— Не беспокойся об этом сейчас. Сантьяго отстает от тебя примерно на пять секунд. Будь осторожен, не дай ему обогнать тебя.

— Понял, спасибо.

Моя оборонительная позиция во главе группы требует минимальных усилий, чтобы удержаться. Размытые толпы приветствуют меня, когда я снова проношусь мимо стартовой линии, волна красных и золотых цветов пролетает мимо меня, соответствуя испанскому флагу, который ранее был у Алаторре. Их радостные возгласы становятся громче, когда Сантьяго проносится мимо них, сокращая разрыв между нами. Теперь он в нескольких секундах от меня. Если бы я был Сантьяго, я бы сделал все, чтобы выиграть эту гонку.

Он преследует меня все время, ожидая, когда я оступлюсь.

Образ Майи и ее семьи, проделавших весь этот путь, чтобы увидеть его успех, проносится в моем сознании. Дерьмо. Я пытаюсь отогнать эти мысли, но навязчивые образы не отпускают меня, сопровождаемые звуками смеха и приветствий Майи. Мои руки сжимают руль, когда я думаю о жертвах, которые принесли его родители ради его карьеры. Жертвы, которые Майя приносила, живя в его тени. Она никогда не была из тех, кто крадет внимание, предпочитая танцевать в темноте, в то время как ее брат получает все внимание. К несчастью для нее, такие люди, как я, процветают в тени.

Дерьмо. Я никогда не думал так много во время гонки, вообще никогда, потому что размышления делают меня глупым. Размышления приводят к тому, что я придумываю свой необдуманный, самоотверженный план.

Чертова аномалия.

На шестидесятом круге я еще больше ослабил свою защиту. Я делаю это медленно, делая более небрежные повороты, оставляя больше места для того, чтобы кто-то мог обогнать меня, в то время как я все еще контролирую свою машину. Слишком быстрая ошибка привлекла бы ко мне негативное внимание.

— Ноа, все в порядке? Сантьяго набирает скорость. Он хочет обогнать тебя. Сделай свои повороты более жесткими.

— Принято. Я думаю, что с машиной что-то не так, но не могу понять, что именно. Вы видите что-нибудь на экранах? — Я чертовски уверен, что в этом нет ничего плохого, но я должен довести это до такой степени, чтобы поверить своим собственным словам. Фанаты могут настроиться на радио моей команды в прямом эфире.

— Здесь ничего нет. Можешь ли ты описать, что происходит? Мы можем выяснить это для тебя. — В голосе моего инженера звучит надежда.

— Не совсем. Я думаю, что с рулевым колесом что-то не так. Оно кажется расшатанным. — Ложь легко слетает с моих губ, когда я делаю еще один плохой поворот.

— Понял. Просто продолжай, и мы разберемся с этим позже. — Они все купились на это, моя аутентичная демонстрация работает на команду. Я все равно хочу попасть на подиум.

На шестьдесят четвертом круге я делаю худшие повороты, которые оставляют меня открытым для обгона. К всеобщему удивлению, Сантьяго обходит меня на одном из поворотов, дребезжа моей машиной, когда он проносится мимо.

Уголки моих губ приподнимаются.

Толпа приходит в бешенство, издавая оглушительный рев, когда Сантьяго первым пересекает финишную черту, красный дым поднимается в воздух из канистр. Я укрепляю свое второе место на подиуме, когда получаю следующий клетчатый флаг.

В следующий раз повезет больше.

Семья Сантьяго празднует за барьером рядом с подиумами, наблюдая за нами на сцене. Его родители освещают всю сцену одними своими улыбками. Майя одета в форму Бандини, вокруг нее обернут испанский флаг, и она танцует под музыку, льющуюся из динамиков сцены. Когда я смотрю, как она счастлива, мое сердце сжимается, как у цыпочки.

Обычно, когда я встречаю женщину, первое, что меня привлекает, — это упругие сиськи, попка и соблазнительные губы. Но впервые в жизни я заинтересовался кем-то по другой причине. В Майе самое прекрасное — это то, как ее глаза светятся счастьем, когда она улыбается, заразительная улыбка, от которой мои губы каждый раз приподнимаются. Ее счастье — это одна из моих любимых вещей. Пузырь положительной энергии, танцующий по кругу без всякой заботы.

У нее великолепное тело? Конечно.

Но в этот момент ее улыбка притягивает меня к ней. Я хочу держать их все при себе и запирать в бутылки на случай плохих дней. Не заставляйте меня начинать с ее смеха. Я чувствую его до самого члена, каждый раз.

Шампанское брызжет вокруг меня, но я едва обращаю на это внимание, слишком очарованный ею.

И, черт возьми, это пугает меня.

Я ухмыляюсь в последний раз при виде ее, прежде чем повернуться к остальной толпе. Они скандируют мое имя, и хотя мне приятно их слышать, ничто не сравнится с улыбкой на лице Майи, когда она наблюдает за нами.

Мой отец расхаживает по вестибюлю моторхоума после церемонии награждения победителей. Он следует за мной в зону личных апартаментов, его волнение заметно по его отрывистым шагам. Шум наших ботинок по гладкому полу отвлекает меня. Я отрываю его от других, потому что нам не нужна аудитория для его взрыва. Он входит в номер первым и, прежде чем я успеваю закрыть дверь, толкает меня в центр комнаты. Его грязный ход застает меня врасплох. Мои ноги спотыкаются о скользкую плитку, но я выпрямляюсь, прежде чем упасть на диван.

Так вот как пройдет сегодняшний день.

— Какого хрена, Ноа? Ты называешь это гонкой? — Его голос эхом отражается от стен. Кто-то злится из-за моей победы на втором месте.

— В последний раз, когда я проверял, мы называли это гонкой. Но, возможно, концепции изменились с тех пор, как ты в последний раз водил машину. Это было давно.

Грудь моего отца вздымается вверх и вниз, а его глаза бегают по сторонам, дикие и неконтролируемые. Это тот же самый взгляд, который он бросал на меня каждый раз, когда я не приземлялся на дерьмовый подиум для картинга или разбивал свою машину Ф2. Этот взгляд он приберегал для нашего уединения в своем кабинете, прежде чем отшлепать меня по заднице на следующий день. К счастью для нас, синяки не видны, когда ты ежедневно носишь гоночные костюмы. На моей коже не осталось ни одного шрама, за исключением искореженных останков моего сердца, недоверчивого органа, разрушенного человеком передо мной. Клише самого худшего рода.

— Я спонсирую эту команду не для того, чтобы видеть такое дерьмовое выступление собственного сына. Я не куплюсь на твое дерьмо с рулем. Все тесты показали, что все в порядке; ничего не кажется расшатанным. — Его голос становится громче по мере того, как растет его волнение. Мое лицо остается бесстрастным, потому что я не подпитываю его гнев. Последствия его ярости — это урок, к которому я не хочу возвращаться в ближайшее время, по крайней мере, не в этой жизни.

Я смотрю через его плечо и замечаю, что дверь номера приоткрыта, потрясенная Майя смотрит на меня через щель, прикрывая рот рукой. Она ведет себя как испанка Нэнси Дрю, собирающая воедино то, что я сделал.

Просто неудачный гоночный день. Проблемы с рулевым колесом случаются постоянно.

— Там что-то было не так. Надеюсь, они выяснят причину до следующей гонки, и тогда я смогу занять первое место в следующий раз.

— Чушь собачья! Не пытайся меня обмануть, ведя себя так хитро. Ты же знаешь, что я в основном финансирую твою карьеру здесь. Люди готовы убить за твое место. Я мог бы заменить тебя вот так, — он щелкает пальцами.

— Давай. Я уверен, что Маккой предложил бы мне место в мгновение ока. В любом случае эта команда, вероятно, платит больше, чем Бандини. Как тебе такое?

Оглушительный треск заполняет маленькую комнату, когда моя голова резко поворачивается в сторону. Мой отец, черт возьми, ударил меня наотмашь. Я изо всех сил стараюсь не начинать что-то с ним, мое дыхание становится затрудненным, когда мой самоконтроль колеблется. Вздох Майи и свистящий звук в моих ушах мешают разобрать какие-либо другие звуки.

Я вытираю кровь, стекающую по моему рту. Такое чувство, что мне снова десять лет, я занимаю третье место в гонке на картинге, мой отец злится и вымещает свой гнев на мне. Похоже, старые привычки никогда не умирают.