Процессия, которой так восхищался Зикур, действительно выглядела живописно. Я часто видела карнавальные шествия в туристических городках Европы, но здесь всё было всерьёз. В глазах пестрили красивые, пошитые из дорогих тканей одежды, которые наверно извлекались по подобным случаям лишь несколько раз в году. Сверкали золотом и самоцветами драгоценные украшения и начищенное оружие, сделанные столь тщательно и изысканно, что я с удовольствием рассмотрела бы их поближе. После богатых горожан, членов магистрата и жрецов в разноцветных расшитых шёлком мантияхмимо нас прошествовали лохматые огромные псы, которых псари барона с трудом удерживали на массивных цепях, а они свирепо лаяли на всех подряд и даже пытались устроить потасовки между собой. Потом подобно бродячему цирку проследовали придворные шуты и гимнасты, на ходу исполняя какие-то замысловатые трюки и кривляясь изо всех сил. Следом прошли разодетые в пух и прах придворные певцы и музыканты с флейтами и лютнями, исполнявшие изысканную и меланхоличную мелодию, на которую были положены стихи о прекрасной баронессе Турлан, нежной, как роза, и прекрасной, как рассвет в горах. Потом показались покачивающиеся на плечах четырёх одинаковых силачей носилки, с укреплённым на них креслом, закрытым сверху изящным парчовым балдахином. В кресле сидела та самая дама в платье из зелёной парчи. Она была, действительно, красива, с белым лицом, нежным румянцем, синими глазами и чёрными бровями. Её золотые волосы были заплетены в косы и перевиты нитями жемчуга. Проезжая мимо, она скользнула было по мне равнодушным взглядом, но потом вдруг повернула голову и взглянула в упор. Что-то вроде ревности мелькнуло в её глазах, но затем она сдержанно улыбнулась и вроде как даже кивнула. Я отметила этот благородный жест и тоже кивнула в ответ.
Следом за баронессой шагал строй одетых в одинаковые рейтузы и туники лучников. А за ними двигалась свита барона — маленькое, но блистательное войско из конных рыцарей в узорчатых парадных доспехах и шлемах, украшенных разноцветными конскими хвостами. Самом центре между ними шествовал высокий белоснежный конь размером с першерона, одетый в броню и покрытый сверху расшитой попоной зелёного цвета, украшенной гербом с рыцарским шлемом наверху и скрещёнными молотом и мечом внизу. В седле этого красавца восседал высокий рыцарь, полностью закованный в золочёные доспехи, и на его шлеме, в точности похожем на тот, что был изображён на гербе, поблескивала золотом и жемчугами корона. На его плечах красивыми складками лежал плащ, тоже зелёный и тоже украшенный гербом. Он представлял собой зрелище столь величественное и красивое, что я впервые на этой планете пожалела, что не могу запечатлеть этот момент для потомков. Увы, камеры у меня при себе не было.
Трубы трубили, народ вокруг выкрикивал приветствия и благословения своему барону, а он ехал, поворачивая голову в шлеме и подняв руку в железной перчатке. Наверно процессия давно и неспешно спускалась с холма, делая круг по каждому кольцу, и за время пути сильно растянулась, отчего между рядами лучников и рыцарей появилось свободное пространство. Именно в этом пространстве вдруг и возникло что-то странное, отчего кони рыцарей шарахнулись назад, а в толпе раздались испуганные крики. Только барон на своём коне остался спокоен, он чуть натянул поводья и опустил руку, глядя на странную чёрную фигуру, возникшую перед ним. Выглядела она весьма зловеще, и вполне могла бы сойти за вестника смерти, потому что напоминала чёрного плакальщика в длинном плаще с низко опущенным на лицо капюшоном. И самым жутким было то, что она не шла, а как бы парила над дорогой на небольшой высоте, и под капюшоном ничего не было, кроме абсолютной темноты. Я сразу узнала того самого колдуна, что видела в мрачном измерении возле замка барона Грау. Это был Ротамон, и я сразу невольно потянулась за эфесом Налоранта.
Тем временем колдун выпростал из-под плаща белую худую руку с чёрными ногтями и протянул её к барону. А потом раздались страшные крики, полные боли и ужаса, и из доспехов окружавших барона рыцарей повалил чёрный удушливый дым. Их кони отчаянно заржали и, поднявшись на дыбы, помчались прямо в толпу, давя перепуганных людей. И только барон, сидел в седле, не двинувшись, и был невредим. А потом в колдуна полетели десятки стрел. Это уже прошедшие было вперёд лучники, быстро развернувшись, обстреливали его, накладывая на свои огромные луки тяжёлые стрелы, и их точности и быстроте можно было позавидовать. Спустя полминуты чёрный плащ на дороге напоминал безумного дикобраза, а потом просто опал на брусчатку, увлекая за собой все пронзившие его стрелы. Со всех сторон спешили стражники, некоторые ловили обезумевших коней, другие окружили барона и достали мечи.
К барону подбежали несколько пожилых мужчин в чёрном бархате, видимо, чиновники магистрата, он, чуть склонившись, что-то сказал им, и они двинулись в толпу, успокаивая людей и отдавая распоряжения об оказании помощи пострадавшим. Сам же барон Турлан махнул рукой герольдам, и они тут же снова затрубили в свои трубы. Строй процессии на удивление быстро восстановился и продолжил путь, как ни в чём ни бывало. Это ещё больше успокоило зрителей, и вскоре они снова радостно кричали, приветствуя своего барона, а я провожала зелёный плащ взглядом, испытывая к хозяину города огромное уважение.
Процессия закончилась так, как хотел барон Турлан, проследовав до храма Турла. Зрители разошлись по своим делам, а я с моими тремя спутниками отправилась в длинное путешествие по лавкам. Поздно вечером, нагруженные мешками с покупками наши кони были отведены в конюшню небольшой харчевни, хозяин которой не решился отказать нам в постое, несмотря на то, что все гостевые комнаты в его доме были заняты. Мне он предложил комнату своей дочери, а моим спутникам — три свежих тюфяка на чердаке, чем они остались очень довольны.
Поздно вечером мы спустились в нижний зал, заполненный народом. Между обычными длинными столами там были установлены деревянные козлы, с уложенными на них широкими досками, что позволило разместить в зале в два раза больше посетителей, чем обычно, но при этом превратило его в очень шумное и душное место, передвигаться по которому было сложно. Тем не менее, слуги ловко протискивались между спинами гостей, разнося огромные кружки с элем, кувшины с вином, кубки и миски с закусками. Увидев нас, хозяин тут же освободил от грязной посуды край импровизированного стола в углу, куда мы кое-как смогли втиснуться вчетвером лишь после того, как мои спутники отцепили от поясов мечи, положив их возле себя на лавки.
Несмотря на некоторые неудобства, обед доставил мне удовольствие. По крайней мере, еда была свежей и вкусной, а вино — довольно приличным даже с учётом моих явно завышенных требований. Некоторое время мы молча поглощали тушёное с овощами мясо, свежий овечий сыр и недавно испечённый ароматный хлеб. За ними на столе появился пирог с яблоками и сливами, покрытыми шапкой взбитых сливок. Я заметила, что у моих спутников, уже сыто икающих, этот десерт вызвал особое воодушевление, видимо, нечасто им удавалось так полакомиться. Наконец, отложив деревянные ложки, они разлили по кубкам оставшееся вино и сыто заулыбались. Понятно, что уходить им не хотелось. Теперь весь этот шум и суета казались им признаками уюта и благоденствия.
— Хорошая ярмарка, — поделился своим мнением Фремел. — Не знаю, где б мне ещё удалось найти новую кольчугу и фигурные наручи. А здесь даже был выбор.
— Это точно, — согласился Керл. — В Турлане совсем не ощущается война. Может, это потому, что он так далеко от луара и Сен-Марко?
— Скорее потому, что барон Турлан не желает в ней участвовать, — усмехнулся Зикур. — Он из тех, кто предпочитает снимать сливки с чужого молока.
— Кому вообще нужна эта война? — проворчал Фремел. — Ладно, ещё мы, нам нужно защищать луар и свой народ, но какого дьявола здесь нужно землянам?
— Ты же знаешь, что они не могут спокойно сидеть на своих землях, даже если те большей частью пустуют. Им непременно нужно захватывать чужие. Для них это вопрос престижа.
