Не нравилась мне эта ситуация. И верующей быть не нужно, чтобы почувствовать неописуемый дискомфорт. Я уже собралась уходить, вернуться обратно, перед тем, как заметить уже прежде виденный тёмно-серебристый Бентли возле выездной части в сторону леса. Как я не заметила эту громадину? Автомобиль завёлся, намерившись выезжать. Хочется знать, что это за, чёрт побери, было? Эта же самая машина находилась у галереи. И её хозяином является беседовавший со мной о картине незнакомец. Может, я параноик, но Бентли, во-первых, не так много, а во-вторых, на совпадение это не тянет.

Авто покинуло моё поле зрения, оставляя за собой тревожное сомнение.

— Что мне сделать? Проигнорировать вероятную паранойю от съехавшей у меня крыши? Или рассказать Подольскому? Это могли быть его неприятели по бизнесу. Если того не хуже….

Я сглотнула, представляя образ людей, для которых закон — это денежный блок, за который попусту платишь. С чего мне верить, что раз Ренат способен обходить правила благодаря всеобщему статусу, то другие поступят иначе? Я так и не знаю точно кем является тигр, раз полиция отказывается с ним контактировать, кроме срочного вызова…

— Конкуренты по нелегальному доходу? Он явно связан с чёрной продажей, о чём я и думала! Потребуется неплохое алиби, чтобы уверить тигра в своей правоте. И с какой стати я покинула ограждение дома? Вопросы будут…

Не хочу снова испытать наказание… отходила я от прошлого раза достаточно долго, повторять ошибок я не собираюсь!

В первый раз, когда я попробовала мидии, мне было 14 лет. Мама с новым отчимом праздновали первую годовщину свадьбы, и мы всей семьёй отправились в известный нашумевший новый ресторан "Амерлот", отличившийся необычной стилистикой современной культуры поп артов. Отчим заказал на наш стол большую тарелку устриц в сливочном соусе и в поджаристой скорлупе, они подавались с плавленной моцареллой и высушенным хлебом с зеленью. Я никогда не забуду этот прекрасный нежнейший вкус, от которого пальцы на моих ногах затрепетали в туфельках, но… удовольствие от вкуса я потеряла так же быстро, как и понимание того, что на тот момент происходило. А происходила омерзительная сцена: руки отчима касались моих прохладных колен, поднимаясь всё выше, его глаза были сфокусированы на моих, сохраняя зрительный контакт, будто его заводил мой испуг. Мама ничего не замечала, она разговаривала с официантом по поводу вина, которое подойдёт к блюду. А мои колени по-прежнему обретали чужое тепло, с вырастающим отвращением в сердце.

Он опустил свою вспотевшую ладонь, надув ноздри.

— Не смотри так на меня, привыкнешь, ещё понравится.

***

— Ублюдок, — последнее, что вырывается у меня из губ в адрес моих воспоминаний. В детстве плюнуть ему в рожу у меня не хватило бы смелости, а сейчас достаточно, чтобы возжелать ему смерти. А всё почему я о таком далеком вспомнила? Мира накрывает на стол десяток аппетитных устриц, но вместо подаваемого тогда хлеба была тёмно-зелёная осетровая икра. Очень по-буржуйски, но в стиле Подольского. По словам Амира будут гости, и я обязана выглядеть подобающе, не откровенно и не переборщить со скромностью. Этим мне и потребовалось заниматься пол дня, выбирать мне было практически не из чего, по магазинам меня не отправят. А одежда в единственном гардеробе выдавалась от Миры, из покупок тигра. Кроме парочки обыденных вещей и зелёной роскоши, в которой я гуляла по галерее, было два платья. Одно бледно-розовое, совершенно нелюбимый мною цвет, оно по-детски пышное и обретало совсем не детский вырез на спине, а-ля «девочка по вызову», я бы назвала его так! Второе намного лучше — кремовое трикотажное платье. Оно точно будет облегать фигуру и в то же время спрячет излишние намёки. Выбор стал слишком быстро очевиден, и я уже принялась за макияж, под рукой, кроме палетки от Миры, у меня был маленький блеск для губ и уже бесполезная кисточка для стрелок. Обойдусь чем есть, а ведь я так и не успела ещё рассказать о том, что видела сегодня утром. Нужно подобрать нужный момент.

Прошло примерно двадцать минут, прежде чем я услышала звенящий голосок поднимающейся по лестнице Миры.

— Готова уже? Все пришли слишком рано! Хорошо, что я уже накрыла на стол.

— Сказали же, что через час, — женская интуиция работает вовремя, и я уже могу выходить в люди, — тогда я спускаюсь.

— Отлично. Выглядишь как…

— Как кто?

Совиные глазки умилительно стали больше, двигая зрачками вверх-вниз. Приятно, что Мира никогда не смотрела на меня с некорректным осуждением или желанием подсказать что-нибудь с любимыми у девушек словами: «Я же лучше хочу сделать». Даже одним взглядом эта красавица казалась мне недосягаемо идеальной.

— Уверенная в себе будущая жена влиятельного чиновника, — с усмешкой сказав последнее слово, она побежала вниз, цокая каблучком.

Убедившись в своём виде, я поправила волосы набок, спустилась по лестнице, с каждым шагом вниз слышав чужие мужские голоса поблизости. Первым, кого я увидела, был, конечно, Ренат, он без спросу подхватил меня за талию, уводя к столу, совершенно равнодушно изучая, как я выгляжу. Хоть постарался бы изобразить улыбку, раз мы не одни.

— Достаточно хорошо, — грубо и холодно проговаривая мне своё подобие комплимента, касаясь кончиками своих губ моего уха, — ничего лишнего не произносить. Говорить буду я, тебе достаточно соглашаться и отвечать на их вопросы максимально кратко. Ясно?

Я согласно опустила веки, и Подольский удалился, провожая гостей к столу, меня же он усадил напротив себя, и я одна в самом конце стола наблюдала за происходящим со стороны. О манерах мне ещё не удалось забыть, и, привстав в знак приветствия, я натянула улыбку, замечая троих ничем не связанных со мной людей, однако… одного я уже видела на этих днях.

Ренат знакомит меня с первым мужчиной достаточно спортивного телосложения и с тяжёлыми руками. Я это поняла, когда он сжал мою ладонь, казалось бы с приветствием, но мышцы на пальцах говорили сами за себя. Среднего роста, примерно с моего, небольшие бакенбарды аккуратно подстрижены в прямую линию и зачёсанные назад кудрявые пряди. На вид лет тридцать, угрозы от него не чувствовалось.

Второй наоборот навязывал подозрение, Ренат знакомил его без пожатия со мной рук, они у него покрыты бескрайними татуировками в виде клубка со змеями, разрисованными по костяшками и ладоням. На шее тоже виднелись неясные рисунки, достающие до черепа. Волосы коротко пострижены, высокий, напоминает телосложением настоящего слендермена. Глаза пустые, чем дольше смотришь, тем меньше видишь в этих двух чёрных точках на белом фоне какие-то яркие цвета эмоций. На правой щеке, ближе к виску, ярко выделялся длинный тонкий шрам. Мутный тип. И общаться с ним я остерегалась.

Больше всего я хотела обратить внимание на третью личность, с которой под ручку пришёл кудрявый с сильными руками. Это миловидная девушка, одетая в синюю атласную юбку и бархатную белую рубашку, заправленную вовнутрь, с блестящими длинными светлыми волосами, я бы назвала такой цвет белёсый, снежный, не как у привычных блондинок — солнечно-пшеничный или ванильный. У неё, можно сказать, заячьи волосы — между серым и белым. Глаза у неё идентично голубые, неяркие, блекловатые. Словно небо закрылось в тучах. А вот губы настоящая спелая вишня… с учётом того, что на ней практически нет косметики, я была удивлена такому необычному сочетанию внешности. Однако она была выше меня на пятнадцать сантиметров, тем самым смотрясь на моём фоне настоящей моделью. А может, она ей и являлась? В Санкт-Петербурге их предостаточно.

— Познакомьтесь, моя невеста Анита. Именно о ней я так упорно вам рассказывал. Анита, это Тагир, — указал на мужчину с разукрашенными руками в змеях, — мы давние коллеги, — теперь тигр указал на следующую парочку, — а этот непокорный гений — Фикс, он занимается разработкой строительства новых высоток в центре. Проект «небесный рай». Слышала, наверное, о таком? И его спутница Илона Солонцова. Мы приходили с тобой на её выставку картин из серии красных лебедей. Верно я произнёс, Эли?