На Камерон Кайл без боли смотреть не мог, так как она являлась практически копией Рене, даже голоса у них были похожи. Кайл очень любил Камерон, обожал ее и только благодаря ей не свихнулся окончательно. Она впервые тогда проявила силу своего характера и взяла дом, управление прислугой в свои руки. Камерон возилась с Кайлом как с маленьким ребенком, она гладила его по голове, обнимала его, успокаивала, приносила ему еду, заставляла есть, отбирала спиртное и не давала ему запираться одному в кабинете. Однажды заставила Джэда в двери кабинета сломать замок. Это был настоящий кошмар для всех.

Джэд замкнулся в себе. Он ходил смурной и злой, отказываясь обсуждать ситуацию в семье со мной и с кем бы то ни было. Он не хотел признаваться даже себе, что ему было страшно. Впервые так страшно. Особенно когда он отбирал у Кайла пистолет, когда тот хотел застрелиться, пуля попала в стену. Джэду было тогда девятнадцать, и все это было слишком для него. Он совершенно не знал, что в этих случаях нужно делать и как с подобным справляться. Мать Джэда, Клер, предлагала им свою помощь, но Кайл запретил впускать в дом ее и вообще каких-либо родственников, особенно тех, кто плохо относился к его любимой Рене.

Но в итоге забота и любовь Камерон сотворили чудеса. Кайл все-таки начал приходить в себя, это шло мучительно, слишком медленно и тяжело, но со временем все стало нормализовываться. Он с новыми силами окунулся в работу, которая, на тот момент, его тоже спасла.

Я вдохнул воздух полной грудью и еще раз кинул последний взгляд на обрыв, реку, вечно хранившие свои тайны, и вышел на дорогу, ведущую к моему старому дому, где я провел свое детство и юность, живя с бабушкой, которой уже давно нет в живых. Я открыл ворота. Дом смотрел на меня, угрюмый и молчаливый. Я поднялся по ступенькам, открыл замок и оказался в прихожей, ведущей в просторную гостиную. Мебель была покрыта чехлами, в комнатах стоял затхлый воздух. Я открыл окно. Давно здесь никто не жил. Изредка я сдавал дом в аренду кому-нибудь на лето. А сейчас я здесь в последний раз, так как решил дом продать и уже нашел покупателей, которые собирались приехать завтра ближе к вечеру. Все равно я здесь никогда жить не стану. Здесь место не жизни, а воспоминаниям. Этот дом принадлежит моему прошлому, ему нет места в настоящем, как и Камерон.

Я огляделся. Вокруг угасающие воспоминания… каждая вещь начинает мне что-то говорить, напоминать забытое… Я подошел к трельяжу, где стоял старинный подсвечник. Я дотронулся до него и до меня будто донесся шепот Камерон.

– Задуй свечи, пусть будет темно.

– Зачем? – рассмеялся я, любуясь ею.

– Затем… – она положила руки мне на плечи, – что миссис Фрейзен уже спит, а Джэд пошел за вином, и мы остались совсем одни… у тебя сегодня день рождения, тебе двадцать лет, и я хочу… тебя поцеловать.

Ничего не отвечая, я задул свечи, сам не веря в то, что слышу.

Камерон сладко улыбнулась. В темноте ее глаза блестели, завораживали как гипноз, и я опомниться не успел, как ее губы жадно прильнули к моим, ее язык оказался у меня во рту. Поцелуй был страстным и сокрушительным. Мы целовались с какой-то дикой одержимостью, как тайные изголодавшиеся любовники после долгой мучительной разлуки. Она тихо засмеялась, откинув голову назад, мои губы с жадностью прошлись по ее шее. Я запустил руки ей под свитер, от прикосновения к ее упругой груди у меня перехватило дыхание. Желание нарастало стремительно, захватывая и ошеломляя. В ее глазах горело предвкушение, но она вдруг сделала попытку оттолкнуть. Я дернул ее обратно к себе, мои жадные пальцы продолжили исследовать ее тело, не прекращая, не отпуская, и она позволила мне делать все, что я хотел. Я почти снял с нее свитер, когда нас прервали.

– Почему темно? Реймон, вы где? – раздался резкий голос Джэда.

Камерон, улыбаясь, с силой оттолкнула меня и молниеносно натянула свитер обратно. Глаза ее возбужденно сверкали в темноте.

– Джэд, ты уже вернулся… – воскликнула она, поспешно зажигая свечи. – Просто свечи потухли.

…Свечи потухли…

Я вздрогнул от неожиданного боя часов. Уже полночь. Только сейчас я почувствовал, как смертельно устал. Сдернув чехол с дивана, я с наслаждением растянулся на нем. Глаза закрылись сами, и я погрузился в глубокий сон.

После этого неожиданного поцелуя я был просто болен ею, но со стороны Камерон началась игра. Жестокая насмешливая игра. Она вела себя так, будто ничего не произошло. Все было как раньше. Она так же флиртовала со мной и Джэдом, мы так же встречались, общались, весело проводили время и оставались лучшими друзьями. Меня дико бесило, что Джэд вел себя с нею так, будто она уже принадлежала ему. Камерон держала нас на расстоянии, сохраняя ту невидимую дистанцию, которая держала грань между дружбой и любовными отношениями, но сексуальная подоплека присутствовала всегда, и с каждым годом она возрастала вместе с тем, как мы становились старше.

На далеко не братскую привязанность Джэда она отшучивалась и смеялась. Я не показывал своих чувств к ней, подражая ее игре, в то же время не отказывался от общества других девушек.

Интересно, как бы повернулись события, если бы не та вечеринка у Сабрины Уолтер.

Сабрина тогда была лучшей подругой Камерон. Одно время я даже встречался с ней, но недолго. Впрочем, это не помешало нам остаться друзьями, хотя время от времени мы не отказывали себе в дружеском сексе. Ветреная, веселая, очаровательная и далеко не глупая, Сабрина вызывала только положительные эмоции. Мне всегда было с ней приятно поболтать, выпить и даже вспомнить забытые времена, целуя ее пухлые красивые губы.

Это была обычная вечеринка, какая может быть у двадцатилетних молодых людей: музыка, танцы, море выпивки, немного наркотиков. Мы с Джэдом пришли туда позже, когда все было в самом разгаре. Клубы сигаретного дыма, грохочущая музыка, развязные танцы, то тут, то там пьяные обкуренные парочки.

– Ну, наконец-то! – воскликнула Сабрина, подойдя к нам, демонстрируя глубокое декольте откровенной кофточки. – Я уже решила, что вы не придете.

Меня окутал аромат ее парфюма.

– Привет, – я поцеловал ее в нежную щечку.

– Где Камерон? – резко спросил Джэд, окинув присутствующих скучающим взглядом.

– Здравствуй, Джэд, я тоже рада тебя видеть, – ему в тон бросила Сабрина. – Без понятия, наверное, целуется с каким-нибудь знойным парнем.

Джэд оставил нас и исчез в толпе танцующих. Сабрина схватила меня за руку и потащила к бару.

– Что будешь пить?

– Виски со льдом.

Она быстро наполнила мне бокал.

– Реймон, я скучала. Полмесяца не виделись! – Она прижалась ко мне. – Нехорошо так надолго забывать друзей, – Ее руки обнимали меня, настойчиво требуя нежности и внимания.

Я мягко отстранил ее. Сабрина недовольно взглянула на меня и налила себе приличную порцию коньяка.

– Может, тебе хватит? – поинтересовался я, заметив, что еще пара бокалов и Сабрина будет невменяема.

– Мне всегда всего мало! – Она сделала крупный глоток и, прищурив ярко-голубые глаза, посмотрела на меня. – Вы слишком долго добирались до нас. За это время мы здесь все уже надрались прилично, поэтому не нужно теперь на меня смотреть как строгий папочка! Я имею право расслабиться?

Я улыбался, наблюдая за ее грациозной развязностью и забавной болтовней. Сабрина что-то весело говорила, что-то мне объясняла, в чем-то попрекала, нелинейно перепрыгивая с темы на тему, и скоро меня это порядком утомило.

– Реймон, ты сплошная загадка. – Она крепче обвила руками мою шею. – Тебя так сложно понять, но этим ты и притягиваешь… своей сложностью, своей закрытостью…

– Тебе незачем меня понимать, – прервал я ее «философию» и, поставив допитый бокал, намеревался покинуть ее.

Будучи трезвым, я не любил пьяных девушек, а их бред, навеянный алкоголем, тем более.

– Но я хочу тебя понимать! – упрямо продолжала Сабрина, игнорируя мое желание оставить ее. – Я сейчас все скажу! А то опять исчезнешь недели на две-три! Я обожаю в тебе все! Реймон, в тебе нет ни одной черты, которая меня бы не привлекала. Мне нравятся твои черные волосы, твои темно-серые глаза, они как туман… в котором хочется блуждать и заблудиться…