Вот они, рапорты! На столе! Поляки уже жалеют, что напали на Литву! Пищат там меж собой, что им теперь их покровители, голову свернут за потерю лабораторий и наработок. Но именно поэтому, теперь уже не могут остановится, иначе головы им точно не сносить. А ученые из Новосибирска, чуть ли не кипятком писаются от восторга, глядя на добытые таким варварским методом данные. Говорят, что с такими полными сведеньями о вирусе, вакцину от гриппа, что версии этого года, что для версии следующего, они сварганят уже в течении месяца.

Конечно, девятка не обольщается насчет окончания биологической войны одним таким лихим наскоком. Он понимает, что на этом вовсе всё не кончится, а только начнется! Но с другой стороны, уже подбирающегося и грызущего пятки кризиса, удалось избежать. И вновь благодаря этой девки.

— Александра… — проговорил человек в слух, тарабаня пальцами по столу — Александра, Саша, Шура… шило в жопе!

Про таких как она, говорят: «ей бы мужика! И проблем не будет, ни у неё, ни у других!», да вот только Антон Леонидович с трудом себе представляет подходящею партию для такой… барышни! Даже средь других бессмертных сложно будет найти человека, способного вынести эту головную боль рядом с собой в режиме нон стоп! А жить с тем, кто тебе противен или кому не доверишь спину — нет уж, увольте! И именно из-за таких рассуждений, Тоха сам не женат.

Он боится, подставлять спину женщине. Боится открыться, другому человеку. Боится быть преданным, и оказаться со сломанной психикой. Его паранойя, и профдеформация сознания, за годы настолько развились и укоренились в сознании, что теперь, для человека с позывным две девятки, уже даже случайные перепихоны с надежными и проверенными женщинами, стали выглядеть неприемлемой роскошью, и слишком большим риском. И мужчина уже года два как изображает из себя глубоко верующего монаха, воздерживаясь от всего, и живя по принципу «ни с кем и никогда!». И в некотором роде, в Александре он видит отражение себя.

— Эх, Саша… — сцепил мужчина руки в замок, чтобы унять нервную дрожь и перестать барабанить марш по столу.

А она ведь и на гражданке, не ведет себя как положено человеку её статуса! У неё нет охраны, она не пользуется выделенным ей личным автомобилем. Она не ходит по красным дорожкам. Она вообще не ходит там, где ходят «звезды». Она ходит там, где ходят «смертные».

По обычным дворам и улицам, паркам скверам и тропам. Скачет горной ланью через стены и преграды. Ездит на метров в компании неизвестных мужиков и баб. Летает самолетом, билетом вторым класса. Она ведет себя странно и не предсказуемо! И была бы огромной головной болью её охране, ему, Антону! Но она слишком ловко меняет «личины» что уследить за ней не в состоянии никто.

Если бы они с ней не обговорили заранее некоторые точки маршрут её движенья по городу, то даже для ФСБ, она бы постоянно всплывала в разных частях города словно призрак, и так же исчезала словно в пустоту. И тут не помогают ни камеры, она их избегает как заправский шпион, ни жучки, их стряхивает быстрее, чем блох паршивая собака, ни группы наблюдения.

Вот она тут, а вот уже нет. Да, есть какая-то девка, но тех пары секунд, что нужно для осознания, что тут иного человека быть просто не может, вполне достаточно, чтобы она уже оторвалась и затерялась в толпе. Поразительная способность! Но все же, она, толи нарочно, толи нет, допускает ошибки, благодаря которым её все же можно выследить.

Не дилетанту! Не киллеру средней руки! Этим её никогда не найти! Но вот профи, люди высшей категории, они, её все же могут выследить. Ведь в своём, настоящем облике, она частенько мелькает в некоторых местах, которые уже потихоньку становятся достоянием определенных кругов населения.

И дилетанты, соблазненные близким миллиардом туда тоже приходят. И милиция уже устала реветь, от количества убитых там подростков, отдаленно похожих на особого министра. Они уже не знают, что с этим делать! И Антон Демидов тоже, хоть и старается как может, чтобы извести всю приступную шоблу до того, как они сотворят преступление.

Но дилетанты на то и дилетанты! Они не думают об отступлении! Они вообще, ни о чем не думают! А потому — не предсказуемы. Поэтому приходится распускать слух о маньяке и подражателях, хотя, как такового маньяка и не существует. Ведь каждый раз — новый убийца.

Ну а те, что профи, и прожжённые киллеры, количество убийств за плечами которых вполне хватит трем людям для звания маньяка, все же выслеживают оригинал, Александру, по её ошибкам, от мест, где она показывает своё настоящее лицо, и до мест, где прекращает мается дурью, и словно бы растворяется в пустоте.

Они её выслеживают, а люди из ФСБ выслеживают их. Ведь, когда к операции долго готовятся, собирая данные на цель, а ты хорошо знаешь и цель, и примерное место как наблюдения, так и наиболее вероятные лежки, искать киллера, одно удовольствие. Да и теперь, когда Антон лично увидел, что даже двенадцать и семь, не способен её убить, количество переживаний за её жизнь, явно поуменьшится. Она может позволить им ошибиться, и спокойно переживёт, даже если стрелка возьмут уже после выстрела.

Вот только головной боли от этого меньше не стало! Она доставляет слишком много проблем, пусть и вскрывая гнойники еще до нарыва.

***

— Нет, я не буду вас распинать. — проговорил я в трубку телефона, валясь в госпитале на кушетке, обвешанный с ног до головы проводами, приборами и трубками — Нет, вы все сделали верно. Да, так и должны были поступить! Да. А что, в следующий раз, вы будете стоять и думать, а кто это там из кустов явился? В ночи, со стороны границы? Ну, да, надо быть осмотрительными. Естественно. Само собой. Да, спасибо и вам не хворать. Честь имеют. Ахахх… — посмеялся под конец, и нажав на телефоне кнопку, закончил разговор.

Неудобно… особенно неудобно моё текущее состояние! Ведь за восстановление целостности тела чуть больше полугода назад, мне пришлось заплатить большую цену! Слишком большую. Регенерация… её у меня больше нет. Совсем. Никакой.

Количество клеток в моём теле. От ныне, фиксировано. Никакого деления, ведь его я больше не контролирую, а быть живой, но неразумной, амёбой, мне не прельщает. Так что любые повреждения тушки, для меня отныне неприемлемы! Даже удар ножа… не говоря уже о простреле навылет из пулемета калибром двенадцать и семь.

Конечно, то, что мои клетки больше не размножаются, не означает, что раны на мне больше никогда не заживут. Ведь ткань можно растянуть, а клетку увеличить в размере, но теперь все конечно. Моя жизнь, и число доступных ранений в разные части тела.

И была бы жива еще мать… я бы мог использовать её органы как донорские, подсовывая ей свои… звучит абсурдно, но такой обмен показал себя с очень хорошей стороны! Однако… и этот вариант для меня теперь закрыт. А значит…

— Привет, — сказал пришедший меня навестить мальчик-эфиоп, из бессмертных.

Сказал на чистом русском, как ни крути, за годы научился говорить почище многих. И вообще славный малый! Малый, и в смысле роста тоже, ведь в нем и полутора метров то нет. Но это его никогда не волновало! Он — сказа! Во всех смыслах этого слова! Но зашел он сейчас ко мне в палату неровной походкой. Шатаясь, упал на стул рядом с кроватью, едва не промахнувшись мимо него, словно заядлый алкаш.

— Привет. — улыбнулся я ему, вспоминая результаты прошедшей вылазки.

Он ходил в рейд вместе с группой. И был там, в лаборатории, одной из. Вот только… рейд был успешен, до безобразия! Мы все верно рассчитали, и ребятки прошли как по накатанной. Не настолько идеально, что бы что-то подозревать, но… проблема в результате: лабораторий, создающих боевые вирусы, по миру раскидано слишком много. И все они, сосредоточенны округ Росси.

И все они хотят уничтожить Россию! И даже тот грипп, что у нас по стране вдруг начал ходить с подозрительной летальность, тоже их рук дело! Но он не столь уж страшен сам по себе, сколь страшно то, что он должен «подготовить почву» для следующего вируса, что и должен будет убивать уже всех, и на повал.