Рвет салат, руколу и кидает зелень к овощам. Поливает оливковым маслом, выдавливает одной рукой из лимона сок. О таком мужчине и в подушку потом не стыдно поплакать от неразделенной влюбленности. Конечно, после него другие обычные парни будут казаться блеклыми и непримечательными, но тянет к огню, пусть он и сожжет меня дотла.

— О чем задумалась? — ополаскивает руки под мощным напором воды и вытирает мокрые ладони полотенцем.

Таких мужчин надо изолировать от женщин, чтобы они не разбивали им сердца и не дразнили. Даже если они честные в отношениях и ничего не обещают, то все равно делают больно, когда уходят, а он ведь уйдет. Он лишь хорошо проводит время. За его ласковыми улыбками, тихим смехом и комплиментами я вижу и слышу беспечность и несерьезность.

— Кира, — шепчет и закусывает губу, хитро прищурившись.

— Я могу быть с тобой честной?

— Конечно, — он отбрасывает полотенце и внимательно смотрит на меня, — я уважаю честность.

— Я не вывезу, Виктор, если ты продолжишь в том же духе, — пристально вглядываюсь в его глаза, — ты же должен это понимать.

— Уточни, пожалуйста, о чем речь.

— С вероятностью девяносто пять процентов я в тебя влюблюсь, — я криво улыбаюсь.

— Так, а куда делись остальные пять процентов? — он оскорбленно вскидывает бровь.

— А это кирпич, который упадет мне на голову, допустим, завтра, когда я выйду из подъезда, — пожимаю плечами.

Виктор смеется. Подпираю лицо кулаком и медленно моргаю. Он польщен моими словами.

— А что плохого в том, — подходит к столу, упирается ладонями о край столешницы и поддается в мою сторону с улыбкой, — чтобы влюбиться в меня? Кстати, у тебя была первая любовь?

— Была.

— Нет, — игриво охает он и скользит взглядом по лицу, — быть этого не может.

— В восьмом классе. Я влюбилась в одиннадцатиклассника.

— Не делай мне больно, — выдыхает в губы. — Скажи, что ты лжешь, чтобы подразнить меня.

— Я ему валентинку однажды отправила, — я приподнимаю уголки губ в слабой улыбке, — а он ее смял и выкинул.

Виктор щурится. На мгновение в его глазах вспыхивает гнев. В этот раз у меня ситуация куда серьезнее бумажного сердца.

— Школьная любовь всегда печальна.

— Но это не про тебя.

— Вдруг, я был толстым и прыщавым мальчиком? — он самодовольно ухмыляется.

— Нет. Это вряд ли. Ты был тем, кто валентинки выкидывал.

Его ноздри едва заметно вздрагивают. Кажется, я угадала. Он и в юности девочек влюблял и терзал.

— Выкидывал, да?

— Нет, не выкидывал. Складывал под парту, — Виктор касается моего лица, — а на следующее утро их как ни бывало.

— Жестоко, — опускаю взгляд. — Это еще хуже.

— Неужели тебе не дарили валентинки? — недоверчиво интересуется Виктор.

— Дарили. Одноклассницы, — задумчиво отвечаю я. — Мальчики, кстати, очень в редких случаях валентинки дарили и то, чаще для того, чтобы подшутить. Почему?

Я поднимаю взгляд.

— Потому что если мальчик увидит, как его валентинку выкинут, то… — он делает короткую паузу и тихо продолжает, — это очень его озлобит.

— И кто же выкинул твою Валентинку?

— Кира, Кира, Кира, — Виктор, со смехом отпрянув, одобрительно меня оглядывает, — неплохо. Хитрая лиса. Милая, я не озлоблен на женщин. Я вас люблю и вами восхищен, а тобой особенно.

Его лицо расцветает очаровательной улыбкой, которая откликается во мне смущением. Подлец, но как же он хорош в своих заигрываниях и соблазнении.

— Пожалуй, нам не помешает выпить по бокалу красного.

Открывает один из шкафов, а там целая батарея бутылок, уложенных в ромбовидные ячейки. Он придирчиво изучает этикетки, а я смотрю на его широкие плечи и мускулистую спину. Особенно прекрасны ямочки на пояснице.

— Как насчет Каберне Совиньон две тысячи четырнадцатого года? — он разворачивается ко мне и показывает бутылку с бело-золотой этикеткой.

— Я не разбираюсь в винах, — неловко и виновато пожимаю плечами.

— Тогда ты мне доверишься? — он широко и плотоядно скалится. — Верно?

Виктор хорошо готовит. У меня никогда не получалось мясо таким сочным, нежным и мягким. Возможно, дело в какой-то особенной и супер-дорогой говядине? Да, буду себя именно так уговаривать, а то мне теперь стыдно. Мясо у меня всегда выходит жесткой подошвой.

— Я бы не отказался от похвалы, — Виктор делает глоток вина и хитро поглядывает на меня.

— Очень вкусно.

— Я рад.

Мы сидим за столом полуголые. Я — в простыне, а Виктор — в тонких хлопковых штанах. Уютно-развратный ужин. Вино и сытость кружит голову, щеки болят от улыбок и тихого смеха. Я хочу встать и убрать со стола. Опьяневший хозяин дома увлекает меня в гостиную, небрежно бросив, что завтра с утра придет домработница и мне если стоит о чем беспокоиться, то только о его хорошем настроении. Меня немного задевает его надменность.

Он усаживается на диван, включает музыку и с ожиданием смотрит на меня. Он желает от меня танца. Свою часть сделки он выполнил, а теперь моя очередь удивить его и порадовать. Сбрасываю простынь, и Виктор откидывается с предвкушающей улыбкой на мягкую спинку кресла.

Голая, и даже трусиков нет. Пропускаю через себя потоки музыки, купаюсь в темном и порочном взгляде, и мне нравится, что Виктор пожирает меня глазами и тяжело дышит. Меня захватывает иллюзия власти над ним. Изгибаюсь, то подплываю, то отступаю в неторопливом чувственном танце.

Он стягивает штаны и откидывает в сторону. Он возбужден, и его эрекция меня не пугает, ведь я сама разгорячилась в танце и хочу близости. Манит рукой, улыбается и вот я у него на коленях вкушаю его поцелуи и таю под руками. Требовательно приподнимает мои бедра, и в следующую секунду я со стоном насаживаюсь на его член. Немного тянет болью, но она растворяется в медленных движениях и поглаживаниях.

Я покачиваюсь на теплых волнах удовольствия, что заполняет каждую клеточку и каждый сосуд. Целую Виктора бесстыдно глубоко и не боюсь его губ и языка. Под его частые и шумные выдохи я ускоряюсь и с громким стоном вжимаюсь в его пах, мягкими спазмами обхватывая каменное естество. Виктор стискивает меня в объятиях и резкими рывками поддается вверх тазом. Захлебываюсь в волнах оргазма, меня оглушает утробный рык и я вновь впиваюсь в хрипящие полуоткрытые губы, впитывая густое и теплое семя.

Виктор затихает, а обмякаю в его объятиях, уткнувшись лицом в уютную шею носом. Мне безопасно в руках Виктора и хочу продлить момент этой медовой и ласковой неги, полной хриплого дыхания и гулкого сердцебиения.

— Ты же в курсе, что после секса случаются дети, — ладонь Виктора скользит по пояснице.

Отстраняюсь, уперевшись о мускулистую грудь дрожащими руками, и вглядываюсь в спокойные и немного насмешливые глаза. Да, я в курсе, но… Вот, черт! Хочу сползти с Виктора, а крепко удерживает меня за талию.

— У нас дважды был незащищенный секс.

— Пусти…

— Да уже поздновато дергаться, Кира, — Виктор смеется. — Это не так работает.

— Я в курсе, как это работает, — испуганно шепчу я.

— Означает ли это, что ты не прочь от меня залететь?

— Прочь… — сипло отзываюсь я. — Виктор…

Ладно я дура восторженная, но он-то почему не подумал о возможной беременности, которая лишила вечер томности и окрасила его в тона страха перед будущим. Какой мне ребенок? мама меня прикончит!

— Твои дальнейшие действия?

— Что за вопросы, Виктор?

— Я хочу понять, насколько ты ответственный человек.

— Меня пронесет, — цежу сквозь зубы, подстегнутая обидой и злостью.

— А если нет? Допустим, что именно сейчас мои сперматозоиды атакуют твою милую матку и одному удается оплодотворить яйцеклетку. Твои действия?

— Поплакать, — сипло отвечаю я.

Виктор смеется, а серьезна. Я хочу плакать. Это несправедливо, мой первый раз может окончиться незапланированной беременностью.