Стоило только начать – и Катерина поняла, что изрядно проголодалась. Правильно, сколько она уже не ела-то? Надо поесть. И нечего болтать, пока ест, потом поговорят. Тем более что хозяйка тоже ела. Отрезала своим огромным ножом маленькие кусочки и отправляла в рот, а оставшиеся зубы у неё были небольшими и аккуратными. Вилки у неё нет, что ли, зачем руками-то хватать?

Управившись с трапезой, Мэгвин смахнула крошки в тряпицу и за порог, и какие-то птицы с жёлтыми и красными грудками тут же прилетели и стали клевать те крошки. Мэгвин улыбнулась, что-то сказала – Катерина не разобрала, – взяла оставшийся кусочек хлеба и раскрошила им с улыбкой, произнося нараспев какие-то непонятные слова.

А потом закрыла дверь и уселась напротив Катерины.

– Ну что, спрашивай теперь.

Катерина уже собралась, даже рот раскрыла, но в дверь домика застучали – да как сильно и громко, очевидно – мужская рука.

– Кого там ещё принесло, – пробормотала Мэгвин и пошла открывать.

– Мэг, открой! Это я! Открой, я знаю, что ты там! Следы на снегу вижу! И птицы твои тут! – раздался снаружи молодой мужской голос.

Она открыла дверь – но не нараспашку, а только выглянула.

– Ну?

– Как оно, Мэг? Удалось?

– Я ещё вчера сказала, что удалось. Слаба она, встать пока не может. Одежду принёс?

– Вот, возьми, – в руки Мэгвин перекочевал увесистый тюк.

– И славно. Она головой сильно ударилась, когда упала, и ничего не помнит. Ни как её зовут, ни тебя. Она тебя сейчас и не узнает. Проснётся – я ей всё расскажу. Завтра приходи.

– Ладно, как скажешь, всё равно кроме тебя никто её на ноги не поставит, – согласился невидимый мужчина.

Мэгвин закрыла дверь и положила на лавку тот самый тюк.

– Кто это был? – нахмурилась Катерина.

– Твой муж, Робби Телфорд.

– Какой ещё муж? – похолодела Катерина.

Сон становился страшноватым. Вдруг узнать, что у тебя есть какой-то неведомый муж – только ещё не хватало!

– Даже и не самый плохой, по местным-то меркам, – усмешка Мэгвин вышла странной. – Старший сын и наследник лорда Телфорда, властителя здешних земель. Когда-нибудь унаследует немалые владения – если доживёт.

– Да какие ещё владения! – рассердилась Катерина. – Изволь уже объяснить русским языком – что происходит! Где я, почему я так странно выгляжу, и где мои дети, и что с ними!

– Русским – это как? – вновь усмехнулась хозяйка.

Катерина только собралась ответить, но вдруг поняла, что говорит с ней совсем не на русском языке! Другие слова, другое построение фраз… да что это такое-то!

– Рассказывай всё, поняла? Немедленно! – приказала Катерина, как приказывала детям перестать ссориться, а ученикам в школе – прекратить баловаться на уроке.

– Ты находишься не в своём мире, не в своём теле и будешь жить ещё одну жизнь – здесь, – сообщила Мэгвин.

– Что? – глупости какие-то.

Катерина ожидала услышать что угодно, только не это. Она спит, она под наркозом, она… Да кто его знает вообще, что там случается-то, после смерти! Никто ж не вернулся и не рассказал! Но неужели и правда есть бессмертная душа, как говорят верующие? Но они не говорили ни про какой другой мир, они говорили про классику – вечные муки, вечное блаженство, чистилище. Или это у неё, Катерины Корякиной, такое чистилище? Это Валера вечно какие-то сказки сначала в книгах домой таскал, а потом с компьютера читать приохотился. Катерина-то компьютер освоила, куда ж без него, и даже читать с экрана привыкла, но – книги и статьи по работе, и ещё – любимую классику и детективы. А Валера читал фэнтези и брался пересказывать, пока Катерина не обрывала его и не запрещала молоть всякую ерунду – про людей, попавших в другие миры, мужчин и женщин, которые принимались перекраивать эти миры по своему усмотрению.

Это что же выходит, нужно было не запрещать, а наоборот – слушать? Или даже… самой читать, так?

Катерина смотрела перед собой, не видела ни стены, ни Мэгвин, и едва ли не плакала. Она – она! – которая – не плакала – никогда. Её слёз не видели ни дети, ни коллеги, ни начальство, ни ученики. Она всегда была сильной, её ещё в детстве папа научил. Папа был фронтовик, он всегда повторял – Катя, иди вперёд. Что бы ни случилось, иди вперёд. Не останавливайся. Смотри в лицо своему страху. Смотри в лицо своей беде. И тогда победишь.

Она продышалась и снова взглянула на Мэгвин.

– А дети? Мои дети?

– Твои дети выросли, их судьба больше от тебя никак не зависит. Думай о том, что ты сделала для них всё, что могла, и дальше они справятся сами. Если это те дети, которых я видела в том доме, где встретила тебя.

– Да, это они, – угрюмо кивнула Катерина, ей было стыдно, что Мэгвин застала безобразный скандал. – Но ведь я хотела жить там! С ними! Я так и подумала, что мне предложили встать на ноги и пойти, и призвать их к порядку!

– Ничего, они не маленькие, справятся. Сколько лет старшему?

– Старшая – дочь, Наталья, её там не было, ей сорок семь. Володе сорок. Валерику тридцать восемь.

– Да у таких внуки уже, а ты всё их от юбки своей отпустить никак не можешь, – усмехнулась Мэгвин. – Вот они у тебя и бузят.

– У самой-то есть дети? – хмуро спросила Катерина.

– Три дочери, взрослые, внуки уже народились.

– И у меня внуки – от сыновей. У дочери нет никого.

– Значит, судьба. Я, конечно, схитрила, когда спрашивала – хочешь ли ты жить дальше. А ты не догадалась спросить меня – тогда мне пришлось бы рассказать тебе всё. Но ты не спросила, я не рассказала, и теперь мы там, где есть, и где тебе предстоит прожить ещё одну жизнь. А уж какой она будет – это зависит от тебя.

Вот ведь! Говорили ей – читай всегда все маленькие буквы в конце документа, спрашивай обо всём! И ведь она всегда была дотошной, все знали – не слезет, пока своего не добьётся! И вот – прочитала. Спросила. И даже винить-то некого, кроме себя!

– И что теперь? – вздохнула Катерина.

– Теперь – я постараюсь продержать тебя здесь, сколько смогу. Я сказала Робби, что ты ничего не помнишь и никого не узнаёшь. Это поможет тебе на первых порах – пока не разберёшься, кто есть кто.

– Да не поверит же никто! Если я тут… если она… в общем, я ж семьи-то не знаю! Кто была эта несчастная? Ну, девочка, которая умерла?

– Кэтрин Телфорд, Кэт. Тебя как звали дома?

– Катерина, – надо же, почти так же. – Катерина Петровна Корякина.

– Значит, и привыкать не придётся, – кивнула Мэгвин, поднялась, налила в чашку воды, насыпала травы, принесла. – Пей, это восстанавливает силы.

– Но ведь вода холодная, как ты её греешь? – Катерина не понимала.

– И ты можешь, только пока не знаешь. Магия. Ты – маг.

– Что? – да сколько же можно-то!

Катерина бы проще приняла происшедшее, если бы оно было, ну, более обычным. Ну, муж, ну, дети, ну, свёкры или кто там. Работа, дом. Какая, скажите, может быть магия?

– В вашем мире нет магии, – терпеливо объясняла Мэгвин. – А здесь есть.

– Ты маг? – нахмурилась Катерина.

– Я из Старшего Народа, у нас магия в крови. А у людей – нет. Но у тебя в родне был кое-кто из наших, поэтому – ты можешь больше, чем обычный человек. И ты можешь больше, чем любой из Телфордов, запомни это. Ты – маг, они – нет.

– Они? – нахмурилась Катерина.

– Они, – кивнула Мэгвин. – Твой муж Роберт. Его братья Джон и Джеймс. Твой свёкор Грегори и твоя свекровь Маргарет. Твоя золовка Летиция. И все прочие, кто обитает в Телфорд-Касле. Они – не маги. Если ты не позволишь – никто из них не сможет ничего тебе сделать. Но придётся поучиться, конечно. Быстро и плодотворно.

Учиться Катерина умела и любила, что уж там, всю жизнь училась, в школе иначе нельзя. Закостенеют мозги, покажется, что раз в жизни приготовил весь цикл уроков по предмету – и готово, и вот тут-то тебя и прихлопнут те, кто шевелится быстрее и знает больше. Заберут лучшие классы и самую приличную нагрузку, а тебе оставят по одному классу из каждой параллели и окон в расписание натыкают. И классным руководством сверху придавят. Поэтому иди и учись.