- В смысле?! - восклицает Джанна, я шикаю, и она сбавляет тон. - В смысле — свободной?! Ты соображаешь, что говоришь? Ты сказала, что готова отвечать за меня перед богами! Ты — за меня, я — за тебя! Как мы можем быть свободны друг от друга?!

- Да вот так. Я просто решила, что это был сон, и забыла его. Меня же никто не предупреждал, что у нас ночь некромантских мистерий! - я чувствую, как ее ладонь все больше напрягается в моей, и с сожалением отпускаю ее. Ну, не судьба, так не судьба.

Джанна снова хватает меня за руку.

- Не геройствуй, сдохнешь же так.

- Не сдохну, - говорю я, хоть и не уверена в этом. Но лучше я все-таки сдохну, чем сейчас буду соглашаться, чтобы Джанна сидела рядом и кипела праведным гневом. Нет у нее никакого права на гнев. Что бы я ни учудила — все равно нет и не будет еще очень долго.

- Как можно не запомнить визит на Другую сторону?! - негодует она.

- Да запросто, как видишь, - боль становится еще немного сильнее, и я все больше хочу закончить этот разговор. С ума сойти, я ведь его на самом деле ждала! Я надеялась на него! Я ожидала извинения услышать — и что в итоге? - Джанна, спасибо тебе большое за помощь, но... если я тебя не устраиваю, уходи. Насколько я помню, разводы и у восточных богов существуют. Если не сдохну — разведемся. Если сдохну — будешь вдовой.

- Много ты понимаешь, - шипит Джанна. - Такие браки на земле не расторгаются! Их заключили сами боги, а не люди! Эта связь чуть ли не крепче кровной!

- Да наплевать. Кровную мне уже доводилось рвать, порвем и эту.

- Ты не понимаешь, о чем говоришь!

Я очень хочу ответить ей что-нибудь язвительное, но боль наваливается с новой силой, и я теряю способность нормально разговаривать. Отлично поговорили. Просто замечательно. И с чего я взяла, что Джанна будет передо мной извиняться? Ах, да, она ведь очень просила меня ее простить. Ну, хватило ее, видимо, ненадолго.

Последние месяцы до сессии давались мне тяжело, как никогда раньше. Мне было трудно сосредоточиться, я дольше запоминала самые простые приемы и даже не могла сама себе честно ответить: это из-за потери семейных украшений и их поддержки - или из-за потери самой семьи? Мне пришлось напроситься на дополнительные практические уроки к Грозовской, которая вела у нас собственно специальность, и еще отдельно ходить на полигон, тренироваться. Нет, огонь не изменил мне, хотя я этого почему-то боялась — слишком стала смурная и слезливая для огневички. Огонь меня не оставил, но контролировать его я стала гораздо хуже. Дважды я загоралась, когда Варя подходила ко мне и пыталась поговорить со мной о семье. Хорошо быть огневичкой, пламя — прекрасный способ избежать любых нежеланных разговоров. После каждого такого случая я отлеживалась пару дней со справкой от Зверина. Пропуская занятия и возможность попрактиковаться. И конечно, злилась еще сильнее. Быть огневичкой хорошо, но иногда ужасно накладно.

Джанна наблюдала все это безобразие изо дня в день, и надоело ей довольно быстро. Она начала варить мне зелье из общеукрепляющих — и это неожиданно сработало. Мама не верила в поддерживающие зелья и давала нам только лечебные и только при болезни, а в семье Джанны их использовали для всего и почти в любых ситуациях. Это решило, наверное, две трети моих проблем: внимание, память, нервы и обучаемость более-менее вернулись на место. А последняя треть моих проблем — огонь, характер и биография, и это все, в общем-то, зельями не лечится. Постепенно меня немного отпустило. К сессии я почти пришла в себя. Хорошо мне, конечно, все равно не стало: было ужасно обидно, как минимум.

К концу весны мы даже поговорили с Варей. Ну то есть как — поговорили. Она поговорила со мной, а я смогла ее выслушать, не загоревшись. Она заверила меня, что такого результата совсем не ожидала. Что непременно найдет способ все исправить. Что маме тоже нелегко и она сама в шоке (вот она-то с чего? Она ведь это все устроила!). Что мы наломали дров (ага, наломали, а потом подожгли), потому что мы обе огневички, и как жаль, что она не поехала вместе с мамой.

А я стояла, слушала Варю и думала, что успокоительное зелье — отличная штука. Часто им, конечно, пользоваться нельзя, либо подсяду, либо растеряю огонь. Но вот в таких ситуациях он незаменим. В общем, худо-бедно поговорили. Что мне было на это все ответить? Вот и я думаю, что нечего. Что получилось, то получилось. Как вышло, так и вышло. Никто не ожидал, никто не думал, никто не виноват — ну, все мы получили жизненный урок. Не знаю уж, на какую тему.

Ближе к сессии мы с Джанной переехали из замка в Летославль, в Пятихолмье являлись только на консультации и экзамены. Мы были в этом не одиноки: все, кто имели такую возможность, либо снимали что-нибудь в Летославле, либо мотались туда-сюда порталами. Мне мотаться порталом больше было некуда, поскольку дом семьи Вересковых, строго говоря, моим домом больше не был. А Джанна составляла мне компанию: сказала, до Солнцестояния она может домой не приезжать. И да, мы закрыли сессию. Даже я обошлась всего одной пересдачей, а Джанна и вовсе сдала все с первого раза.

И все как-то налаживалось, а что не налаживалось, о том можно было — хотя бы временно — не думать. Мы снова нашли себе подработки, для магов это довольно легко даже в Летославле, несмотря на близко расположенную Академию... впрочем, нет, скорее как раз благодаря ей. Здешние жители привыкли решать различные вопросы с помощью магии и примерно представляли, каких специалистов нужно для этого нанять — насмотрелись на студентов, наслушались сплетен. А самое главное, они привыкли не только к магии, но и к магам тоже. Не боялись, не робели, не думали, как бы так решить задачу, чтобы мага не нанимать. Вот и молодцы, везде бы так.

Мы сняли ту же самую квартиру — повезло, что она нас то ли дождалась, то ли опять освободилась; теперь мы снова жили с Джанной вместе, бок о бок, и я все чаще думала о том, что сказала мне мама. Как насчет брака? Насчет детей? Готова ли я отказаться от жизни с Джанной, чтобы сделать свою жизнь обычной, нормальной, удавшейся по меркам моей мамы? Довольно скоро я ответила себе: нет, не готова. Жизнь с Джанной мне не просто нравилась, это была не просто «одна из возможностей», открытых для меня. Это была та жизнь, которой я хотела жить всегда. Я хотела возвращаться по вечерам в дом, пропахший Джанниными травами, сидеть допоздна за чаем или некрепкой травяной настойкой, болтать обо всем на свете, засыпать, обняв Джанну и зарывшись носом в ее волосы, просыпаться и видеть, как она улыбается мне.

Я не хотела пробовать никакую другую жизнь. Я хотела эту.

Это было как озарение: я вдруг поняла, что несмотря на все проблемы с семьей, которые непонятно, как решать и можно ли решить в принципе, моя жизнь была именно такой, какой я хотела. Я была... счастлива, да. Не совершенно, не безоблачно, но счастлива тихим счастьем человека, которому хорошо в выбранном им доме с выбранным им человеком.

А потом был жаркий летний вечер за неделю до Солнцестояния. Мы сидели на балконе, слушали кваканье лягушек, долетавшее с озера через две улицы от нас, пили холодный чай, планировали, как проведем последний летний месяц после возвращения Джанны с домашних праздников.

- Можно будет на две недели съездить куда-нибудь поближе к морю — Синеморск, Белокаменск — что у нас там популярно в этом году? Но честно говоря, мне и здесь хорошо.

- Популярно в этом году Светлоустье, - серьезно (как всегда) отнеслась к вопросу Джанна.

- Вот туда мы точно не поедем, зачем нам эти толпы? Значит, выбираем из Синеморска и Белокаменска.

- И Летославля.

- И Летославля, тут вон тоже озеро есть.

- Знаешь, - Джанна прислушалась к лягушачьему пению, - я как послушаю отсюда, каждый раз кажется, что это озеро лягушками доверху набито.

- Но что ты имеешь против лягушек? Ты же зельевар! Разве вам не бывают нужны всякие там шкурки-лапки?