Долгий светлый день сменила ночь, оказавшаяся совсем не такой тёмной, потому что на бортах баркентины зажглись яркие вереницы разноцветных огней, а в дневные часы луг, на котором был обустроен лагерь, освещали прожектора.

И когда вновь наступило светлое утро, Айолин сказал, что пора возвращаться. Как ни печально было это признавать, но он был прав. Пришла пора навсегда проститься с друзьями, которые так много внесли в его жизнь, и отправиться домой, в знакомый с детства мир, который для него уже никогда не будет прежним.

На прощание леди Дарья, как и обещала, передала Айолину две реликвии, которые он должен был вручить Ликару для великого альдора Синего Грифона и королю Жоану. Это оказались две одинаковые чаши, уложенные в тёмно-бордовые бархатные шкатулки-футляры. Чаши представляли собой полые конусы, изготовленные из опалового радужного стекла, в которых, если смотреть на просвет, появлялся сияющий ангел с большими крыльями. Этот ангел был в подпоясанной лентой рубашке до пят, у него были длинные вьющиеся локоны и трепещущие переливчатые крылья, что делало его похожим на крылатую богиню. Стеклянные конусы были вставлены в основания из белого серебристого сплава в виде трёх лебедей, поднятые крылья которых аккуратно придерживали в своих объятиях мерцающее стекло. Айолин, полюбовавшись подарками, бережно и с благоговением уложил их в прикреплённый к седлу плотный мешок.

Рыцари уже собирались садиться на коней, когда к Марку подошёл командор де Мариньи. Он был чем-то взволнован и после некоторого колебания передал ему заклеенный конверт из белой атласной бумаги.

— Это вам, друг мой, — произнёс он. — Но обещайте мне, что прочтёте его не раньше, чем будете уверены, что мы улетели. Выполните ли вы мою просьбу?

— Я обещаю, — кивнул Марк и, взяв письмо, спрятал его в потайной карман на груди.

После этого они обнялись на прощание. Все слова были сказаны и бывшие гвардейцы короля Ричарда во главе с Карначом, вызвавшиеся проводить гостей до того места, где их ждала охрана и верные оруженосцы, уже сидели в сёдлах.

Поклонившись леди Дарье, рыцари сели верхом и, кинув последний взгляд на баркентину, двинулись в путь.

Они уже скрылись из виду, когда мой браслет призывно пискнул, и я услышала голос Лина Эрлинга:

— Командор, подключается система активации основного реактора. Если всё пройдёт в штатном режиме, то через десять часов мы сможем взлететь.

— Вот и всё, — произнёс стоявший рядом Хок, глядя в лес. — Когда-то мне так хотелось улететь отсюда, а теперь почему-то немного грустно.

— Можешь остаться, — усмехнулась я.

— Не могу, — ворчливо возразил он и, развернувшись, направился к звездолёту.

— Ты куда? — поинтересовалась я, обернувшись ему вслед.

— Снимать лагерь, — не останавливаясь, пояснил он.

— Ну, вот, а я хотела тебя похвалить, — проговорила я.

— За что? — тут же обернулся он.

— За отличный выбор подарков. Я совсем забыла об этих муранских кубках с лазерной гравировкой. Молодец! У тебя отличный вкус.

— И не менее отличная память, — усмехнулся он. — Я о них не забыл.

Связавшись с «Паладином», я убедилась, что и их реактор начал постепенно оживать. Обсудив с Азаровым ситуацию, мы пришли к выводу, что на подготовку к полёту у нас уйдёт не меньше суток, а потому вылет был назначен на полдень следующего дня.

Оставшееся до вылета время прошло в деловитой суете. Воодушевлённые скорым возвращением домой члены экипажа демонтировали палатки, разбирали временные сооружения, заносили и размещали в трюмах оборудование. Корова Флора, куры и единорог по пандусам были заведены в просторный зал, размещавшийся на техническом этаже под кухней. Здесь уже всё было готово для приёма наших питомцев, уютно светились солнечным светом панели голубого потолка, а на влажном покрытии пола взамен увядшей проросла свежая нежно-зелёная травка.

Напоследок стрелки вынесли из кладовых контейнеры с медикаментами для Мерседес Флавио, разместили их на краю леса и укрыли прочными тентами.

После этого работы переместились в звездолёт. Специалисты приступили к штатным мероприятиям по подготовке к полёту и уже вечером того же дня старшие офицеры доложили мне о готовности их служб к вылету.

Утром я отправилась на «Паладин», чтоб обсудить с Азаровым технические детали совместного возвращения на Землю. Поскольку Хок свою часть работы выполнил, я взяла его с собой, чтоб он не грузил членов экипажа новыми заданиями и дал им немного отдохнуть. Поскольку я не могла тащить его за шкирку, да и вообще считала неуместным использовать крылья при наличии исправных летательных аппаратов, я решила лететь на четырёхместном флаере. Узнав, что у нас есть свободные места в салоне, Джулиан вызвался составить нам компанию.

На «Паладине» тоже заканчивали подготовительные работы. Я прошла в командный отсек, где застала Азарова, наблюдавшего за деловитой активностью Бена, привычно руководившего действиями экипажа. Увидев меня, Азаров кивнул и жестом пригласил пройти в его отсек рядом с командным, где мы за чашкой кофе обсудили предстоящий полёт.

Сумерки постепенно опускались на лес, окружавший баркентину, и я задумчиво смотрела на экран забортной камеры, думая про себя, что следующего рассвета здесь я уже не увижу. Эта философская мысль не блистала новизной, и потому продолжать размышления на эту тему я не стала. До вылета оставалось меньше часа, но мы всё ещё не вернулись на «Пилигрим». Я сидела рядом с Джулианом на диване с изогнутыми ножками в викторианском салоне «Паладина». Хок стоял, опираясь на каминную полку, а Карнач с какой-то яркой банкой в руке подпирал декоративную арку, в которую был вставлен идиллический пейзаж с видом из грота. Он заканчивал свой рассказ о похождениях в восточных горах, потихоньку прихлёбывая из банки, когда из бокового коридора беззвучно возник Бен Олдридж. Он как всегда был в безупречной голубовато-серой форме, идеально сидящей на его изящной фигуре, чёрные волосы гладко зачесаны назад. Остановившись рядом, он в упор взглянул на старшего стрелка.

— Командор, — ледяным тоном произнёс он. — Вы вынуждаете меня напомнить вам о том, что в полёте употребление энергетических напитков без рекомендации судового врача категорически запрещено.

— Мы ещё не взлетели… — начал было оправдываться тот, но старпом резко перебил его:

— Должен ли я напомнить вам положения Устава в части содержания термина «полёт» или вы вспомните их сами?

— Простите, старпом, — смутился, как мальчишка, бравый стрелок и, бросив банку в сторону утилизатора, направился в свой отсек.

Банка ударилась от пол и откатилась к камину.

— Командор, — негромко, но чётко произнёс Олдридж, и когда Карнач испуганно обернулся, взглядом указал ему на банку. — Обычно вы куда более ловки.

— Я… — Саша поспешно метнулся к банке и, подхватив её, на сей раз точным броском забросил в раструб утилизатора, после чего вытянулся в струнку. — Разрешите идти, командор второго класса?

— Идите.

Он проводил Карнача до дверей отсека пристальным взглядом, после чего на его губах появилась тонкая усмешка, и он обернулся ко мне.

— Они считают, что я слишком придирчив.

— Как старпом старпому, — доверительно заметил Хок. — В нашей работе это, скорее, плюс, чем минус.

— Рад, что ты меня понимаешь.

— К тому же строгий старпом помогает командиру сохранять имидж доброго родителя, — добавил Джулиан, покосившись на меня.

Бен с усмешкой кивнул.

— Да, это вполне разумная стратегия. В случае чего линчуют не командира, и будет, кому уладить конфликт, — он расправил плечи и потянулся. — Наконец-то, домой! Неделя и…

— Где устраиваем банкет? — деловито осведомился Хок.

Бен задумался.

— В Норфолке есть хороший отель, расположенный в красивом замке над рекой. Там достаточно большой ресторан в старинном зале для пиров и хорошая кухня. В речке можно купаться и неплохая рыбалка.

— Не мрачновато будет? — Хок обернулся ко мне.