно постарались деревенские. Девочка больше никогда не будет видеть. Такую магию ничто не перекроет… может, лишь очень темная магия, не знаю…»

«И зачем мне слепая дочь? – кричал отец, выкидывая Аврору за дверь. – Иди отсюда! Лучше бы ты умерла!..»

И вот три года спустя Аврора сидела посреди леса. Воспоминания душили, налипали на тело, словно пот, а потом вскрывали раны на душе, что были заштопаны неопытным лекарем. Тронь, и болячка отвалится, заставляя ее снова истекать кровью.

Боль захватила душу и сердце, но Аврора резко выдохнула. Слезы ей не помогут, не спасут. Слезами она не найдет путь домой. Путь к тем, кто ее ослепил, а потом бросил в лесу. Слезы не помогут ей отомстить.

Доброта и наивность привели ее сюда. Да, она родилась не такой, как другие, да, она могла видеть будущее, но разве же это значило, что ее нужно бояться и ненавидеть? Разве же это делало ее неправильной? Разве же за это она заслужила стать слепой, а теперь умереть в муках в лесу?