Клянусь, мое сердце никогда не билось так быстро, как сейчас, после очередной остановки сердца. Внутри меня бурлит вихрь эмоций: счастье, волнение, благодарность. Целый чертов спектр.

На экране показывают фильм бразильского фаната, судя по ужасному качеству и фону. Я смеюсь, пока иду по лестнице к статуе Христа. Ноа идет позади меня, попеременно рассматривая мою задницу и глядя на небо, как будто оно может ответить на его молитвы. Но ему не повезло, потому что он застрял со мной.

Из меня вместе со слезами вытекает счастье. Песня «Die a Happy Man» играет на заднем плане, когда Ноа кружит меня в воздухе после победы в чемпионате мира. Наши улыбки подражают друг другу. Нас окружает прекрасный беспорядок, шампанское разбрызгивается повсюду, а на сцене взрываются конфетти.

Я люблю этого дерзкого, самоуверенного, но в то же время самоотверженного и любящего мужчину. Никто другой никогда не сможет его заменить. Я никогда не думала, что можно любить кого-то так. Непреклонная страсть и бесконечная признательность. Как будто он вешает луну на небо, прежде чем танцевать со мной под ней. Ноа не пропускает ни одного дня, чтобы не сказать или показать мне, как он меня любит. Сломанный шедевр, который больше не определяется его прошлым.

Музыка обрывается на черном экране. Я вытираю слезы с лица и смотрю на Ноа.

Только он больше не сидит в своем кресле.

Он смотрит на меня с ухмылкой, которую я люблю, и стоит на одном колене, держа в руках коробочку с кольцом.

НОА

Год спустя

Я и представить себе не мог, что обручусь.

Черт. Действительно, я никогда не представлял, что у меня будет девушка, не говоря уже о том, что у меня будет кто-то, с кем я хотел бы провести остаток жизни. Но вот я здесь, собираюсь жениться на сестре моего соперника. Я чертовски приручился к еженедельным семейным ужинам и поездкам на яхте с моими будущими родственниками.

Ладно, возможно, моя версия одомашнивания немного отличается от других. У меня никогда не было настоящих людей, с которыми я мог бы поделиться своим богатством, и теперь, когда у меня появился шанс, я не могу вернуться назад.

Я хочу поделиться с Майей всем. К черту брачные контракты и прочее дерьмо, подчеркивающее возможность краха отношений. Если мой брак закончится разводом, Майя все равно может уйти с половиной моего дерьма. Почему бы и нет, ведь мое сердце — самое ценное, что она заберет.

Дерьмово, но правда.

Я стучу костяшками пальцев в дверь нашей спальни.

Нашей спальни. Той самой, которую мы сделали на заказ, как и весь наш дом. В этом же доме мы планируем растить наших детей, надеясь, что Лиам и Софи будут жить по соседству. Майя будет счастлива, если ее лучшая подруга будет жить в соседнем доме, что, в свою очередь, сделает счастливым и меня.

Софи приоткрывает дверь на дюйм, не давая мне возможности заглянуть внутрь. Она скептически оглядывает меня с головы до ног. — Ты не должен быть здесь.

— Почему, черт возьми, нет?

— Ты знаешь традиции. — Она делает движение, чтобы закрыть дверь, но я оказываюсь быстрее, загораживая дверной проем своей туфлей. Той самой туфлей, в которой я собираюсь идти к алтарю.

Я уже говорил, что сегодня женюсь?

Я насмехаюсь. — Я не верю в несчастье.

— Правда? Жаль, очень жаль, потому что твоя будущая жена верит. — Она пинает мою блестящую туфлю своей блестящей кроссовкой. Моя нога не двигается, заставляя ее рычать от разочарования.

Я ухмыляюсь. — Я думал, религиозные люди не верят в удачу.

Софи испускает самый большой вздох в своей жизни. — Ноа, уходи.

— Но я хочу быть первым, кто ее увидит.

— Ты упустил свой шанс, так как я увидела ее первой. А теперь кыш.

Я испускаю раздраженный вздох. — Хорошо, я хочу увидеть ее раньше всех, кроме тебя. Я дам подружке невесты эксклюзивные права на то, что принадлежит мне. В конце концов, делиться — значит заботиться.

Софи смотрит на меня целых тридцать секунд. — Отлично. Позволь мне спросить ее. Не входи сюда без разрешения.

Я широко ухмыляюсь. — Отлично. — Я убираю туфлю, чтобы она могла закрыть дверь.

— Глупые, назойливые, имеющие право на жизнь мужчины. — Она хмурится на меня, закрывая дверь.

Я постукиваю туфлей в такт биению своего сердца, ожидая, пока Софи поговорит с Майей. К черту традиции. Все в наших отношениях с Майей не было традиционным.

Я был честен с Софи, желая сначала увидеть Майю. Это не из-за собственничества. Скорее потому, что во мне есть врожденная потребность ценить каждый момент с ней. Увидеть ее наедине, прежде чем какой-нибудь ублюдок увидит, как она идет к алтарю. Не секрет, что я эгоистичный ублюдок, но Майя принимает меня со всеми моими недостатками, так тому и быть.

Дверь в нашу спальню открывается. Я поднимаю голову и вижу, как Софи осторожно выходит, прежде чем снова закрыть дверь.

Она качает головой. — Не знаю, что за волшебное вуду у твоего члена, но Майя согласилась с тобой встретиться. Не порть ей прическу. Не порть ей макияж. И, ради всего святого, не занимайся сексом до клятвы. Я вернусь через двадцать минут, чтобы отвести тебя туда, где ты должен быть. Ну, знаешь, снаружи, вместе со всеми остальными. — Софи покачала мне пальцем, прежде чем уйти, звук ее кроссовок эхом разносится по коридору.

Я хватаюсь за ручку дрожащей рукой. Мысль о будущем с Майей заставляет меня дрожать от предвкушения. Хорошего. Лучшего. От того кайфа, который я хочу испытывать всю оставшуюся жизнь с ней.

Я хочу быть всем, что ей нужно в партнере. Я вырос на ужасных примерах, и я никогда не хочу, чтобы моя семья испытала то же разочарование, что и я. Чтобы они чувствовали себя нелюбимыми и использованными из-за титула и таланта.

В своей жизни я во всем преуспел, поэтому не секрет, что однажды я хочу стать лучшим мужем и отцом. Быть человеком, на которого Майя и мои будущие дети могут рассчитывать в борьбе и защите. Любить их безоговорочно, потому что я этого хочу, а не потому, что должен.

Я делаю глубокий вдох и открываю дверь. Майя смотрит в окно нашего нового заднего двора, давая мне возможность уставиться на нее. И, черт возьми, я пялюсь. Я смотрю так пристально, что, боюсь, к тому времени, когда я закончу, мне понадобятся очки.

Кружевной материал ее белого платья прилегает к ее телу, подчеркивая изгибы, которые я люблю. У меня возникает искушение потрепать ее темные волнистые волосы, спадающие на спину. Она поворачивается и смотрит на меня так, что, клянусь, это самый прекрасный взгляд, который она когда-либо мне дарила. Даже лучше, чем когда она впервые призналась мне в любви.

Потому что этот взгляд? Это молчаливое обещание, что она будет любить меня вечно.

Мои глаза блуждают по ней, отмечая каждую деталь. Чувство счастья, которого я никогда раньше не испытывал, охватывает меня, мои глаза затуманиваются, а пальцы дрожат.

Я. Самый большой засранец в этой части Европы, разрывающийся из-за своей невесты. Я провожу рукой по волосам. — Ты так чертовски красива.

Она откидывает голову назад и смеется, этот звук звучит для моих ушей сладкой мелодией. Я подхожу к ней, хватаюсь за ее левую руку. Я глажу ее помолвочное кольцо в успокаивающем жесте, чтобы напомнить себе, что она моя.

В радости и в горе.

В богатстве и в бедности.

В болезни и в здравии.

С оргазмами во веки веков.

Ладно, последняя часть — это часть нашей личной клятвы. Сантьяго, наверное, вскроет себе вены, если я упомяну что-нибудь, связанное с его сестрой и нашей спальней. Религиозные люди — все застенчивые и дерьмовые.

— Вы и сами неплохо выглядите, мистер Слейд. — Она улыбается мне. Ее незанятая рука поправляет мой галстук, а затем задерживается на моей груди. — Ты даже не смог соблюсти эту традицию, да? Почему я не удивлена?