Запахи заползают в нос: тяжелый — вонь фабрик, сладковатый — от людей, почва бьет по рецепторам застарелой грязью.

Фуникулер замирает на тросах, совершив запланированную остановку. Шайль пробегает под ним. Осталось немного. Ударный труд давно не испытывал тело, но девушка собирается справиться.

Вылетевший из-за угла пес несется следом. Лает. Угрожает клыками. Шайль скалится на ходу. Вспрыгивает по стене обнищалой хибарки, забираясь на крышу. Собака остается внизу и позади, недоуменно размахивая хвостом. Шайль этого не видит. Ей предстоит еще одна порция старого доброго паркура.

Тело детектива накреняется, когда подошвы кроссовок вновь касаются стены, на этот раз ради горизонтальной пробежки. Кто-то что-то кричит. Шайль слышит лишь слово «поехавшая».

Пальцы цепляются за карниз балкона. Рывок — девушка наверху. Замирает перед испуганной девушкой. Сколько ей лет? Неважно, Шайль собирается спросить другое:

— Сигаретку дашь? — подкрепляет это характерным жестом руки.

Черный лак на ногтях детектива чутка облупился, и курящая девушка решает, что перед ней бунтарь. Один из тех, что пишет на стенах лозунги в поддержку волколюдов, а остаток дня носится по городу, разбрасывая листовки. И все же, серьезный взгляд зеленых глаз очаровывает девушку. От Шайль разит силой. Дырки в футболке слишком маленькие, чтобы разглядеть пресс, но курильщица не против поработать воображением.

— Держи… — тихо отвечает, протягивая сразу пачку.

Детектив достает сигарету, жестом просит огоньку. Девушка смущается, начинает ощупывать карманы. У Шайль нет времени. Выхватив из чужих рук уже зажженную сигарету, детектив прикуривает, сильными затяжками перекидывая жар на сухой табак. Курильщица смотрит на это и не может отделаться от мысли, что поцеловаться сигаретами было бы неплохо. Неужели Шайль наткнулась на лесбиянку? Впрочем, в Освобождении у многих жителей свободный нрав.

— Спасибо, — выдыхает детектив вместе с дымом.

— Пожалуйста…

Шайль переводит дух, покуривая и глядя в ту сторону, откуда прибежала. Детектив обогнала свой транспорт, это факт. Поэтому смотрит на небо. Тросы фуникулерного маршрута перечеркивают вечно различимую луну. Солнце висит чуть поодаль — светит, гадость, всем назло.

Сигарета легкая. Такие называют «дамскими». У Шайль свое слово — «пустышка». Тем не менее, крупицы никотина заполняют легкие, растворяются в крови, активизируют мозг. Детектив чувствует, что жизнь становится чуть лучше, а запахи перестают быть такими яркими.

Еще пять затяжек. Быстрых, но глубоких. Шайль торопится: когда фуникулер подъедет ближе, нужно будет снова напрягаться.

Девушка не отводит взгляда от детектива. Белый цвет волос заставляет невольно переживать из-за своей каштановой шевелюры. «Везет же некоторым, — думает курильщица, с интересом переключая внимание на пластыри на лице Шайль. — Или не очень». Тянется к кружке, чтобы отпить чай. И тут же чувствует удар искры по пальцам: детектив вдруг схватилась за кружку, ненароком коснувшись и ее хозяйки. Девушка отдала питье без боя.

— Спасибо, — бормочет Шайль, возвращая кружку и облизывая губы.

«Какие же у нее клыки», — тает любительница чая и дамских сигареток. Смотрит неотрывно в приоткрытый рот детектива, через который проходит сбитое дыхание. День, кажется, удался.

Что-то происходит. Шайль тушит сигарету, вминая ее в пепельницу, и вспрыгивает на перила балкона. Вдох — исчезает, оставляя девушку в недоумении и разочаровании. Взгляд сам тянется к недокуренной сигарете, которую только что держала в губах Шайль. Недолгая борьба с соблазном.

— Нет, я не настолько извращенка, — со вздохом признает девушка и отпивает чай, надеясь, что ромашка успокаивает не только нервы.

Тем временем детектив, используя силу рук, подтягивается снова и снова. Большая часть балконов пустует: к счастью для их владельцев. Никто не захочет видеть, как в первой половине дня волколюд скачет по их собственности, оставляя на перилах грязноватые следы подошв.

Шайль запыхалась и чувствует себя злой. Проклятое удостоверение задержало ее, потому что проклятая кровать прикручена болтами к проклятому полу. Ни сдвинуть, ни подлезть.

Тем не менее, осталось немного. Самое тяжелое. Балконы закончились. Дальше только окна и щели в стене. Время нещадно било по камню, оставляя трещины то тут, то там. Шайль собирается с духом, плюет на пальцы, растирая вязкую слюну. Не факт, что поможет…

Прыжок. Подтянуться. В окне чья-то испуганная физиономия. Начхать. Выше и выше. Шайль чувствует, как кожа сдирается о выбоины в камне, но терпит. До платформы остановки совсем немного.

— А ну слезай, скотина! — кричит бабка, пытаясь ухватиться за кроссовку, мелькнувшую перед лицом.

Сложно понять логику старухи. Понимает ли она, что если схватит волколюда за ногу, тот соскользнет — но не полетит к земле в одиночестве? Видимо, нет. Вряд ли маразматичный разум осознает реальную высоту, на которой сейчас находится Шайль. Бабка просто старая (семьдесят лет), больная (легкая деменция, запущенный артрит, давление) и злая (с детства тупая пизда). А нищета как корица на сдобе: делает все краше.

Будущие попутчики Шайль видят страшное: чьи-то кровоточащие пальцы хватаются за край платформы. Показывается злая женская мордашка. Широкие плечи (паренек неловко выпрямил сутулую спину) и слова на футболке: сила, превосходство, триумф.

Шайль вскакивает на платформу, отряхиваясь от пыли и задыхаясь. Озирается. К ней несется проверяющий.

— Билет! Где ваш билет?! На фуникулер только по билетам! — кричит возмущенный мужчина.

Девушка молча тычет ему в лицо маленькую бумажку, которую еще не успели проколоть. Одинокую, перепачканную и безнадежно расстроенную неудачным утром. Да, Шайль и билет сегодня особенно похожи.

— Хорошо, простите, — бормочет проверяющий, отходя в сторону; поворачивается к будущим пассажирам. — Заходим без спешки! Помним, что сидячие места в первую очередь для тех, кто не может стоять подолгу.

Фуникулер уже недалеко. Шайль мелко сплевывает и утирает губы рукавом куртки.

***

Девчонки в полицейской форме, которая им явно не по фигуре, снова курят у входа. Кажется, у них нет стабильного графика перекура. Может быть, они вообще работают вовсе не в полицейском участке? Может, они рекламируют сигареты? То и дело мелькает пачка классического «Ордена». Черный крест, на который припечатано название, легко привлекает внимание детей и взрослых, поэтому торговая марка живет.

— О, Шайль сегодня вовремя, — тихо сообщает одна другой.

— Ага. Чего это она? — так же тихо спрашивает вторая у третьей.

— Хрен знает. Лицо злое какое-то, — третья меланхолично тушит бычок каблуком ботиночка и достает новую сигарету.

— Может, с парнем рассталась? — предполагает вторая.

— А, кстати, да. Она всегда на работу вовремя приходит, когда расстается с очередным, — прыскает первая.

— Дурочка, — морщится вторая.

— А сами-то? — меланхолия третьей заставляет двух других замолчать.

Или, может, виновата Шайль, подошедшая слишком близко.

— Доброе утро, Шайль!

— Отвалите.

Двери закрываются за детективом. Некоторое время висит молчание.

— Да, точно рассталась, — кивает первая.

— Вот идиотка. Не устала она еще? — вторая жестом просит сигарету.

— Купи свои, — вздыхает третья.

Кабинет детективного агентства «Заря» встретил Шайль с дружелюбием. Большая часть агентов уже разбрелась по делам (новички очень не любят сидеть на месте), в комнате были только Бобби и Зойд. Первый посасывал из зашитой кишки овечью кровь. Второй — деловито изучал утреннюю газету.

— О, Шайль. Ты сегодня невероятно пунктуальна, — восхищается начальник, откладывая «сплетницу».

Если, конечно, «Международная слава» не перешла на более серьезный формат, начав освещать события достоверно. Тогда это не «сплетница», а действительно газета.