— Если ты туда попадешь, — уточняет Надин.

— О чем ты? Бумага подписана.

— Через месяц новый набор на Арену, как раз осенью. Там ведь смертность почти такая же, как на ледниках.

— А, ты об этом. Ну, умереть от димона или призывника посильнее — разница не особо большая, — Шайль пожимает плечами и ласково гладит «Левиафана» по дулу.

— Я не знаю, что тебе сказать, — Надин отворачивается от О-2, опирается на перила спиной. — Как планируешь провести этот месяц?

— Закончу несколько дел, а потом буду просто пить кофе на балконе и читать книги, — Шайль скалится. — Было бы неплохо освежить знания французского.

— Будешь очаровывать сослуживцев?

— Еще как. Bonjour, monsieur!

— Ой, перестань.

— Пойдем. Доведу тебя до Гэни. Мальчишка уже заждался, наверное.

Шайль перебрасывает ноги через перила и спрыгивает на тротуар. Разминает плечи, удобнее пристраивает лямку рюкзака. Направляется к знакомой арке, где несколько дней назад им угрожали. Там все еще есть полицейский автомобиль, но теперь его оттащили, оставив узкий проход.

— Что мне ему сказать про препарат?

— Скажи, что о нем не нужно беспокоиться. Разработку прекратили.

Шайль врет уверенно. Впрочем, эта ложь многое сделает проще: все равно никаких документов от информатора получить не удалось. Да и Надин пора жить без глупых грез об обращении.

— Правда сняли? — уточняет девчонка, протискиваясь следом между автомобилем и стеной.

— Конечно. После такой-то херьни. Никто теперь не захочет связываться, — Шайль окидывает взглядом пустой дворик и машет рукой. — Давай, поторопись.

***

Гэни был ужасно занят. Поэтому Шайль передала Надин и информацию в лапы Рерола: волколюд явно не был обременен работой. Сидел под стеной общего зала, попивал пиво, переговариваясь с какой-то крутой волчицей. Оба в бронежилетах.

Надин не разрешили пойти с Шайль. Детектив даже не слушала причину, с радостью поторопившись скрыться. Ей нужно выполнить главный пункт договора с мэром, и Надин втягивать в это совсем не хочется.

Улицы О-3 преобразились. Повсюду были вооруженные волколюды с повязками на плечах. Они именовали себя дружинниками, которые охраняют порядок на улицах. А некоторые люди, если Шайль все верно расслышала, шепотом нарекали новую «полицию» уродами.

Фонари все еще светили, только вот некоторые были уже разбиты. На темных участках улицы никто старался не задерживаться, словно во мраке может таиться опасность. Учитывая, что каждая собака в О-3 теперь вооружена, подобное можно понять.

И тем не менее, на окраине мира, где расположена квартира Шайль, было как всегда тихо. Дружинникам здесь делать нечего.

Девушка поднималась по знакомым ступенькам. На самый верх — на четвертый этаж.

Если правильно понимать намек мэра, тот и сам не знает, где находится цель Шайль. Совински, наверное, думал, что детективу придется долго искать, ориентируясь только на имя. Но дело на самом деле проще.

Шайль постучалась в дверь к Гириому. Парень открыл довольно быстро. Мокрая голова, полотенце на плечах. Принимал душ. Только взгляд чуть одичавший.

— Привет, — волколюд давит из себя улыбку, но та выходит несколько болезненной. — Ты уже вернулась?..

— Ага. Не знаешь случайно, где Хойк?

Гириом хмурится. Отступает от двери.

— Э-э… не то чтобы знаю. Зачем он тебе?

Шайль устало потирает лицо и не успевает ответить. Гириом вскидывается:

— Ты вся в крови. Что-то случилось? Заходи, сделаю тебе кофе.

— Мне не нужен кофе. Скажи, где я могу найти Хойка. Мне надо с ним поговорить.

— Не получится. Он сейчас ни с кем не видится… Ты в порядке, Шайль? Выглядишь ужасно, — Гириом отпускает край полотенца и протягивает руку. — Заходи. Расскажешь, что случилось.

Шайль измотана. Но ей хочется закончить дело, навсегда вычеркнуть его из своей жизни и больше никогда не вспоминать. Нужно собраться с силами, выжать из себя последние крупицы…

— Гириом, ты говорил, что не входишь ни в одну общину. Ты мне врал?

— Нет…

Револьвер выскальзывает из кобуры. Волколюд непонимающе смотрит в дуло.

— Шайль… ты чего? Опусти…

— Ты мне врал. Говори, где Хойк, иначе мне придется самой его найти.

— Вряд ли ты его найдешь.

Между ними метр дистанции. Шайль не вытягивает руку с оружием, держит ее согнутой в локте, чтобы успеть отреагировать на малейшее неправильное движение. Гириом старается не допускать ошибок.

— Шайль, успокойся, тебе не нужен Хойк. Что бы ни случилось, ты можешь просто расслабиться. Все позади.

— Гириом, не вынуждай меня.

— Положись на меня. В чем проблема? Он что-то сделал?

— Он предал город. Предал мэра. Если ты не окажешь содействие…

— То пристрелишь меня так же, как и любого другого преступника на своем пути? — спокойно спрашивает Гириом. — Я его наемник, я не член какой-то общины. Я не могу подставить нанимателя.

— А если он умрет, и никто не узнает, что это твоя вина?

«Левиафан» в руке перестает быть убедительным несмотря на взведенный курок и заполненный барабан.

— Ты не сможешь его убить. Тебя схватят и заставят говорить.

— Дело только в этом? Я смогу умереть молча, не переживай.

Гириом кривится, хватается за концы полотенца, натягивая его на шее. Вздыхает.

— Ты можешь передумать, милая, — парень смотрит на девушку с жалостью. — Не знаю, как ты вышла на Хойка, кто тебе дал наводку и почему ты решила, что должна с этим разбираться. Это неважно. Все еще можно передумать.

— Поздно. Просто скажи, где он, и я больше не буду тебя беспокоить.

— Фух… А ты упорная, да? Ладно. Он под землей, среди труб.

— Что?

— Канализация. Хойк прячется там. Его ребята тоже.

— «Его ребята»?

— Волколюды, наиболее значимые. Меня туда не пригласили, так что подробнее сказать не могу. Но если ты проберешься через люк, который недалеко от его лавки с музыкой, то быстро найдешь если не Хойка, то проблемы.

Револьвер прячется в кобуру, скрываясь под полой куртки. Шайль кивает.

— Спасибо.

— Постарайся и правда умереть молча. Что бы с тобой ни делали, — вдогонку бросает Гириом, но детектив его не слушает.

Нет времени заходить в квартиру и пить кофе. Совсем не хочется напоследок постоять на балконе, глядя на ночное небо. Шайль это расслабит, и решимость уйдет. Нужно идти сейчас.

Пока еще рукоять сохраняет тепло.

***

— Дай мне сил, луна, — шепчет Шайль.

Она сидит на крыше здания. Правая рука нервно теребит револьвер. Левая — держит сигарету. Фильтр нещадно сминается пальцами, и щепотки табака валятся на камень.

— Это последняя ночь. Станет легче, станет, — Шайль с тоской смотрит в небо.

«Левиафан», «Соловей», полпачки сигарет, колотящееся сердце и куртка старого друга. Это все, что есть, и все, что нужно.

Детектив откладывает револьвер. Зажимает сплющенный фильтр клыками. Зажигалка с тихим щелчком высекает из кристалла магическое пламя. Огонь захватывает частично опустевшую гильзу сигареты, пляшет на кончике, подбираясь к табаку. Сухо трещит, придавая дыму нужный вкус.

— Я справлюсь. А если нет, то так и должно быть.

Шайль нервно дергает ногой. События прошедшей недели вертятся в голове. Она снова и снова прокручивает детальки дела.

Хойк — замыкающее звено. Девушка разгадала все от начала и до конца. Бибик — нанятый фармацевт, Зельда — невинная жертва, за бардаки в городе ответственнен… Хойк. Мэр просто ошибся. Шайль нужно подчистить результат ошибки.

Последнее дело оказалось самым крупным. Детективу прежде не приходилось бегать по всему Освобождению и нарушать закон, чтобы получить нужные ответы. Удовлетворена ли Шайль? В каком-то смысле, да. Она волколюд, она детектив, а револьвер — судья. Все вышло как надо.

Сигарета, едва ли скуренная, летит с крыши на землю. Девушка пихает «Левиафана» в кобуру, хватается за холодную лестницу пожарного спуска. Ярко-красные кроссовки, цвет которых с трудом угадывается под светом луны, ступают неслышно. Люк прямо внизу. Вход в царство смерти. Там сейчас спокойно. Но с приходом Шайль все изменится.