— Без рук, — шепчу я и ладонью шарюсь по стене в поисках бархатного полога. — Правила…

— Люблю правильных девочек, — тьма вибрирует тихим смехом. — И вот вопрос, что ты тут такая правильная потеряла?

Стена обрывается проемом, и я бесшумно выскальзываю в коридор в тот самый момент, когда вспыхивает свет. Меня оглушает музыка, и я бегу прочь, стыдливо прикрыв голую грудь руками.

— И куда же ты, крошка?

Не оглядываться, а то вдруг он решит, что я в нем заинтересована. Господи, как могла купиться на слова Ксюши? Руки не распускают? Конечно! Вот меня не просто пощупать в темноте решили, а, так сказать, полностью продегустировать. Преследователь мой очень зол и недоволен тем, что я ускользнула из его лап.

— Без рук! — рявкаю я и понимаю, насколько я нелепа в своих претензиях с голой грудью и задницей в веревочках.

— Я справлюсь и без рук, — заверяет меня сердитый голос.

Выбегаю в зал и ищу взглядом охранников. В глазах рябит от вспышек, полуголых девиц и пьяных довольных рож. Из толпы выходит мрачный плечистый мужик в строгом черном костюме, заметив меня, и я, выдохнув, бегу мимо столиков и барной стойки к неприметной двери в закутке у выхода. Оглядываюсь и ойкаю. Охранник под громкие биты получает по челюсти от моего неудовлетворенного гостя, и к нему с заискивающей улыбкой подскакивает Илья.

— Вот черт, — шепчу я, потому что охранник, хоть страшный и большой, как бритый йети, но от удара гостя заваливается назад и оседает на пол.

Я прячусь за дверью и бегу в гримерку, в которой пусто и оттого неуютно. Спешно натягиваю футболку и в тихой истерике кидаюсь за стойку, заваленной ворохом одежды и сажусь на корточки за покосившимся пуфиком, когда поскрипывает ручка двери. Для надежности накидываю на себя какую-то тряпку, от которой несет потом и цветочным парфюмом.

Шаги, и я вся съеживаюсь от ужаса. Где обещанная безопасность для танцовщиц от агрессивных и возбужденных гостей?

— Где она? — звучит хриплый и недовольный голос, и по телу бежит холодная дрожь.

— Тут ее нет, — отвечает ему Илья. — Сбежала.

— Куда?

— Без понятия.

— Так найди мне ее. Она не закончила со мной, — невидимый враг вышагивает по гримерке.

— И мы ее уволим.

— После того как ты приведешь ее ко мне.

И опять потухает свет и воцаряется гробовая тишина.

— Что это у вас тут за светомузыка такая? — шипит тьма и что-то пинает.

— Пробки выбивает, — устало отвечает Илья. — И именно сегодня. Электрика уже вызвали. И нам жаль, что мы доставили вам неудобство.

Грохот, и стойка с одеждой валится на меня, но я не издаю ни звука, потому что лучше быть погребенной под грязными и потными тряпками, чем оказаться в руках пьяного клиента, которому точно будет мало соблазнительного танца.

— Да что б вас, — глухой рык сотрясает стены, и громко хлопает дверь.

Не тороплюсь выкапываться из-под укрытия, пусть меня и мутит от изобилия неприятных запахов. Что же я так влипла и сразу в первую ночь? Или Вселенная мягко намекает, что мне не место среди смелых и отчаянных танцовщиц?

— Ушел, — тишину нарушает недовольный голос Ильи. — Можешь выходить.

— А чего ты мне помогаешь? — сипло и недоверчиво интересуюсь я.

— Просто он меня бесит, — высокомерно заявляет Илья. — Я тут главный, мать вашу.

Выползаю из-под вороха одежды, и Илья подсвечивает меня фонариком на смартфоне. Я зажмуриваюсь и закрываю лицо ладонью.

— А про увольнение я не шутил.

Поднимаюсь на ноги, одернув футболку, и откидываю спутанные волосы за спину.

— Да я сама сюда больше ни ногой, если выйду вообще живой, — подцепив накладные ресницы на правом веке, аккуратно отрываю их.

— Жесть какая, — Илья передергивает плечами, когда я отклеиваю ресницы с левого глаза, и выходит, с брезгливостью скривив тонкие губы.

Я опять оказываюсь в кромешной тьме и в растерянности стою, в пальцах растирая накладные ресницы. Что же, не быть мне бесстыдной развратницей, которая зарабатывает на жизнь голыми сиськами и задницей. В следующий раз мне может не повезти, и танцульки окончатся в настырных руках какого-нибудь наглого клиента, которому и на охрану наплевать. С одного удара уложил верзилу и не поморщился.

— Сюда, девочки, — Ксюша со свечей вплывает в гримерку, а за ней хвостиками следуют недовольные полуголые стриптизерши.

И никто из них не стесняется голых грудей. Они лишь опечалены, что в этот раз пробки выбило надолго и трудовая ночь окончена со скудными чаевыми и разъяренными клиентами.

— Полный бардак!

— И не говори!

— И как работать в таких условиях?

— Я чуть с пилона не упала с их фокусами!

Спешно одеваюсь под возмущения, не смея влезать со своими жалобами об озабоченном неадеквате. Вдруг я где-то ошиблась и сама спровоцировала пьяного мерзавца на глупости?

— Это твой Пашку в нокаут отправил? — Ксюша разворачивается ко мне, поправляя грудь в бюстгальтере. — Перестаралась, да?

— Я… — накидываю на голову капюшон толстовки и беспомощно вздыхаю, — может быть… не знаю… А как понять, что перестаралась?

— Если на охранников кидается, то точно перевозбудила, — Ксюша смеется и огонек свечи на столе подрагивает от ее смеха. — Я бы тоже такого самца подразнила. Прелесть же.

В молчаливом осуждении утыкаюсь в смартфон и вызываю такси через приложение. Метку посадки ставлю у запасного выхода, а не у парадного: боюсь, что мой фанат поджидает меня на улице, и я не хочу рисковать лишний раз.

Подсвечивая экраном смартфона лишь ноги, выхожу из гримерки, семеню через коридор в главный зал. В темноте и тусклых вспышках телефонных фонариков возмущаются оставшиеся пьяные гости, а Илья пытается их успокоить и вежливо выпроводить.

Пробегаю мимо барной стойки, юркаю в проход с уборными и забиваюсь в угол к раскидистой пальмочке, выключив телефон. От знакомого и сердитого голоса позвоночник пробивает ледяная стрела страха.

— Новенькая, значит, — мимо проходит темная тень, подсвечивая путь смартфоном, — а имя?

— Ты будто в первый раз, — смеется мужской голос, — не знаю я имени. Одна из девочек уговорила взять ее подружку. Я лично не знаком, у нее сегодня первая ночь.

Останавливается, и я прижимаю руку ко рту. Если он меня заметит, то мне точно крышка. Я даже представила, как он тащит меня в туалет и… Господи, мне стоило через парадную дверь сбегать.

— А подружку как зовут?

— Проспись, — фыркает невидимый собеседник и сбрасывает звонок.

Фанат мой не уходит и ковыряется в телефоне. Тусклый свет экрана освещает хищный профиль, и я на грани обморока от страха. Он не просто зол, он в бешенстве. Через несколько громких гудков, что отзываются в груди глухим и учащенным сердцебиением, раздается сонный и ласковый женский голос:

— А я уже отчаялась услышать твой голос.

— Через минут двадцать буду.

— Ммм, буду ждать, — мурлыкает женщина в полумраке.

Он уходит и как только он скрывается за поворотом, над головой вспыхивают тусклые лампочки и раздаются восторженные мужские голоса и улюлюканье. Я трусливой тенью кидаюсь в мрачный и узкий коридор и выныриваю в подворотне к мусорным бакам. Пробегаю метров десять и прячусь желтой машине с черными шашечками на боковых дверцах.

— Спасена, — выдыхаю я. — И цела!

Ни черта я не спасена, потому что стоит такси подъехать к повороту и немного завернуть, как с визгом выныривает черная низкая тачка и по касательной трется хищным боком о фару, которая, естественно, с треском лопается. Повезло, что наша машина притормозила.

— Да твою мать! — ревет таксист, и авто едва заметно дергается в сторону.

Черная машина тормозит у обочины, оставляя позади на асфальте темные полосы, и из нее выскакивает мой разъяренный фанат, который хлопает дверью и осматривает глубокие царапины и небольшую вмятину.