Так прошли мучительные часы… пока воздух вдруг не стал вязким, и тяжёлым. Горьким, словно полынь, а сознание, не решило, что пора уходить. Он думал, что это лишь у него так. И что виновата ограниченное пространство, и невозможность пошевелится. Что у него банально затекли мышцы! Или устала та самая «диафрагма», место нахождения которой в своём теле он не знает, но слышал, что именно она работает при дыхании «животом».

Но за стенкой прозвучало:

— Так тебе достанется больше воздуха. — голосом отца.

И почти истеричное от мамы:

— Не смей! Не вздумай!

После чего мальчишку оглушил крик. Крик безутешной женщины, что оборвался в один миг, как и возник, словно женщину окунули под воду. И воцарившаяся тишина… была набатом.

Иван бился, Иван пытался… но ничего не выходило. Глаза уже потеряли способность из себя извергать слезы! Стали липкими, и даже пыльными… отчаянье его полностью поглотило. И он не помнёт момент, когда его наконец извлекли из-под завала.

Не помнит и момента как оказался в больнице. Не помнит и того, как добрался до приюта, и даже того, как и почему, оказался именно там. Помнит только, как кивнул на своё имя кому-то из врачей, а остальное… всё где-то теряется, в тумане забытья.

И сколько так продолжалось, мальчик не знает. Знает только, что физически, восстановился он невероятно быстро. Подвижность рук, ног, голос, зрение, слух и обоняние. Всё вернулось в норму, словно ничего и не было, но вот душа и дух, остались поражены, разодраны, изничтожены. Он не обращал ни на что внимание. Сидел, уставившись в одну точку, и вообще… был словно под гипнозом! Пока, чисто случайно, не услышал знакомое имя, фамилию, отчество.

И он даже не знает, кто их произнес! Кто-то из других детей, коих было вокруг не много, но вполне достаточно для создания бесконечной болтовни и «фонового шума». Взрослые, которых вокруг него было нередко больше даже детей. Какие-то врачи, педагоги — он не знает даже человек ли это был! Или же вообще — телевизор в комнате отдыха.

Важно иное — услышав имя, он словно ожил! Всплыл из небытия, вспомнил, кто он есть. Осознал, что у него по-прежнему есть сестра! Просто она где-то там, и не знает, что он тут. Надо просто её позвать! Сообщить! — и мальчишка начал действовать незамедлительно.

Сначала — путями законными. Через взрослых. Просил разыскать её, сообщить в газету или на ТВ, хоть как-то кому-то сообщить, что он не сирота, и у него есть сестра. Но… встретил на этом пути буквально железобетонную стену непонимания, сравнимую с той, что были в его темнице под завалом. И нежелание что-либо делать, сравнимое с тем, какое у него было до момента «всплытия».

«Бедное, бедное дитя! Так настрадался… что придумал себе несуществующего родственника» — так говорили они, когда думали, что мальчик их не слышит — «ну ничего, такое бывает. Кто-то вообще считает, что родители на самом деле живы, даже если умерли на их глазах. Порой даже обвиняют нас, что это мы их к ним не пускаем!» — говорили на это другие, и Иван вновь осознал, что надежды на то, что всё само наладится нет.

И он начал действовать «нелегально». Пробираться в комнату персонала к телефону, и звонит на все номера, какие только знает. Начиная от номеров экстренных служб, и заканчивая теми телефонами, что знал и помнил.

Но его ждал облом. Хотя телефон милиции оказался самым продуктивным, и к ним, в детдом, даже приезжал наряд с проверкой… результата это не дало. Милиционеры прибыли, с ним и взрослыми переговорили, убыли с печальными минами. Ваня понял, что они поверили взрослым, а не ему. Остальные же известные ему телефоны… толку не дали вообще. Отвечающие с того конца люди, вовсе не были ему знакомыми.

Куда-то пропали все его одноклассники, чьи телефоны он набирал. Учительница из его школы, миловидная и чем-то отдаленно похожая на его мать, только высокая, аки каланча, и худая, словно фонарный столб, вдруг стала очень грубой и басовитой, с матом через слово. А телефон сантехника вообще привел в морг. И Ванька попытался сбежать.

Но… буквально выйдя за порог, понял, что он совершенно не представляет куда ему идти! Куда бежать? К кому обращаться? И будучи человеком практичным, решил вернутся. Решил, что нужно сначала все продумать! А не нестись сломя голову в темноту, словно испуганный зайчишка.

Решил, что возможно ему поможет интернет! Ведь пусть в их доме и не было компьютера, но он был у многих его одноклассников! И плюс-минус, как этим чудом инженерии пользоваться, он понимал, и верил, что разберется, если выпадет шанс.

И он выпал! Ему даже стараться толком не пришлось! Хватило отговорки, что он желает поучится через самоучитель, дабы не отстать от школьной программы, и вот он — доступ к компьютеру получен! Рисковый выстрел наугад, оказался снайперским! Хоть о этом «самоучителе» мальчик только где-то как-то слышал, и никогда, ни он, ни его друзья, не видели и даже не представляли, что это такое. Но взрослые, почему-то поверили, и с какими-то странными улыбками на лицах, компьютер выделили.

Правда, на данном аппарате, никакого самоучителя не было. Он проверил, хоть немного разобравшись в криво переведённой на русский системе. Зато было много, очень много! Игр! Которые по идее, должны были привлечь мальца, но не привлекли.

А вот то, что к компьютеру не подходил провод от телефона, или иной кабель, помимо сетевого, и сам компьютер в сеть никак не выходил — опечалило. Но ненадолго — мальчик еще до того, как ему разрешили свободно «играть» за выделенным в пользование аппаратом, приметил, где хранятся все запасные части для этих «компьютеров». И там он довольно быстро нашел нужный провод.

А соединить его с «маршрутизатором» в соседней комнате было уже делом техники. Достаточно было проковырять отверстие в стене подле трубы отопления, где бетон заменили чем-то непрочным, хрупким, и легко крошащимся под ложкой, да просунуть в отверстие кончик кабеля. Затем пробраться ненадолго в комнату персонала, подсоединить к устройству с множеством подходящих дырок и сбежать! Никто ничего не заметил, и обнаружить провод за шторкой вовсе не так просто, как может показаться если об этом просто кому-то рассказать.

Так что весь труд, по получению доступа к сети и компьютеру, отнял у него всего то два дня. И оказавшись «на просторе», мальчик принялся искать хоть что-то, чтобы могло ему помочь. Вбивать в поиск своё имя-фамилию, и получать пустоту. Имя-фамилию отца — и получать геройские звания, и статус — мертв. Имя-фамилию матери — и вновь натыкаться на пустоту.

Искать сестру, и понимать, что она не может быть тем человеком, который описывается в выпавших статьях. Особенно в тех, где её обвиняют чуть ли не в массовых убийствах маленьких детей на глазах у их родителей. А уж статья о её лидерстве в восстание и главенстве в свершившемся перевороте, так вообще позабавила! Как и статья, о назначении этого человека каким-то там федеральным министром, опечалила совсем. Свою родную, добрую и милую сестру, ему таким путем, точно не найти.

И мальчик стал тыкаться во все, что только можно! Подавать какие только можно запросы! Писать в какие только можно службы! И в ФСБ, и в МВД, и даже на странный сайт КГБ заходил, хотя со слов отца, этой организации уже не должно было бы существовать. Тыкался везде, куда только мог попасть! Но ничего не помогало.

И к нему вновь постучалось отчаянье. Ему вдруг стало казаться, что он и правда всё это выдумал! Что не было у него никогда никакой сестры. Что он всегда был единственным ребенком в семье. И что… ему никто не поможет! И крышкой гроба в этом вопросе стали его документы, что он нашел в комнате персонала, еще раз туда тайком проникнув.

Строка родители — мертвы. Строка родственники — нет! НЕТ! Мальчик фактически вновь замкнулся в себе. Вновь перестал обращать внимание на окружающею реальность. Ел, пил, и спал, смотрел всегда словно бы в никуда. В пустоту… пока…

Он хорошо помнит этот миг! Он сидел на полу у двери, навалившись спиной на стенку. В комнате играли дети, что уже привыкли к его поведению, и не докучали. А ему же самому, были не интересны эти детские игры. В коридоре за стеной, послышались шаги, голоса… знакомое чувство, вошедшего в помещение «солнышка», что согревает даже сквозь бетон. И… возглас, что стал для него подобием удара в колокол, боевой тревоге в ракетной части.