Да, даже дико ревнуя, я продолжала изумляться её безрассудности. Что касается моей собственной безрассудности: я шагнула, собираясь закатить истерику, поднять такой шум, что горы содрогнутся… но каким-то чудом одумалась. Нет, это не означало, что, сбежав, я упустила момент. Злость после такого не могла утихнуть, совсем наоборот: я знала, что за время, пока Чили сама не найдёт меня, я растравлю себя ещё сильнее. Воображу себе в подробностях то, что не смогла увидеть и услышать. Придумаю целый обличительный монолог вместо жалкого: «ты зачем её трогала?!».

Я лишь боялась растеряться, когда столкнусь с Чили, потому что никогда не противостояла ей всерьёз. Ссоры из-за всяких пустяков не в счёт.

Но это я напрасно.

Стоило мне заметить улыбку злого удовлетворения на её лице, как ярость буквально ослепила меня.

— Ты в прятки со мной играешь, что ли? — Чили выглядела более возбуждённой, чем обычно. — Я едва…

Она не договорила: подскочив к ней, я отвесила ей звонкую пощечину. Это было шоком для нас обеих. Чили не могла поверить, что я ударила её. Я не могла поверить, что она мне это позволила.

Чтобы убедить её и себя в том, что это не случайность, я замахнулась и ударила её ещё раз. Она не остановила меня, как в случае с Мятой, хотя мне от этого не полегчало, зато ей, похоже, помогло в себя прийти.

— Прятки?! А что насчёт тебя, Чили! Тебе не помешало бы спрятаться, прежде чем забавляться с Виолой! — Задохнувшись от возмущения, я процедила: — Ты зачем её трогала?!

Ну вот.

Я разрыдалась, по-детски, от бессилия и обиды, от мысли, что меня предпочли худшей из Дев.

— Ты же не приняла это всерьёз? — проворчала Чили, тем не менее, не решаясь посмотреть мне в глаза.

— После того, как ты распекла меня за то, что я прикасалась к её письму?! Да, я приняла всерьёз то, что ты прикоснулась к её «цветку»! — кричала я, уже не боясь того, что нас услышат. — Добралась до своего любимого персика, Чили? Или тебе понравился не персик, а большой, талантливый рот, в котором она держала предназначенную для тебя косточку? А если бы тебя кто-нибудь увидел?

— Ты, например. Хуже быть не может.

— Ты же не думаешь, что тебе удалось бы это скрыть?! — Я коснулась виска. — Ты моя пара, я бы узнала об этом, как только бы мы заснули. Сегодня. Сейчас.

Я ставила ей условие, которое Чили, естественно, не смогла принять.

— Нет.

— Нет?

— Я сейчас не в том состоянии как видишь. Может, после испытания стихий?

— То есть, после того как я погибну?

— Хватит нести эту чушь! Просто пока тебе не нужно знать то, что известно мне. — Она поморщилась, как будто уже проговорилась. Что она такого узнала, с чем я бы не смогла смириться? И это после того, что уже увидела? — Ива, ты должна доверять мне и без всяких ритуалов.

— Требуешь доверия сразу после того, как облапала другую?!

Чили выругалась, потеряв терпение. Я поняла, почему она не хотела вдаваться в подробности: они всё равно не позволят взглянуть на её поступок с лучшей стороны, как я надеялась.

— Ладно. Хочешь знать? — Она глотнула из кувшина, становясь ещё более циничной, чем обычно. — У этой тупой суки сегодня случился припадок из-за полнолуния. Она сама подошла ко мне и начала вешать сопли, рассказывать, как ей одиноко, как её мучит совесть, что она умрёт, если не поговорит со мной, и всё в таком духе. Один в один как перед тем, как меня поджечь. А я меньше всего люблю вспоминать тот момент. Так что у меня было два выбора: либо прибить её на месте, либо отомстить самым подлым, жестоким, извращённым способом. Сама реши, что лучше: увидеть меня по локоть в крови или…

— По локоть засунувшей руку в её щель? — уточнила я, и Чили поджала губы.

— Возможно, степень её раскаянья позволила бы и такое.

— Здорово, что Виола такая отходчивая. А что насчёт меня? Ты хоть представляешь, что я почувствовала, увидев тебя с ней?

Она сплюнула.

— Если бы ты досмотрела до конца, то узнала бы, что меня стошнило сразу после того, как мои пальцы коснулись её.

— Что такое? Там оказалось неожиданно влажно для той, кто в прошлый раз тебя прижёг?

— Да, и это ощущение было ничем не лучше, поверь. — Посмотрев на кувшин, Чили тут же предложила: — Давай выпьем и забудем обо всём? Мою месть можно будет считать свершённой, только если ты порадуешься вместе со мной.

Я покачала головой, не веря, что даже это она считает шуткой, над которой мне стоит посмеяться.

— Не знаю, как твоя выходка понравилась Виоле. Но я уверена, что ей сейчас и вполовину не так обидно, как мне. Так что не понимаю, чего ты добилась.

— Брось, не заставляй меня объяснять элементарные вещи.

— Это ты заставляешь меня объяснять элементарные вещи! Если тебе кажется нормальным прикасаться к другим так же, как ты прикасаешься ко мне, то держись от меня подальше! — Сказав это, я сама испугалась. Я не смогла бы жить без неё, и из-за этой зависимости мне становилось только больнее от её предательства. Чили точно знала, что я прощу ей, что угодно, и выделывалась, просто чтобы доказать это. А ещё умудрялась параллельно жаловаться на недостаток свободы. — Я думала, что никогда не увижу ничего подобного! Ты так много говорила о том, что мы особенные, неразлучные, самые верные, а сегодня я застаю тебя между ног Виолы!

Она поморщилась, будто её снова тошнило.

— Это ничего не изменило. Она не стала лучше, а ты не стала хуже. Я по-прежнему ненавижу её и люблю тебя.

— Здорово, что у тебя одинаковые методы для проявления и того, и другого.

— Я больше не прикоснусь ни к одной женщине, — заявила она внезапно. — Я клянусь тебе в этом. Довольна?

Не знаю. Несмотря на то, что это была очевидная ложь, я поняла, что мечтала услышать нечто подобное.

— Ты слишком пьяна, — заключила я.

Я забрала у неё кувшин, дабы Чили не натворила ещё больше глупостей после того, как я уйду. Но для неё это выглядело так, будто я принимаю её утешение, просто в ином формате, более подходящем сейчас, чем её присутствие. Так что Чили не стала преследовать меня, вполне уверенная в винограде, созревшем специально для меня, переполненном любовью, а мне как раз её не хватало в то полнолуние.

Это было так непривычно для меня: праздновать в одиночестве, злясь на Чили, в то время как она наслаждалась послевкусием мести, вряд ли представляя, что есть кто-то мстительнее неё.

Не я, конечно. А Виола, например.

Мята.

Или Имбирь.

Нельзя было винить Чили за то, что она отвечала им равным презрением, но ей точно не стоило их недооценивать. Она переросла свои страхи, это, конечно, здорово. Но, поняв, что ей больше ничто не угрожает в этом мирке, где всё решают речи и слёзы, она не начала наслаждаться жизнью, как я надеялась, а наоборот стала ещё более озлобленной, циничной и дерзкой. Она могла схватить Мяту за руку, а потом — Виолу… не за руку, к сожалению, хотя я бы и на это взъелась.

До этого Чили можно было считать невиновной, но теперь она будто старалась заслужить ненависть клана, поэтому намерено шокировала и провоцировала, из-за чего отношение ко мне было предвзятым и настороженным, при том что я являлась полной её противоположностью. Да, наверное, не было более непохожих людей, чем Чили и я. В отличие от первой претендентки на роль её единой.

Их считали идеальной парой не случайно. Чили сама признавалась, что ей было хорошо с Виолой, а самой Виоле было ещё лучше. Так что меня не удивила её наивная попытка вернуть поддержку и заступничество Чили, тем более, после гибели Зиры, тем более, в полнолуние. Да, ей в последнее время пришлось несладко… а то, что выкинула Чили, её просто добьёт.

Страшно представить, на что Виола могла бы пойти в таком опасном состоянии. Несмотря на то, что я считала её трусливой размазнёй и марионеткой, она добивалась желаемого куда чаще, чем её более решительные и способные подруги. Она прошла последнее испытание, в конце концов. Это должно было насторожить Чили, хотя — да ладно — она ведь даже Мяту не воспринимала всерьёз.