— Я всегда извиняюсь или благодарю. Не отнять у меня этой привычки.

— Плохая привычка, — насмешливо хихикает Мира в ладонь, — извинения или благодарность должны быть редко, тогда люди начнут их уважать. А не привыкать.

— В этих словах есть свой смысл, — отпив вкусного ча, с апельсиновой цедрой, я принялась есть, — Мира, я могу спросить? А сколько вам лет?

— Лучше на «ты», — закатывая чёрные глазёнки, — двадцать один. Я здесь работаю и живу уже три года. Не берите даже единую мыслишку в голову, что меня привели сюда насильно! Я добровольно работаю на Подольского по договорённости, взаимовыгодно. Держу дом в чистоте и порядке, прослеживаю за мелочами, на которые у других нет времени. Ренат Викторович очень уважаемый человек и обеспечен ни едиными средствами, но и связями! И придирок у меня к нему нет и не будет.

Я удивлённо хлопнула ресницами, делая ещё глоток. Хорошо, что мне не удалось додуматься спросить, она сама всё объяснила, — мне приятно, что ты рассказала, я не решалась спросить. Ты… Мир, действительно доверяешь Подольскому? И его решению. Ты в курсе, что я здесь не по своему желанию? Знаю, вопрос странный, даже бы сказала тупой. Но мне не с кем поделиться, кроме меня здесь ты и блуждающий вокруг койотом Амир с охраной.

— Анита, не оправдывайтесь, — из миленького писклявого тонна Мира натружено выдавила из себя слова, переведя совиные глазки в сторону настенных часов с ажуром, — под своими словами я прошибаться с крыши не стану. И за сказанное отвечаю! Тебе с первого взгляда не стало ясно? О его промышленности в преступной деятельности. Не уж-то тебя не схватили мурашки в плен? При виде его?

— Моментально, — глотнув случайно слишком много, я обожгла кончик языка. Организм сам, подобно отдельному разуму, предупреждает закрыть рот и продолжать слушать, — с нашей первой встречи я поняла, что с таким человеком я обречена прыгнуть в пасть тигру!

Мира промолчала на моё высказывание, уткнувшись носом в горячий чайник. Я на секунду осознала всё, что наговорила ей, прикусывая воспалённый язык. Чертовщина, да что несу!? Она работает на него! Я фактически копаю себе же могилу, признаваясь ей каждой фразой, возникшей в голове! Контролируй себя, идиотка, прошу, контролируй!

— Анита, — медленно произнесла она моё имя, по-прежнему не моргая, — в данной ситуации я целиком понимаю твоё трезвое рвение сбежать и вернуться к прошлой жизни. Мне потребуется тебя огорчить, по-другому, прости-уж, никак! — Мира отдёрнула вверх уголки губ, её дыхание застывает. Черносливные огромные глаза отражали возражение и доверие. Словно она пыталась успокоить меня, но получалось наоборот хуже. Мира взяла меня за ладонь, касаясь помолвочного кольца, — раз Ренат Викторович захотел сделать тебя своей женой, это знаменуется одним! Сделать тебя своей. Без остатка. По неизвестной мне причине, смело признаюсь ценной…

— Случаем не… ценным… грузом? — я проглотила режущий на слёзы комок в горле, — я для него не более чем декор, не достающий в этой огромной мышеловке!

Прежде чем разинуть рот, мне для начала требовалось хорошенько подумать.

Ведь сморозив полную ересь и наговорив кучу лишнего мусора в голову Миры, я чувствую огромную тяжёлую ношу на сердце. Обещая себе вечно молчать, контролировать, всё выливается в ещё более худшую ситуацию, чем прежде. И что мне теперь сказать? Чай в кружке остывает слишком быстро, я и подумать не успеваю.

— Прежде чем осуждать происходящее, нужно выяснить корень проблемы. А ты хочешь жабрами вилять! Хотя ещё и плавать толком не научилась, — опережает высказыванием меня Мира, забирая чайник, чтобы подлить туда ещё кипятка, — не торопись, Анюша. Для начала нужно голову освежить, а потом уже предполагать, кто тебя грузом считает, а кто бесценным.

— И то верно, — поддакиваю совершенно верно подмеченным ею словам, складывая в рот последнюю порцию картошки, — очень вкусно, Мира, честно. Прям в такую погоду самое то.

— Ой, очень приятно!

Искренне сияя тёплой улыбкой, она потащила тарелку в мойку. Вроде, казалось, простой комплимент сделал ей очень приятно. Видимо, остальные, живущие здесь, включая тигра, не хвалят работу и талант Миры, считая это обыденной привычкой. Бабушка любила мне говорить весьма подходящую фразочку: «К хорошему быстро привыкаешь, а плохое мгновенно забываешь». И что я без дела стою смотрю? Пойду помогу ей что-ли. Не хочу день провести в постели.

Взявшись за сырую тарелку, я обнаружила тряпочку для вытирания, принимаясь смотреть, как помощница мыла посуду, натирая блюдце. Мира сузила чудесные глазки, помотав непонимающе головой.

— Смешная ты такая девушка, Анита. Обычные вроде вещи пытаешься делать, ведёшь себя обычно, но получается это у тебя удивительно иначе, чем у всех, кого я встречала. А не поверишь! Виделось мне уйма девчонок — и смышленых, и бревенчато тупоголовых!

— Хочешь подметить, что я белая ворона?

— А разве это плохо? — выключая кран, она сбрызгивает стекающую с рук воду, берясь за полотенце, — уж куда лучше быть яркой, не такой. Совершенно другой… Можно и сумасшедшей! Но не как не однобокой, скучной, типично одинаковой, шаблонно копируя многих стилем обыденной скукотой в жизни.

— Я необычная с самого рождения. Меня мать не полюбила, пришлось любить себя самой. Работать без остановки, учиться стараться, как тут необычной не стать? Люди из нормальных семей обычно имеют и мать и отца, и не лишаются шанса поступить в колледж, потому что требуется горбатиться на подработках ради комфортной жизни.

— Зато посмотри, какой ты выросла, — она окинула меня своим взглядом, — в любой обстановке выживешь, а эти твои так называемые нормальные дети из под маминого брюшка… ты решила, они всего в жизни моментально добьются? У них ни усилий, ни стараний в голове не посмеют задержаться. Наивняк сплошной, не мне ли знать, Анита, я всего на два года тебя старше, но поверь, ровесники зачастую какими тупыми часто бывают изначально, такими людьми в большей степени и остаются. Не все должны тяжелое девство провести, чтобы уму-разуму научиться, просто необходимо стержень в себе не опускать до глобального дна. А там дальше жизнь сама научит, как справляться.

— Имеешь в виду, что жизнь сильных любит? — отвечаю в угасающий тон, смотрю следом в окно на дивную клумбу орхидей, политую только что прекратившимся дождём. На улице появились первые лучи бледного солнца, подсвечивая стекавшие по стеклу капли жидкими кристаллами, — некоторым же везёт.

— Выживает сильнейший. Всегда. Не бывает пустякового везения. И вообще, не советую в чушь такую пытаться верить. Когда кто-то говорит, что кому-то повезло, начинаешь после осознавать, какую херню ты вслух родил.

— Погода улучшилась. Я же могу сходить и прогуляться вокруг дома? — я решаю отпроситься и получаю удовлетворительный ответ с изюминкой.

— Решишь сбежать — недолго песня играть будет, Амир за бок тебя куснёт! Больно будет, отвечаю!

— Как скажешь, дорогая, — отшучиваясь, я иду к гардеробной и беру с собой плед. Красоваться я не планировала, особо и не перед кем было, так и вышла на улицу в домашней одежде, с пледом на плечах. Я посмотрелась в зеркало, поправив каштановые пряди назад, — красавица деревенская… ей богу, кошмар.

На улице так приятно запахло сырой землёй и пропитанной смолой от соседских деревьев, вдохнув полной грудью я огляделась вокруг. Я выхожу на открытую тропинку, обложенную речным камнем, ступая по каждому камушку, ровно подходящему под мою ступню, как в девстве, не позволяя себе переступить бордюр, представляя, что пол — это обрыв, и упасть я не должна! Когда я закончила дурить, меня занесло к ограждённой части дома, где, к моему собственному удивлению, была открыта калитка, ведущая на общую дорогу. Я неторопливо дошла, вертя головой в обе стороны. Это точно не проверка на верность похищению от Подольского? Звучит глупо, но по-другому объяснить мне это не удавалось. Дотронувшись до ручки, я вижу, что основной внутренний замок был открыт, не сломан и не повреждён. Может, забыли закрыть? Да нет… охраны тут десяток человек. Бессмыслица. Выглядывая из высокой двери, я первым делом кроме таких же, выстроенных в ряд домов, не вижу ничего подозрительного. Тихо и печально, безлюдно, я слышу крики ворон, проносящихся над головой, махающих сильно крыльями, что аж перья разлетаются по ветру. Две вороны устроились на липе, вздёрнув высоко свои клювы.