– Не только. Все расскажу, но сначала давай разберемся с экспериментом. Ведь мы с тобой еще не обсудили его предыдущие этапы.
– Тогда я на время превращусь в экспериментатора, которому необходимо заполнить протокол испытаний.
– Согласна. Твой испытуемый готов дать тебе нужные сведения.
– Экспериментатор напоминает, что ты не обязана сообщать личные подробности увиденного.
– Но так как он близкий мне человек, я все же буду с ним откровенна. В прошлый мой приход, Аглая, ты совершенно правильно предположила, что я прохожу полосу неудачной любви. И красный режим бочки подробно отразил всю мою тогдашнюю страсть. Я не хочу сейчас называть то, что я переживала в то время, любовью, потому что с тех пор научилась разбираться в оттенках чувств.
– Видела ли ты, Женя, в красном режиме какие-то узнаваемые тобой картины?
– Да. Это были яркие эпизоды из той моей жизни. Они возникали преимущественно в хронологическом порядке, но с разной степенью подробности. То, что в жизни оставило на мне более сильный отпечаток, воспроизводилось более четко.
– С красным режимом понятно. Но, как ты понимаешь, мне очень интересно то, что ты скажешь о желтом.
Женя вдруг протянула руку и пожала ладонь Аглаи. Та улыбнулась знакомой импульсивности и ответила на пожатие.
– Ты, конечно, помнишь, Аглая, мое состояние, которое возникло в желтом режиме?
– Кто бы такое мог забыть?
– Ты тогда спросила, имеет ли лицо та душа, о которой я так рыдала. Но, наверное, впоследствии ты и сама обо всем догадалась?
– Для эксперимента важно, Женя, чтобы ты обо всем рассказала сама.
– Я видела в желтом режиме Диму. Но не совсем того, которого мы с тобой знаем в этой жизни. Повседневность, которая преобладала в красном режиме, была заглушена, и передо мной мелькнул ряд эпизодов из наших прошлых жизней. И во всех этих жизнях Дима был мне другом, отцом и братом, то есть нянькой, как ты говоришь.
– А ты ему? – тихо спросила Аглая.
Женя посмотрела на нее серьезно и твердо.
– Мое поведение по отношению к нему не всегда было достойным. Я уходила от него к другим мужчинам и возвращалась, потому что лучше него для меня не было никого. И он всегда принимал и прощал меня, потому что для него никого не было лучше, чем я.
– Но что же заставило тебя рыдать так безутешно?
– Боль. Оказалось, что моя нянька тоже испытывает боль, хотя и скрывает ее от меня. И все эти страдания родного человека за множество жизней объединились в одну молнию и пронзили меня до самых глубин моего существа. Они испепелили все мои страсти, которые преследовали меня из жизни в жизнь. И та физическая боль, которую я ощущала, была для меня спасением. А иначе бы мощь моральных страданий превысила мой болевой порог.
Аглая молчала, потрясенная.
– Вы удивительная пара, – сказала она наконец. – Я всегда чувствовала родство с вами. И мы еще поговорим с тобой об этом. Но сейчас давай выполним до конца то, зачем ты пришла.
Две женщины вновь стояли перед бочкой. Одна приостановила движение руки другой.
– Скажу тебе еще несколько слов, Аглая, перед тем как ты откроешь дверь. Красный режим этой бочки показал мне кое-что из моей текущей жизни, а желтый – из прошлых существований, причем из тех, в которых проявились не самые лучшие мои свойства. Знаешь, о чем я думаю сейчас? Если мне судьба увидеть хоть что-то в синем режиме, то ведь это могут оказаться и более светлые стороны моей души.
– Ты уходишь в малоизученную стадию эксперимента с хорошим настроем, Женя. Пусть все будет именно так, как ты сказала.
Аглая включила аппаратуру. Шарики, загоревшиеся синим огнем, оповестили Женю о том, что сейчас она будет полностью изолирована от этого мира.
Синий
Девочка, одетая в шальвар-камиз, остановила свой бег на берегу бурного ручья. Сил почти уже не было, но противоположная сторона была единственной возможностью спасения. Девочка сосредоточилась и, повторяя имя светлого духа, покровителя ее семьи, вошла в поток. Она потеряла сознание уже на другом берегу, когда конский топот и лай собак погони были слышны уже совершенно отчетливо.
Девочку привела в чувство незнакомая женщина, натиравшая ее тело пахучим маслом. Вместо зноя ощущалась приятная прохлада. Было так хорошо, что не хотелось шевелиться.
– Мне кажется, что я на небе, – обратилась девочка к женщине.
– Нет, ты все еще на земле, – ласково ответила та.
– А где те люди, которые гнались за мной?
– Они не посмели пересечь границу. Тебе на помощь пришли наши воины.
– Но меня не изгонят обратно, за ручей? – заволновалась девочка.
– Спи спокойно. Ты отвоевала свою жизнь. Сейчас ты под защитой моего брата, а значит, в безопасности.
Когда девочка мирно задышала, женщина вышла к брату.
– Война, Раджан? – спросила она.
– Да, Амала. Он требует выдать девочку.
– Но как ей удалось бежать?
– Ее отец ожидал мятежа и спрятал ее у крестьян. Когда предатель привел мятежника, крестьяне успели показать ей нужный путь.
– Бедная девочка еще не знает, что ее родителей больше нет. Но что нам надо делать сейчас, Раджан?
– Сейчас нужна свадьба, Амала. Если я буду защищать свою жену, то это даст мне законные права и союзников.
– Ты прав, брат. Я все подготовлю. Сегодня к вечеру ты будешь женат.
– Благословенно то царство, в котором женщины так же мужественны, как ты, сестра.
Раджан вернулся с победой, отвоевав владения жены. Несмотря на молодость, он был не только опытным воином, но и известным ученым. Маленькая Рамани, не по-детски умная и благородная, еще не достигла брачного возраста, принятого в стране, поэтому она надолго стала Раджану любимой сестрой, дочерью и ученицей. Она жила в покоях Амалы и впитывала в себя также и ее мудрость.
– Почему ты не вышла замуж, сестра? – спросила она как-то Амалу.
– Потому что я растила Раджана, – ответила та. – Он ведь тоже рано остался без родителей.
– Значит, – обняла ее девочка, – ты вынянчила своего брата, а теперь стала нянькой и его жене.
Она помолчала и, вдруг вспыхнув от какой-то мысли, продолжила:
– Я знаю, Амала, что мы втроем и дальше пойдем рядом. Я буду искать вас в следующих жизнях, а ваше родство со мной будет притягивать вас ко мне.
– То же самое сказал и Раджан, – улыбнулась Амала. – То же самое скажу и я.
Огромные глаза девочки вдруг стали еще больше.
– Амала, а ведь мы, наверное, и раньше произносили эти слова?
– Думаю, что да. Ведь родство душ идет изначально.
– Получается, что ты всегда будешь моей сестрой, а Раджан – отцом, учителем, мужем и братом.
– Только не забывай, что я могу родиться и мужчиной, – улыбнулась Амала.
Синие индикаторы продолжали гореть. К наблюдавшей Аглае тихонько подошел Дима.
– Посмотри, как она блаженно грезит, – показала ему Аглая. – Не хочется выводить ее из этого состояния, но затягивать эксперимент нельзя.
Индикаторы погасли. Женя села на кушетке, чему-то мечтательно улыбаясь.
– Похоже, сегодня мы кое-что услышим о возможностях синего режима, – предположила Аглая, открывая дверь бочки.
Женя вышла светлая и счастливая.
– Теперь я знаю, сестра, – сказала она, – почему ты так любишь широкие штаны и длинные рубахи.
Аглая была тронута.
– Ты не представляешь, Женя, как мне приятно слышать от тебя слово «сестра». И мне даже кажется, что это обращение как-то связано с тем, что ты увидела.
– Ты права. Я расскажу тебе обо всем, но немного позже.
– Но почему мы не можем провести обсуждение прямо сейчас? – удивилась Аглая.
– Потому что у нас нет времени, – вступил в разговор Дима. – Всем нам уже пора выходить.
Аглая ничего не понимала.
– Мы куда-то спешим?
– Да, сестра, на свадьбу, – пояснила Женя. – На нашу с Димой свадьбу, на которой ты будешь свидетельницей.
Аглая посмотрела вниз и воскликнула:
– Вот в этих шароварах?!