— Сто раз видела с мамой, — улыбается Алина.

— Ладно, — машет рукой женщина и снимает с себя голубой передник. — Девочки, я ухожу. Ужин на плите.

— Информацию приняли, — весело отвечает наш Цветочек.

Петровна наклоняется ко мне и шепчет на ухо: Егор Владимирович сегодня приедет домой ночевать.

— Откуда вы знаете?

— Ребята на входе сказали, когда я им бутерброды носила.

— Ясно. Понятно.

Егор действительно вернулся, правда, ближе к ночи. С трехдневной щетиной, серым, уставшим лицом, запахом алкоголя и сигарет.

Я старалась не сталкиваться с ним взглядом. Мне было неловко. Неловко, за те проблемы, которые из-за меня насыпались ему на голову. За слова, сказанные от злости. За свои мысли о нем. За ревность.

На это раз Егор вытаскивает из задницы не только меня, но и Алинку. Поэтому мне придется быть тише воды, ниже травы, не дышать и не виебываться. Благо, что дом большой. У всех есть возможность рассосаться по комнатам и лишний раз не попадаться друг другу на глаза.

На улице глубокая ночь. Накинув на плечи махровый, я выхожу из душа. В доме тихо и темно. Спускаюсь на первый этаж, чтобы выпить перед сном воды. Проходя мимо кабинета Егора, я слышу странные недвусмысленные звуки. Точнее, женский голос. Я останавливаюсь, практически замираю и изо всех сил напрягаю свой слух.

Да, ладно! Не может этого быть… или может?

— Любимый, он такой огромный… — слова сопровождаются протяжным женским стоном.

От изумления мои глаза медленно ползут на лоб, и я подхожу ближе к двери. Мое сердце, словно бешеное начинает колотиться о ребра. В горле пересыхает еще больше. Ладошки потеют. А мозги старательно отрицают данный факт. Прислоняюсь ухом к замочной скважине. Пытаюсь понять неразборчивый шепот, доносящийся из его кабинета. Видимо этот гад понял, что ее слова прозвучали очень громко и ему пришлось прикрыть этой шлюхе рот. Мне так отчаянно хочется к ним ворваться и прекратить это блядство, но мои ноги будто бы приклеиваются к полу. Вдруг резко все затихает. И по комнате раздаются неспешные, тяжелые шаги. Я не успеваю ничего сообразить, так как дверь резко открывается и я в кромешной тьме падаю прямиком в мужские руки. Вокруг слишком темно. Я ничего не вижу. Чувствую только запах горького парфюма, которым пользуется Громов. Мужской силуэт приземляет меня на твердую поверхность. По всей видимости это стол. Его горячая рука обнажает мое плечо, снимая с него рукав халата. Второй рукой он проникает между моих ног. Приговоренный халат дерзко отлетает куда-то в сторону. Между мной и мужчиной больше нет никаких препятствий. Он выбивает из меня легкий стон. Теплое тело. Горячее дыхание на моей шее и …

Нет! Нет! Нет! Я открываю глаза, потому как, под подушкой настойчиво трезвонит будильник. Черт! Какой реалистичный сон. Жесть просто.

Анна

Дайте мне, пожалуйста, черный эспрессо с ошибкой и двумя ложками душевной боли.

Настроение сегодняшнего дня обещало быть отстойным. Мало того, что все мои мысли занимает сегодняшний сон, так еще впридачу меня начал терроризировать по телефону сводный брат на пару с отчимом. Дескать, он решил переехать в столицу, а так как снять жилье без лохотрона здесь трудно, попросил временно разметить его у себя. Потому как моя квартира все равно пустует.

К завтраку я спускаюсь самой последней. Во-первых — ем я меньше всех. Во-вторых — есть в обществе Громова мне совершенно не хочется. Он странно смотрит на меня за столом. Из-за этого еда иногда выпадает из моей ложки. И я чувствую себя свиньей. А он загадочно улыбается в эти моменты. От чего становится еще более неловко. Ну, как можно спокойно принимать пищу, когда за тобой наблюдает мужчина, о котором тебе сняться порнографические сны?! Вот и я так не могу.

Сегодня было так же. Когда я села за стол, то увидела, что Егор уже допивает свой кофе читая что-то в телефоне, а Алинка дожёвывает блинчики с медом. Удивительная девушка, ест за троих и худая как сушёная вобла. Даже целлюлит ее не берет.

— Доброе утро, Анечка, — Петровна учтиво ставит передо мной тарелку с омлетом и зеленью. Она уже знает мои порции и те продукты, которые я ем.

— Доброе, — улыбаюсь в ответ женщине. — Всем, доброе утро! — громко говорю, глядя в свою тарелку.

— Как спалось? — Егор отложил в сторону телефон. Если честно, то этот вопрос прозвучал как-то особенно странно из его уст.

Может это был не сон?

— Как обычно. А что? — я сразу же напряглась и напрягла все свои извилины в мозгу.

Что, если это, все-таки, был не сон? Что мне теперь делать? Как мне теперь себя вести? Что ему отвечать? Что, я веду себя как мартовская кошка: «Да ты знаешь, у тебя, по всей видимости, был ночью секс по телефону. Я как дура приревновала и решила отдаться прямо там. На столе.» Так что ли?

— Да, ничего. Я просто с утра мимо спальни проходил. Слышал, как ты громко материлась. Вот и решил спросить. У тебя все в порядке?

— Да. То есть, нет. С утра отчим звонил. Просил уступить квартиру своему сыну на время. Потому как, тот решил столицу покорять. А жить ему пока негде. Сказал, раз уж я живу у тебя, то зачем просто так за нее платить. Пусть уж лучше временно Мишаня поживет, пока не найдет себе что-то получше, — под пристальным взглядом Громова, я ковыряю вилкой еду, видимо ищу клад.

— Угу… — задумчиво тянет он, потирая рукой колючий подбородок. — А ты что на это ответила?

— Сказала, что пущу его ненадолго. Хоть и в целях безопасности, но мы ведь все равно пока здесь живем, — поднимаю глаза и смотрю на мужчину в упор, ожидая ответной реакции.

Кому ты врешь, Анна Викторовна?! Если бы ты сама не хотела здесь быть, тебя даже сотня охранников не остановила бы.

— Раз уж ты так решила, — он откидывается на спинку стула и складывает руки на груди.

Может мне, конечно, кажется, но на его лице начинает играть скрытая улыбка. Это что, какая-то игра? Если да, то в правила меня никто не посвящал.

— Татьяна Петровна, все очень вкусно! Спасибо! — продолжая смотреть на Егора, встаю из-за стола. Беру тарелку в руки и демонстративно иду мимо него, прямиком на кухню.

— На здоровьице, Аннушка! — отвечает мне женщина, когда я ставлю рядом с раковиной.

Если он еще не понял, то я никогда не играю по чужим правила. Я всегда устанавливаю свои.

Так… Что там у меня сегодня по плану? Я страдаю херней. Пойду чекну социальные сети. Может компромат на Громова найду. Например, пару фоточек с красивыми телочками, в каком-нибудь ночном клубе. Никто ведь не знает, где он был все это время?

Зайдя в спальню, я беру свой телефон, подключаю наушники и ложусь на кровать. Открываю плейлист и нахожу в ней самую сопливо-страдательную песню: «А я тебя короновал. И никому не отдавал. И как умел так радовал. И целовал, целовал, целовал, целовал …». Прикрываю глаза на несколько минут. В голове появляются разные образы. Вот он случайно касается моих губ. Мы начинаем целоваться. Влажно. Нежно. Вот он напирает на меня. Скользит своей рукой по шее вниз. Ммм…

Поворачиваюсь на бок и открываю глаза. Вижу перед собой на тумбочке мышь…

— А-а-а-а-а-а-а! — ору как многозначительная дура и выскакиваю из кровати. Прижимаюсь спиной к стене. Блин. Это трындец. Ненавижу мышей. Ненавижу грызунов. Она сейчас меня укусит, и я заболею чумой. Или еще какой-нибудь дранью. А может и того хуже… Мое бедное сердце бьется, как сумасшедшие. Спину обдает холодным потом. Во рту все пересохло. Если я не умру от чумы, то точно от инфаркта.

Дверь резко распахивается. Егор влетает внутрь и с ужасом смотрит на меня.

— Убери, — говорю дрожащим голосом и показываю пальцем на это серое чудовище. ‒ Умоляю тебя, убери ее от меня, — готовая разреветься в эту самую секунду.

— Ты серьезно? — он иронично выгибает одну бровь.

— У меня земмифобия! Она меня сейчас искусает, и я умру. Убери. Прошу, — взмолилась я.

— Ань, ты совсем дурочка? — он начинает мягко смеяться.