— Я сказал, еще! Ты что не понимаешь простых приказов? Мне нужно постоянно повторяться?

— Ты же Тени приказываешь, а у них на все есть свое личное мнение, отличное от мнения господина. Так что привыкай, что тебя из раза в раз будут откровенно посылать, и игнорировать даже прямые приказы, — мне удалось скривить непослушные губы в саркастической ухмылке.

— Ты что не видишь, он сопротивляется и не впускает меня! — прорычал все больше теряющий над собой контроль Эриксон.

— Значит используйте другой метод…

— Я сказал продолжай, и это приказ. И не вздумай снова его проигнорировать, потому что наказывать даже Тень я умею, уж поверь мне. — Тень пожал плечами, убрал кинжал в ножны и равнодушно бросил своему патрону.

— Хорошо. Только не говорите потом, что я вас не предупреждал, если мальчишка сейчас окочурится, а вы так ничего и не узнаете.

Очередная, на этот раз совсем маленькая молния, скорее даже не молния в чистом виде, а искра, дотронулась до обожженной кожи груди, после чего мне почему-то сразу перестало хватать кислорода. Я сделал несколько глубоких вдохов, уже не обращая внимание на раздирающую боль во всем теле, но вот с выдохом случились какие-то проблемы, потому что выдохнуть то, что я вдохнул, почему-то не получалось. Сердце несколько раз болезненно сжалось, после чего забилось очень быстро, и вдруг замерло. После того, как собственное тело меня предало, я уже ничего не осознавал, но перед тем, как потерять сознание, я сумел распахнуть глаза, словно мне приказал кто-то это сделать, и пристально посмотрел в глубокие черные глаза Эриксона Райса.

— «Я нашёл в сарае трос, котяру к рельсам примотал.А за поворотом поезд грохотал.Я не знаю, кто виновен, кот или трос,Но двадцать пять вагонов слетело под откос…»* Да вы проходите, не стесняйтесь, места тут довольно много, уж нам двоим точно должно хватить. Присаживайтесь, если хотите, я вам еще спою. Очень жизненная песня, не находите, и так красочно в аллегоричном смысле описывает отношения практически всего Дариара с нашим Кеннетом, — жизнерадостно произнес я, прекратив горланить. Отложив гитару, потянулся и легко соскочил с кровати, на которой валялся, почесал голую грудь, посмотрел вниз и, убедившись, что ширинка хотя бы застегнута, решил, что и так сделал много лишних телодвижений для этого козла, поэтому даже набрасывать на плечи рубашку, да хотя бы майку, совсем необязательно, и жестом пригласил выпучившего глаза гостя сесть за стол, где все еще были расставлены шахматы в том виде, в котором Дальмира их оставила, так и не доиграв партию до конца.

*Иванов Олег (вольный перевод Cat Came Back)

Все то время, пока я обдумывал сложившуюся ситуацию и бездумно смотрел на экран телека, до тех пор, пока не начали происходить вещи, которые мне совершенно не понравились. Как только я понял, что этот хмырь пытается сделать, то перенаправил его не слишком впечатляющие потуги пробиться в разум Кеннета, ничем, к слову, не защищенный, на прямой путь к своей квартирке, чтобы тот не лез туда, куда ему не следует лезть, благо этому приему меня научила эта ш… шикарная женщина. Ну а, чтобы заглушить Кеннета, и правильно сориентировать хмыря, а то не дай бог собьется с намеченного для него пути, начал орать песни, своим до отвращения противным голосом, который не смогли мне поставить целая дюжина преподавателей, которых нанимал мне отец, когда его чадо возжелало научиться петь хотя бы на уровне дворовой братии.

— Где я? — Эриксон оглядывался по сторонам и выглядел обескураженно и уже не столь уверенно как некоторое время назад, когда пытал беспомощного пацана, который на мог ему даже с ноги в харю заехать. Я дотянулся до пульта и выключил матюгальник. Экран в этот момент показывал картинку замерших неподвижно людей, из чего я мог сделать скоротечный вывод, что время, по крайней мере, для этих троих либо по какой-то причине остановилось, либо замедлило до минимума свой ход. Забавно, но не значит, что этот факт хоть как-то меня заинтересовал. Мне вообще похрену, как и что происходит в этом вонючем Дариаре на физическом уровне.

— Это вообще боль! — воскликнул я, садясь за стол и бесцеремонно вытягивая затекшие ноги. — Самое отвратительное место, которое есть на всем белом свете. На всех белых светах! Или так не принято говорить? А, ну ладно, мне можно, — я махнул рукой. — Но ты не расстраивайся, ты же так хотел здесь оказаться, чего мнешься-то, садись, разговоры разговаривать будем. Да не бойся, я тебя пытать не буду, если только маленько, и никаких молний, зуб даю, но только потому что магии я не обучен. И вот это-то обиднее всего остального.

Эриксон немного потоптался на одном месте, но все же принял какое-то для себя решение и присел на предложенный ему стул. Я с трудом удержался, чтобы не выдернуть стул из-под его задницы. Но хоть мне и безумно скучно, вести себя вот так по-детски все-таки не стоит.

— Кто вы такой? — Эриксон наклонил голову набок, внимательно меня изучая. Только негромкое постукивание пальцами по крышке стола говорило о том, что он нервничает. А что нервничает-то? Сидит в роскошной квартире, их клоповникам до моих хором далеко, напротив хозяин квартирки расположился, весь из себя гостеприимный, даже стул вон предложил, ценить такие моменты нужно, потому что у меня даже божественная секретутка сама стульчик себе притаскивала.

— Веном. Пришелец-паразит в теле задрота, отвечающий за рациональное и довольно жесткое проявление характера своего хозяина. — Я увидел полное непонимание в глазах собеседника и махнул рукой. — Я думаю эта информация не столь важная. Я конечно, представлюсь, зовут меня Дмитрий. Это все, что нужно обо мне знать. Я и назвался только затем, чтобы исключить соблазн называть меня «эй ты, в джинсах от Кельвина Кляйна». Так что вы хотели с таким маниакально садистским упорством выяснить у бедного уже и так нахлебавшегося от этой сучьей жизни мальчишки?

— Эм-м… — он немного замялся и опустил глаза, рассматривая свои руки.

— Теперь понятно, почему он так и не смог ответить, такая непонятная формулировка интересующего вас вопроса может смутить и более опытного переговорщика, — я смотрел на него, как удав на бедного кролика, используя преимущество неожиданности, которое у меня так внезапно появилось, на полную катушку.

— Мне нужна вещь, которую я ему отдал на хранение, — наконец выдавил Эриксон из себя ответ, который я и так знал.

— Вас как-то немножко сильно клинит на конкретной вещице, не находите? Ничего не говорите, только как Горлум ищите свою потерянную прелесть. А ведь в психиатрии даже специальный термин для таких вот маний придуман, обсессивно-компульсивное расстройство называется.

— Дмитрий, я не понимаю…

— Вот и бедный мальчик тоже ничего не смог понять. Скрутили, связали, начали током бить. Да еще и вопросы в странной форме задавать, когда поди пойми, что вам вообще надо, и надо ли на самом деле, или вы себе эту надобность придумали. Да даже если у вас эта обсессивно-компульсивная хрень проявилась, можно же и по-другому действовать, более тонко: расположить его к себе, накормить пироженками, посетовать на несправедливость этой жизни, свою жилетку подставить, не убивать его единственных друзей… — я встал со стула и махнул рукой. Прямо в центре шахматной доски образовался чайник и две небольшие кружки. Конечно, этот финт напрочь перечеркивал мои заявления о том, что в магии я полный профан, но что поделать, приходится импровизировать. Что-то в поведение Эриксона мне не давало покоя, какая-то странная двойственность, и я должен был проверить свои подозрения, действуя больше по наитию, нежели по воле здравого смысла.

— Вы не ответили, где я нахожусь? — Эриксон начал приходить в себя и принялся более уверено оглядывать помещение. Я поставил чайник на место и щелкнул пультом от телевизора, где совершенно ничего не поменялось с момента его выключения. Все та же статичная картинка, с застывшими действующими лицами, находящимися в каком-то весьма стремном подвале.