– Камерон, милая… ты должна успокоиться! – Я стащил с нее джинсы, снял свитер, оставив в одном нижнем белье.

Она визжала, царапалась, кусалась, пыталась отбиться от меня, но я упорно поливал ее ледяной водой. Мокрые волосы черными змеями сползали вниз по спине, не сошедшие темные синяки и смертельная бледность дополняли картину. Она казалась выходцем с того света. Я забыл про все – про убийство Десмонда, его последствия, что есть, что будет… Я почувствовал страх, что Камерон может не выдержать. Ее тело меня повергло в шок, оно было почти все покрыто темно-синими ушибами, ссадинами. Десмонд! Меня пронзила острая ярость. Поделом ему! Я выволок ее, мокрую и дрожащую, из душа. Ее взгляд остановился на зеркале. Она начала истошно кричать:

– Реймон, посмотри… на моем теле следы…следы от его рук! От его мертвых рук!!! А-а-а-а… – она кричала, яростно терла себя руками в бесплотной попытке стереть синяки.

Меня пронзила странная мысль. Человек умер, а память о нем везде, даже на ее теле.

– На мне следы его рук! Я чувствую их! Чувствую его мертвые руки! Их прикосновения!!!

Я оттащил ее от зеркала.

– Не смотри! Не думай об этом!

Камерон вырывалась, колотила меня в грудь.

– Отпусти! Хочу умереть!!!

Я встряхнул ее.

– Если ты умрешь, этому ублюдку Джэду придет конец от меня лично! – Я усадил ее на кровать и кинул ей халат. – Оденься!

Камерон только сейчас заметила, что она почти голая, и в замешательстве укуталась в халат. При упоминании имени Джэда ее лицо постепенно стало приобретать более осмысленное выражение. Я налил ей полный бокал коньяка.

– Выпей залпом.

Она беспрекословно подчинилась.

– Реймон. – Она беспомощно взглянула на меня. – Что же теперь будет? Боже… – Она закрыла лицо руками.

– Наконец-то я вижу, что ледяной душ возымел действие.

– Что будет с нами?

– С нами? – Я удивленно поднял брови. – С нами ничего не будет, а Джэда в лучшем случае посадят, в худшем – убьют. Сомневаюсь, что Рональд Харрингтон проигнорирует убийство единственного сына. Сейчас три ночи, утром станет все известно.

– И все из-за меня!!!

Я почувствовал приближение новой истерики.

– Если сейчас начнешь все заново, ледяной душ всегда наготове. – Сев рядом с ней на кровать, я налил ей еще один бокал коньяка.

– Реймон, не хочу. – Но она послушно сделала приличный глоток. – Ты представляешь, что теперь будет? Со мной, с Джэдом, с отцом? – Она снова начала кричать. – Жизнь Джэда полетит ко всем чертям! И это будет полностью моя вина!

– А то, что жизнь Харрингтона полетела ко всем этим чертям, это тебя уже нисколько не беспокоит, – съязвил я.

Камерон обхватила голову руками.

– Реймон, это правда, все на самом деле? Джэд УБИЛ Десмонда? – Слезы ручьем текли по ее прекрасному лицу. – Неужели это происходит со мной! Я будто проклята!

– Если только красотой…

– И ты прав! – Она зло вскинула на меня глаза. – Моя красота пробуждает все худшее в мужчинах.

Я смотрел на нее, рыдающую, кусающую губы в кровь, заламывающую руки, и ясно понимал, что уже никогда не будет так, как прежде, и ничего не исправить. Камерон оказалась для всех неумолимым роком. Ее дерзкая вызывающая красота сыграла свою роль. Таким, как она, всегда сопутствуют разрушение и смерть, а ведь это только начало, ей всего девятнадцать лет.

Но прекрасно сознавая все это, я продолжал отчаянно любить ее.

– Что будет с Джэдом? – Камерон в слезах смотрела на меня.

– А Джэда не будет, – спокойно ответил я. – Во всяком случае, не сейчас, не здесь и не в этой постели.

От удивления она перестала рыдать, наблюдая, как я медленно небрежным движением сбрасываю джинсы. Я подошел к кровати, скинул одеяло и, резко притянув Камерон к себе, невозмутимо сорвал с нее халатик.

– Что? Что ты делаешь? – Камерон в изумлении уставилась на меня, позабыв сопротивляться.

– Забудь Джэда. Забудь Десмонда. Только ты и я. – Отшвырнув в сторону остатки ее одежды, не давая опомнится, я склонился над ней, придавливая своим телом.

– Как ты можешь? – Она распахнула свои прекрасные глаза и задохнулась от возмущения. – После всего, что сегодня случилось?!

– Да ладно тебе! Кончай драматизировать.

– Драматизировать? Если ты не в курсе, у меня тут парня убили…

– Только ты и я. Забыла?

– Ты спятил? – Камерон сделала попытку оттолкнуть меня. – Пусти! – разъяренно прошипела она.

– Ни за что! – улыбнулся я.

Она ударила меня по лицу. Потом еще и еще. Я тихо засмеялся.

– Такой ты мне больше нравишься.

– Боже, меня окружают одни психи! – Камерон со всей яростью оттолкнула меня и вскочила с кровати.

Я схватил ее за талию и швырнул обратно.

– Не сопротивляйся, – тихо велел я. – Давай покончим с этим.

– Иди к черту! – с чувством выдохнула она.

– Не-ет, еще рано.

Она разъяренно боролась с моими руками, которые требовательными нетерпеливыми движениями шарили по всему ее телу, изучая его, подчиняя.

– Ты что-то стала совсем худой, – заметил я в перерыве между сладкой борьбой.

– Да? Ну, извини, что не оправдала ожиданий, козел! – Ее рука заехала мне в глаз.

Камерон в бессильной ярости выворачивалась, билась, извивалась подо мной. Я поднял ее руки вверх и резко коленом развел ее ноги. Наши бедра соприкоснулись. Она швыряла мне в лицо неистовые злые слова навстречу моей насмешливой улыбке. Лучше бы она молчала – ее грубые мерзости заводили, распаляли еще больше, вызывая животную неконтролируемую похоть. Железной хваткой я сжал ее тонкие запястья. Мои губы прошлись по ее шее. Я остановился, впервые полностью с восхищением созерцая ее обнаженную грудь. Она была лучше, чем я представлял. Ее соски затвердели в ожидании ласк и поцелуев. Я окружил пальцами ее грудь. Что я сейчас с ней сделаю… жажда сосать, кромсать, разрывать… Медленно провожу рукой по внутренней стороне ее бедер, поднимаясь все выше, легкие касания, осторожные, мучительно медленные… влажность. Ее бедра дернулись в нарастающем чувственном голоде. Погрузив пальцы в запретную нежную глубину, силой срываю с ее губ сладострастный стон, заставляя, вынуждая ее тело отвечать, раскрываться навстречу мне и назло ей. Я высмеивал ее очередную дерзость и бессмысленное сопротивление, а она меня называла конченым психом. Ей нравилось выводить меня. Всегда нравилось. Снова борьба, но она знает, что я уже выиграл. Ее тело, напряженное, влажное, изгибалось подо мной, сплеталось с моим. Невыносимое желание, стремительное и бесконтрольное, окутывало, поглощало, почти убивало. Наши тела метались по кровати. Легкими, медленными, и в то же время настойчивыми движениями я гладил, целовал ее разгоряченное и уже податливое тело. Мои руки жадно бродили по ее коже, лаская, тиская, не в силах насытиться. Перестав сопротивляться, она вцепилась в мои плечи, не без удовольствия вонзая длинные ногти в мою кожу, раздирая ее в кровь, с осмысленным намерением сделать мне больно. Черт! Спина загорелась огнем. Усмехаясь этой боли, я обхватил ладонями ее лицо и впился в эти сочные соблазнительные злые губы, кусая их и терзая. Мучительная обжигающая лава желания быть внутри нее накрывала, распространилась по всему телу.

– Не тяни больше… – прошептала она и оплела ногами мои бедра, чувственно и агрессивно сжимая их.

На секунду я оторвался от нее и посмотрел ей в глаза, которые горели синим демоническим огнем.

– Но прежде чем сделать это, я хочу сказать, что люблю тебя как ненормальный.

Улыбка появилась на ее лице, в глазах отражалась нескрываемая нетерпеливая радость.

– Мне всегда был нужен ты. Только ты, – произнесла она.

Мы набросились друг на друга с яростным, мучительным, еле контролируемым голодом. Мы слишком долго ждали это, оттягивали, и вот это произошло. Я вошел в нее глубоко и стремительно, сливаясь с ней, растворяясь в ее теле. В эти минуты восхитительного наслаждения мы украли души друг друга навсегда.

Воспоминания продолжали душить меня. Ощутимая тяжесть минувшего, окутывала сладким туманом. Я сидел за столиком на своей уютной кухне, которую когда-то моя бабушка держала в идеальной чистоте. Это было ее царство. Запах кофе, пончики… По-моему, этот запах до сих пор чувствовался здесь. Я поставил кофе, часы пробили ровно десять утра. Утренние лучи солнца пробивались сквозь занавески. Я закрыл глаза. Двадцать лет назад было такое же утро.