- Боги... - я решила не обдумывать это прямо сейчас, а просто поверить, что это так и выглядит — или что Варе так кажется. - И что, многие это замечают?

- Да нет, - пожала плечами Варя. - Я же держу язык за зубами и не треплю кому попало, что ты в своей комнате не ночуешь. А без этого вряд ли кто-нибудь подумает что-то не то. Ну вот разве что Дан, конечно, сначала был весьма растерян, потом долго смеялся.

- То есть ты рассказала Дану? И тоже теперь думает весь этот бред, что у нас с Джанной роман? - я попыталась найти в себе то, что должна чувствовать по этому поводу: неловкость, растерянность, как же так, Князев же мне нравится, что он теперь обо мне думает, как он теперь будет ко мне относиться? Но нет, ничего такого уж страшного я в себе не нашла, хотя в целом ситуация меня взбесила. И больше всех меня бесила Варя. Она же тем временем подлила масла в мой огонь:

- Ну ему-то я о твоем переезде в первый же день сказала, кто же знал, что потом это будет выглядеть... так. А дальше достаточно было просто за тобой наблюдать, чтобы сделать выводы.

- Значит так, сплетница озабоченная! - начала я, чувствуя, что если не наору на нее немедленно, то что-нибудь подожгу. - Не знаю, с какого перепугу вы с Даном делаете такие выводы, но это ничего хорошего не говорит ни о тебе, ни о Дане! Я просто помогаю человеку, если тебе сложно уместить это в свою голову, то вспомни, что за эти годы я ни разу не спросила тебя, а чего это ты все таскаешься хвостом за популярным богатым мальчиком, неужто всё надеешься, что распугаешь всех его девушек? Я тебя об этом не спрашивала и не спрошу, потому что я нормальная и знаю тебя, и не важно, как оно выглядит!

Варя привыкла к тому, что если я выпускаю пар криками и руганью, то я безопасна. Вот и в этот раз вместо того, чтобы промолчать, она сказала:

- Но у меня с Даном действительно ничего нет, а вот у вас...

- У нас тоже ничего нет, и я не обязана тебе это доказывать.

- Но доказываешь же. Причем так старательно доказываешь, как будто я тебя на горячем поймала.

Ах, ей весело. Пикируется она тут со мной. Развлекается. Я одним порывом сгребла со стола весь учебный хлам, который на нем еще оставался, и принялась запихивать в сумку.

- Глена, ты чего?

- Того! Не хочу больше сюда заходить и тебя видеть, и не подходи ко мне нигде, устрою такую сцену, до конца учебы не отмоешься. И Дана тоже непременно помяну, чтобы вам обоим мало не показалось!

Варя меня удерживать не стала — и правильно сделала, ни к чему хорошему это не привело бы. Она все-таки неплохо меня знала и понимала, что через день-два, максимум через неделю я остыну и если не приду сама мириться, то по крайней мере смогу сделать вид, что никакой ссоры просто не было. И я сама это о себе знала. Но в тот момент — весь тот день — я была очень зла.

За ужином я демонстративно села рядом с Джанной, и она не возражала.

А ночью, когда мы улеглись в кровати и погасили свет, я сказала Джанне:

- Представляешь, мне сегодня сказали, что у нас с тобой роман. Ну, что это так выглядит.

Джанна приподнялась и оперлась на локоть, чтобы лучше меня видеть. Ее глаза блестели в темноте.

- Да? А что у нас на самом деле, Глена?

- По-моему, ничего, - ответила я. Не лучший ответ, но все это заставляло меня нервничать. Мало того, что собственная сестра приписывает мне чувства к Джанне, так еще и сама Джанна ведет себя так, будто в этом ничего особенного нет! Что происходит-то вообще?

Джанна издала вздох — то ли облегчения, то ли разочарования — и снова улеглась. Она очень долго молчала, а потом спросила так тихо, что я вполне могла сделать вид, что не слышу ее:

- А ты бы хотела, чтобы что-то было?

Я не открывала глаза и делала вид, что сплю. А сама думала, что мне делать с неожиданным открытием: возможно, Варя права. Возможно, я действительно слишком часто смотрю на Джанну. Возможно, я правда хочу, чтобы между нами было что-то, кроме сна на соседних кроватях.

Мой огонь почти не поджигает Розена, лишь слегка опаляет и сбивает с ног, но прежде чем упасть, он успевает выстрелить. Я была готова к этому, но не была готова к тому, что стрелять он будет не в меня. Он стреляет в Дана, и я могу лишь гадать, то ли я так сбила ему прицел, то ли он сделал то, что с самого начала собирался. Дан хватается за живот и оседает на землю, пистолеты взрываются один за другим на поясах всей шестерки спутников Розена и у него самого в руке (узнаю Тату, она любит точечную работу). Мы с Алексом делим стороны и раскидываем вокруг огненные шары, заставляя отпрянуть толпу, окружающую нас.

Меня больше волнует Дан, но чтобы помочь ему, надо сначала разобраться с Розеном и его войском. Дан лежит на земле без движения, и я ощущаю это как легкое онемение в пальцах с каждым толчком вытекающей из него крови. Вот, значит, как чувствуется новенькая кровная связь.

Кто-то (вероятно, Яр) бьет по шестерке «переговорщиков» вихрем, и тот выносит их далеко за пределы переговорного круга, а в следующий миг круг накрывает ледяным куполом. Это, конечно, не защитный, но тоже ничего, сразу такой не пробьешь, тем более без магии. Розен единственный остался с нами под куполом. Он уже успел подняться, значит, кроме ментала, у него есть и огненная стихия. В газетах об этом ни слова не было, а ведь чуть ли не под лупой разбирали всю его биографию! Зарем стоит напротив безоружного опаленного Розена — руки в боевой позиции, и не сразу поймешь, что сейчас полетит: безобидное оглушающее или взрывное. И хочется верить, что оглушающее: здесь, под куполом, взрывом всех зацепит, но он же боевик, а боевики все психованные хуже огненных. В том смысле, что мне до состояния «не жалко ни себя, ни чужих, ни своих» надо еще рассердиться, а боевики по жизни такие.

Дан лежит, мои пальцы пульсируют холодом в такт биению его пульса, и это страшно, потому что неожиданно. Я считала, он совершенно неуязвим. Думала, у него все просчитано — и до сих пор так оно и было! Думала, если уж он озаботился надеть на нас эти немагические жилеты от пуль, то сам и подавно защищен, а он... Он же был даже при всей своей магии! Почему он не защитился от пули, как так? Неужели не успел среагировать, неужели не ждал?

Он лежит без движения, я чувствую, как его утягивает на Другую сторону, я чувствую это как озноб, холод, распространяющийся от моих пальцев, губ и шеи по всей левой стороне тела. Этот озноб не мешает двигаться, но он мешает чувствовать себя живой, как будто вместе с Даном туда, на Другую сторону, утягивает меня. А у нас в составе ни одного медика. Дан, что ж ты так плохо отряд подобрал?

Почему ты был без защиты?! Почему не выставил щит?

- Шестеро на одного, - таким довольным голосом говорит Розен, будто не его только что почти подожгло моим огненным всполохом. - Молодцы, защитнички крепости, подрастающее поколение. Вшестером с магией на одного безоружного. Вас же все видят через этот купол. Вам не стыдно?

- Один на одного, - почти рычит Зарем, и я понимаю, что в его руках все-таки взрывное. Он, конечно, красавец, нашел время устраивать поединки! - Хочешь драться по-честному, давай по-честному, я тебя и один уделаю!

- Шестеро на одного, да хоть тысяча, - рявкаю я, перекрывая Зарема. - Дан ранен, не время в благородство играть! Берите этого под руки, нож к горлу и повели, купол снимайте, ставьте щиты помельче, сделайте коридор до ворот, чтобы нас не задавили. У кого левитация есть, несите Дана.

Боевики окружают Розена, Зарем справляется с приступом своей дури и прижимает нож к его горлу. Нож у него небоевой, маленький такой, специально для разрушения особо замотанных заклинаний и разрезания магических нитей. Но если очень захотеть, убить можно и таким. Купол, защищавший нас, пропадает, и толпа срывается к нам, но заложник и щиты — это так чертовски удобно! Я предоставляю Тате объяснять всем очевидную мысль, что одно движение — и Розену конец, и сосредотачиваюсь на Дане.