– Ты что головой трясёшь?! – зашипел он, а ладонь мою сжал до боли, но я терпела, улыбаясь. – Если это твои шуточки, то прекращай. Иначе я ударю тебя. Поняла? Не хочу, но ты получишь. А теперь повторяю ещё раз. Выйдешь за меня?

Это была не шутка. И причина имелась весомая, не думайте, будто это месть за обезьянку или Соньку. Обидел он меня сильно. Я нарочно потянула с ответом и прошептала, склонившись к нему:

– Не выйду. Можешь не переспрашивать.

После спокойно выпрямилась и высвободила руку.

Отодвинувшись от стола, Рокотов сдержанно покашлял. От моей выходки, конечно, обалдел. Видимо, подразумевалось, что от предложения я запрыгаю, сверкая счастьем, а тут такое. Ко всему прочему я до сих пор наслаждалась его реакцией. Улыбка с лица не стиралась.

Народ вокруг оказался поумнее меня. Все поостереглись повторно хихикать, проблем никому не хотелось, ведь он мог не только их решить, но и предоставить. Уважаемый в городе человек (в определённых кругах), что меня не испугало. Обида затмила всё.

Я поднялась из-за стола, женишок вновь схватил меня за руку.

– Какого хрена происходит? Что ты задумала? И куда, чёрт побери, собралась?

Я села со вздохом.

– Глебушка, вопросов многовато. Ты бы поспрашивал вон ту дылду, – тут я указала на барную стойку, где официантка последние две минуты натирала один бокал, не сводя глаз с моего мужика. Как мне казалось моего. От номерочка он не отказался, когда она любезно написала его на салфеточке. Так что он явно не мой. Вот и причина.

– Ева, ты вроде умная баба.

– Вроде. А может и нет. Мозги меня не очень беспокоят. Удачи тебе.

Я предприняла попытку отцепиться от него, встала, но он тоже поднялся. Взмахнул рукой, посуда со стола полетела на пол, люди заохали. В ту же секунду Глеб дёрнул меня на себя, а я, перепугавшись получить по лицу, успела ухватить букет роз, подаренный мне, и отхлестала его по морде, чтобы быть первой, раз на то пошло.

Оказалось, бить меня он не планировал, но это я поздно поняла. Ойкнула и сжала губы, а вот он покрылся красными пятнами и заорал:

– Какого чёрта?!

Злополучный букет полетел в неповинного мужчину за соседним столиком. Я, приложив ладонь к груди, принялась извиняться. Конечно же не перед Глебом. А он, несмотря на мою занятость, потащил меня прочь от любопытных глаз. Я еле поспевала и по пути потеряла туфлю. Бежала, прихрамывая, била по руке, но он лишь крепче сжимал. В холле встряхнул меня и толкнул на софу с новым ором:

– Что ты вытворяешь?!

Я неуклюже уселась и запечалилась, поправляя платье:

– Ну вот, туфлю потеряла…

Он стоял, сцепив зубы. Глядел на меня так, словно собирался стереть в порошок. Я же с невозмутимым видом сняла вторую туфлю и вертела её в руках, пока он не отобрал.

– Да я тебе этих туфель накуплю!

– А мне не надо других, – бесстрашно заявила я. – Дылде своей купишь. И я, между прочим, красивее этой мадам. Странный у тебя размен.

– Дура ты, Ева. Ревнивая дура!

– Сам такой. У меня даже в мыслях не было тебя ревновать. Мне за себя обидно. А теперь отдай. – Туфлю я забрала, надела и зашмыгала носом. – И дурак из нас – ты. Ясно? Это же надо было додуматься… При мне! Совсем обнаглел. Дурак! – повторила в бессилии и указала на стеклянную дверь: – Вторую туфлю мне принеси.

– Ничего не принесу, пока ответ не дашь.

– Какой ответ?

– Я вообще-то предложение сделал, а ты меня прилюдно отхлестала. Ладно, пусть поржут, но повторять такое не советую.

– Рокотов, ты идиот? – внимательно к нему приглядываясь, спросила я. – И где были мои глаза? Господи…

Я поправила ремешок от сумочки, тут и плащ мне подали.

– Куда ты собралась? – Женишок крутился рядом, пока я одевалась, и потирал лицо. – Послушать меня не хочешь? Устроила балаган.

– Послушать? Не хочу. Пусть дылда слушает и весь ресторан.

Он наблюдал за мной, вздыхая, но не пытаясь оправдаться. Хотя мог, я же молчала.

– Думаю, ты достаточно повеселилась, а теперь пошли, – сказал внезапно, а после также внезапно закинул меня на плечо.

– Что ты делаешь? – кряхтя, я била его по спине, но он хорошенько шлёпнул меня по заднице, отчего я залилась краской. – Глеб, немедленно отпусти! Тут люди. Стыд-то какой. Унижаешь меня.

– А бить по морде не стыдно?

– Стыдно, но самую малость! Это другое.

– Ничего себе… другое.

Стол повторно накрыли, осколки убрали. Ситуация тоже повторилась.

– Выйдешь за меня? – спросил он, только твёрже. Протянул коробочку с кольцом, а я заорала:

– Не выйду!

Заорала, потому что дылда подходила к нашему столику.

– Глебушка, – пропела она сладким голоском, и я начала задыхаться от людской бесстыжести.

– Глебушка значит… Какой ты для неё Глебушка? – И влепила ему пощёчину.

Посуда звякнула, все посетители разом охнули и замолкли. Тишина страшная. Рокотов смотрел на меня таким взглядом, что я поёжилась. Вцепилась в сумочку и решила уйти по-английски. Но он резко поднялся, наклонился ко мне, насколько это было возможно. Наклонился и прошипел, глядя в глаза:

– Я тебе кто? Шут или поезд проходящий? В мужья не гожусь? Или нравится вертеть мужиками? Свободы захотела? Разыграла глупую бабскую ревность! Фигушки тебе, а не свобода. Поняла? Я насквозь тебя вижу!

Что он там видел? Я похватала ртом воздух и смогла наконец возмутиться, обращаясь к народу:

– Каков нахал! Вы поглядите на него. Это я ещё и виновата? Мало букетом по морде надавала! Подлец. Нет. Мерзавец!

– Не беси меня.

– Не беси меня, – передразнила я. – Ты самый настоящий мерзавец. И бабник!

Глеб закивал, но явно не от согласия. Скорее размышлял, чего бы такого со мной сотворить.

– Ну и кто он? – спросил злобно. Бахнул кулаком по тарелке, та раскололась. – Где успела-то?

– Где успела, там всё и осталось. Так что фигушки – тебе!

Не знаю, куда пропали остатки ума, раз я болтала совершенно невообразимые вещи. Глеб засмеялся, а я опять поёжилась, потому что смех был совсем не весёлым. Собралась вновь уйти, как бы незаметно, путь ржёт себе на здоровье, но ничего не вышло. Он вскинул руку, схватил меня за шею, так что задыхалась я теперь по-настоящему.

– Пусти, дурак. Задушишь же.

– Говори! Когда и с кем?

Говорить я могла с трудом и еле прохрипела:

– В прошлом месяце. С твоим дружком. Лёва, кажется. А он ничего такой. А вот ты в мужья не годишься. Понял? Идиот. Да я таких, как ты…

– Заткнись! – на счастье прервал он. Продолжения у меня не было, да и воздуха не хватало. – Мокрого места от тебя бы не оставить. – Глеб покачал головой, я закрыла глаза, ожидая участи. И тут он обрадовал: – Ещё раз увижу, убью. Вон пошла.

Ушла я мигом, подобрала утерянную туфлю и прикатила к Соньке. Рыдая, пожаловалась ей, а она возьми и скажи:

– Да это он в сердцах. Оскорбила ты его сильно. И унизила. Редкий мужик такое стерпит. И зачем надо было врать?

– Что? – опешила я и даже перестала лить слёзы. – Ты за меня или за него? Тебе обезьянку припомнить и остальное? Он всего лишь бывший сосед тебе, а я подруга! И первый начал Глеб. Я только подхватила. Пусть себя в моей шкуре почувствует.

– Тут я не соглашусь. Он мне тоже друг. С детства вместе и всё такое…

– Соня!

– Ты, конечно, на первом месте, – усердно закивала она.

Только я успела обидеться. Убежала в кухню, села на стул и отвернулась от входа. Сонька приплелась следом, замерла у порога.

– Ева, ты не злись, – заговорила она таким спокойным голосом, что я закатила глаза. Она с кем говорит? С сумасшедшей? – Я же как лучше хочу. Вы оба для меня важны, а ты ставишь меня перед выбором. Нехорошо. – Отвечать я не собиралась, она выждала и вздохнула: – Чем он плох? Вот скажи мне. Вертится вокруг тебя, а ты? К бабам ревнуешь? Так они сами. Что с этим поделать? Хоть и не блондин, но такой он… Популярный. Там подмигнут, тут захотят потрогать. – Я напряглась, а она торопливо добавила: – Но ведь он не позволяет. Каждой не объяснишь, что не свободен.