Впрочем, вряд ли городу, выстроенному меж двух океанов, грозит большое загрязнение. Как только ситуация с волколюдами в Освобождении станет получше, обязательно вычистят каждую улочку. Этого «как только» ждут уже пять лет.

Шайль замечает лавку, возведенную прямо под аркой меж двух многоэтажных домов. Дешевый брезент хлопает: почему-то по этой улице ветер прогуливается с особой охотой. Продавец сидит на небольшом табурете, привалившись к шершавой стене. Дремлет. Сигарета в его губах дотлела до фильтра, и грудь мужчины вся в пепле. Сухощавый, небритый человек.

— Ты Хойд? — спрашивает Шайль, разглядывая небольшие кристаллы.

Все они ярко светились. Это значит, что маны в них полно. А вот размеры, цвета и формы были разными: от круглых до многоугольных и кривых. От белых до почти черных. От наперстка до детского кулачка.

— Хойк, — недовольно бурчит мужчина, не разлепляя глаз. — Выбирай молча, если вопросов поумнее не найдется.

— Мне нужна конкретная песня, — Шайль потерянно осматривает ворох кристаллов, содержимое которых узнать без помощи не получится.

А продавец все молчит. Девушка прочищает горло.

— Что? Чего надо? — Хойк открывает глаза. — Ох, матерь божья, легавая волколюдка!.. Я тебя знаю!

— Песня. Мне нужна песня.

— Я за тебя очень рад, — мужчина сплевывает окурок вместе с комком слюны. Утирает губы, стряхивает пепел, усаживается ровно. — А мне-то че делать?

— Тихая Ненси у тебя есть? — терпеливо спрашивает Шайль.

Да, под «приятным для дома» подразумевается безжалостный бунтарский рок.

— Ее навалом. Вот на этом десяток песен, — мужчина тыкает пальцем в один из самых крупных кристаллов. — А вот тут по несколько.

Короткий жест обозначает три поменьше.

— Одна песня. «Чернота ванильных небес», — девушка понемногу теряет терпение.

— Хуета бромпирьих ебес… — передразнивает Хойк, скрипя ногтями о щетину. — Ты у нас романтик, я погляжу?

Кулак Шайль сжался в кармане куртки, но девушка заставила себя разжать пальцы. Пусть издевается. Они всегда издеваются. Но Ненси — классика, как ни крути. Лучше людского Дроцарта или боблинских завываний под барабаны.

— Нашел. Во, слушай, подруга! — Хойк щелкает грязным ногтем по кристаллу.

Маленький. Круглый. Светится зеленоватым, цвет похож на глаза Шайль. После щелчка кристалл поднимается на несколько сантиметров и замирает в воздухе. Шайль, затаив дыхание, ждет.

Тяжелые гитарные риффы вступают без церемоний. Девушка несколько лет их не слышала, но сразу попадает кивками в такт. Барабаны глухо отбивают ритм, невидимые струны дрожат, заливая резким звуком пространство вокруг кристалла.

— СМЕ-Е-ЕРТЬ!

Раздавшийся визг заставил Шайль оскалиться несмотря на боль в ушах. На самом деле, это была улыбка, но ощерившиеся клыки легко портят впечатление. Хойк плавным движением сгребает повисший в воздухе кристалл, заставляя музыку заглохнуть.

— Ненси, тысячу лет ей быть в лучах славы, умела зажигать, — сообщает продавец таким тоном, будто Шайль думает обратное. — Но дальше слушать только за деньги.

— Сколько?

Короткий вопрос выражает полнейшую уверенность в том, что сегодня девушка уйдет с кристаллом в кармане.

— Тридцать.

Короткий ответ выражает абсолютное наплевательство на пределы финансовых возможностей кого-либо из Освобождения.

Хойк с прищуром смотрит на то, как лицо Шайль каменеет. Девушка никогда не выясняла цены, и озвученная сумма заставила задуматься: а откуда на тусовках берутся музыкальные кристаллы? Люди вскладчину их покупают? Или находят богатенького, который готов обеспечить ритмом на весь вечер?

— Тридцать рублей? — переспрашивает Шайль. — И на сколько хватает кристалла?

— На год, — невозмутимо отвечает Хойк. — Это если слушать по нескольку раз на день.

Девушка отчасти прониклась амбицией Джуда попасть на сцену во что бы то ни стало. Какие деньги гребут музыканты? Может быть, и ситуация Ненси не такая уж плачевная, как могло показаться. Впрочем, чужие деньги не считают.

— Вернусь к тебе после зарплаты. Отложи для меня этот камушек.

Хойк мог поклясться, что в голосе Шайль звучит разочарование. Но лицо ее оставалось невозмутимым.

— Я не курица, чтобы что-то откладывать, — продавец с улыбкой возвращает кристалл на прилавок. — Накопи деньжат побыстрее — будет тебе и музычка.

Шайль разворачивается, собираясь уходить, но замирает. Из неприметного места за ней наблюдает знакомое лицо: Гириом. Парень выскальзывает из тени здания, поигрывая зажигалкой. К поясу примотана безобидная полоска стали. Формой напоминает боевой тесак, вот только лезвие не заточено. Учитывая силу Гириома, в этом нет нужды — кости и так сломать удастся.

— Ты все-таки пришла, — улыбается волколюд, приближаясь к Шайль.

Почему-то девушка чувствует опасность. Отступает на шажок, холодно глядя на соседа.

— А ты меня ждал, м?

Этот вопрос задан одновременно с выскользнувшей из кармана рукой. Одно быстрое движение — рукоять револьвера окажется в ладони. Почему-то Шайль действительно напряжена.

— Только если немного, — улыбается Гириом и тут же поворачивается к Хойку. — Эй, босс, обожди-ка малость. Я поговорю недолго.

— Не просри мне сон, псина, — грубо отзывается продавец, но явно без злости. — И не притащи сюда еще кого-то из легавых… романтик хренов…

— Пойдем, — приглашает волколюд, кивая в сторону своего «рабочего места».

Шайль покорно следует. Она не удивлена тому, что музыкальную лавку охраняет именно волколюд. Но вот встреча с соседом оказалась неожиданной.

Парочка доходит до укромного места — солнце не достает, есть место для посидеть, с которого можно увидеть происходящее перед лавкой.

— Ты один охраняешь?

— Пока что. Остальные заняты другим, — улыбается Гириом, усаживаясь на лавочку и доставая сигарету. — Будешь?

Шайль смотрит на белоснежные кружочки фильтров, скалящиеся из пасти пачки. Качает головой. Достает свое. Соседи закуривают, но пауза не длится долго: Гириом явно не хочет тратить время.

— Ты извини, что слился так резко. Не ожидал встретить… безликую.

Какое мягкое слово подобрал, глядите! Шайль приподнимает бровь и выдыхает дым, посматривая на безмятежное лицо соседа.

— Порядок, — сухо отзывается девушка.

Они вдвоем глядят больше на пустующий дворик. Это жилая улица: все, видимо, либо работают, либо гуляют в более приятных местах. Грязный тротуар переходит в пыльную землю без всякого предупреждения. Словно так и должно быть.

— Мне пиздец неловко как-то. Ты меня удивила, — бормочет Гириом, разминая в пальцах фильтр.

— Я всех удивляю. Поэтому я детектив! — охотно кивает Шайль, повторяя за соседом манипуляции с сигаретой. — А ты не любишь удивляться, вот и работаешь вышибалой.

Что за бред льется из уст Шайль? Кажется, она растеряна не меньше Гириома. И при этом у обоих уверенные лица.

— «Вышибалой»? Да мы все тут вышибалы, — парень звонко сплевывает в пыль и растирает слюну носком ботинка. — Освобождение не видит для нас другой роли.

Но философствовать никто не хочет, поэтому оба пытаются подобрать другую тему.

— И как, часто проблемные клиенты?

— Не-а, — Гириом пожимает плечами, словно признавая что-то неприятное. — Довольно чистая работа. От Хойка и без меня стараются держаться подальше.

— От него воняет дерьмом, — усмехается Шайль. — И он совершенно не умеет разговаривать.

— Да он добряк, просто туповатый немного. Сам себе на уме, вот и несет чушь, — «вышибала» вздыхает, разминая спину.

Шайль слышит, как хрустят его позвонки. Почему-то это возбуждает. Даже если не смотреть на перекатывающиеся мышцы. А Шайль смотрит. Охотно.

— Ну понятно, — отзывается, не зная, что еще сказать.

Огоньки сигарет почти у финишной черты. Кажется, как только уголек затронет фильтры, разговор должен будет прерваться. Поэтому Гириом вскидывается, цепляясь за последние вдохи разговора: