Она 1981 года рождения. Летом 2010 года Марат Авазов целый месяц провёл в родовом кишлаке Хилол у Ислома-ака (у них отец один, матери разные). Бывал он тогда и у сестры Мукаррам, такой же по родству, как и брат. Она пригласила в кишлак Богобод, где жила с семьёй её младшая дочь Сурайё и где был намечен туй (торжество) по случаю обрезания сынишки этой молодой семьи. Тогда-то Марат и увидел впервые Сурайку, небольшого росточка, стройную, симпатичную.
Второй раз Марат встретил её осенью 2017 года на свадьбе, которую устроил Шухрат по случаю бракосочетания своей дочери. Тогда Сурайё была немного пополневшей, более уверенной и смелой, более приятной и притягательной, чем 7 лет назад. Взаимные приветствия, обмен короткими фразами, потом сидели, как это принято в Карши, за разными столами (мужчины и женщины располагаются врозь), но не далёкими друг от друга. Иногда встречались взглядами. И между ними протянулись нити взаимной симпатии. О которой, понятно, никто из них тогда не обмолвился ни словом.
Шухрат – это сын-первенец Мукаррам Авазовой. Кроме него, она с мужем явила на свет и вырастила 7 дочерей. Из их детей только у Сурайки высшее образование. Работает учительницей по черчению и рисованию. Хошим-ака, муж Мукаррам, глава семейства, отец восьмерых детей, умер в 2006 году.
В октябре 2021-го, когда Марат Авазович на свой День рождения традиционно поехал в Карши, чтобы поклониться могилам родителей, он побывал в гостях и у Шухрата, доброго, спокойного, улыбчивого, уважительного племянника. Тот живёт в родительском доме, и мать его, понятно, там же обитает, в своём крыле постройки, вход отдельный. От неё Марат тогда случайно узнал, что муж Сурайки умер в 2017 году, что она одна растит и воспитывает троих детей.
Ему же постоянно тоскливо в одиночестве. Он же постоянно страдает оттого, что не нужен своим детям, так как они в своё время всё получили от родителя, и брать с него уже давно нечего. Поэтому ему захотелось пообщаться с Сурайкой. Вернувшись в Ташкент, попросил Шухрата дать сестрёнке его телефон. Она в тот же день, 7 октября, радостно откликнулась.
И началась каждодневная переписка. На узбекском языке: русского Сурайё не знает. В основном писал Авазов. Много писал. О себе, детях и внуках шли его рассказы за рассказом. Она же каждое утро открывала их общение через Телеграм-мессенджер своим приветствием и справлялась, как ему спалось, как он себя чувствует. Каждое утро! Потом в течение дня посылала короткие сообщения или просто фразу, в которых выражала своё восхищение его откровениями, познаниями, суждениями, глубиной мыслей, переживаний и чувств. Каждый день! Каждым поздним вечером желала ему спокойной ночи. Каждым! Авазов ведь уже лет 20 изнывал от душевной жажды, утоление которой было в том, чтобы его дети, хотя бы младшие, которые остались от брака с Единственной и Неповторимой, хотя бы по очереди, хотя бы раз в 3-4 дня, всего лишь справлялись о нём: «Как вы?». Ему этого было бы достаточно! Но детей не хватало на такую малость! Не понимали того дети! Да и сейчас не понимают! Не потому, что слишком заняты своими детьми, семьёй, работой, проблемами! Не понимают того, что душа отца, вырастившего их во вдовстве и самостоятельности, скрытно и молча жарится на огне одиночества, что душе от взрослых детей нужно всего-то ничего! А тут Сурайё лила на него столько внимания, столько тепла, и всё это он воспринимал как настоящее, искреннее! И был счастлив!
В ответ на её слова, высказанные неоднократно: «Жаль, что не знаю русского языка! Не то читала бы ваши книги», – Марат Авазович стал переводить для неё кое-какие отрывки из прозаических текстов, касающиеся его жизни и судьбы.
Он не раз приглашал её приехать к нему на школьных каникулах, или как получится. Она неизменно отвечала: «Поеду! Обязательно погощу у вас!».
– Вы, оказывается, хотите привезти на кладбище в Хилоле памятник своей жене, – написала она как-то.
– Даже тебе это известно! – воскликнул он в ответ! – Ох, уж этот Ислом-ака! Ничего не держит в себе! Выбалтывает! Пуще женщин! Да, когда я был в октябре на кладбище, я говорил с его смотрителем о том, что есть необходимость и желание перевезти из Ташкента памятник жене, который много лет лежал в гараже, так как был заменён на могиле другим. И на мой вопрос, а можно ли будет этот первоначальный памятник установить на кладбище Хилола, получил положительный ответ смотрителя. При нашем разговоре присутствовал Ислом-ака. Разнёс по кишлаку его содержание! В том числе, ясно, доложил и сестре – твоей маме. От неё и тебе передалось.
– А что за памятник? – спросила Сурайё.
Марат послал ей снимки двух сторон чёрного параллелепипеда.
– Ах, какой она была красивой! – восхитилась Сурайё.
В последующей переписке стало известно, что у ней с Единственной и Неповторимой совпадает День рождения, с разницей в 32 года приходится на одно и тоже число июня, созвездие Близнецов. По гороскопу, тесно совместимое с Весами (под ними родился Марат).
– Ты видела живого кеклика? – как-то спросил он.
– Да, – ответила она. – Мой же отец с Шахрисябзса. А там горы близки. И отец однажды привёз оттуда кеклика в клетке.
– А в моём детстве, прошедшем в Старом городе, подстреленные кеклики иногда появлялись у нас мешком. А в Новом городе, когда я уже был в каком-то из старших классов, друг моего отца из Мираки привёз нам двух кекликов в клетке. Один из них замечательно пел…
С началом декабря у Авазова пошли стихи на двух языках: оригинал, переводил на узбекский, – и сразу же оба произведения единым файлом уходили в публикацию. Приведём полностью первую из них с иллюстрациями.
Заркаклигим
[В той или иной части публикации даны при необходимости пояснения в квадратных скобках]
В душе моей возникают близнецы и появляются в планшете. Вчера Фатима родилась русской:
Я тебя целую в щёчку,
Как племянницу, как дочку,
Сур-айём ты! Зар-айём!
Рады мы с тобой вдвоём!
Через минуту-две на монитор явилась Зухра: «Юзингдан мен ўпаман…».
[Фатима и Зухра – у узбеков традиционные имена девочек-двойняшек. Сур – с узбекского: светло-серый; а также смушка высшего сорта светло-серого или светло-коричневого цветов. Зар – золотой. Айём – книжное узбекское слово: дни. Полный текст четверостишия на узбекском дан во второй части публикации.]
А сегодня утром на экране появился Хасан: «Заркаклигим, қафасга сени солмайман…».
Близнец Хусан целый день был в движении и попытках. Время от времени говорил: «Сейчас, сейчас выйду!». Но оставался в своём тайнике. И вот только что, когда улицу окутала тьма ночная, и его громкий голос – наконец-то! – взорвал затянувшееся ожидание:
Златокеклик мой, тебя
в клетку не сажу,
Радости твои узрев,
от души скажу:
Вдохновенье обрету –
вместе пропоём,
Будет звонкий зов удач
в голосе твоём.
[Хасан и Хусан – имена мальчиков-двойняшек. Каклѝк – кеклик, горная куропатка. Полный текст двух бейтов на узбекском языке – во второй части публикации.]
