Даниель развернул планшет на сидящего в кресле Амира, тот покивал, планшет вернулся в прежнее положение. Присцилла удовлетворённо хмыкнула.

– Ну, раз так, я могу только поздравить Вакаруру. Мы пришлём вам своего представителя.

– Но прошу вас, не раньше, чем периметр очистится. Транспорт может быть атакован.

– Разумеется.

Экран погас.

– Амир, садитесь на своё место, вам нужно кое-что сделать. Как, кстати, ваше настоящее имя?

– Балин Берг.

– И чем оно вам не нравится? Мне кажется, оно идёт вам больше.

– Так звали гнома из книжки, от которой фанател мой отец.

– Не помню, чтобы читал такое. Тогда понятно.

– Я оплатил счёт. Остаётся только напиться. Несколько движений пальцев, и вся независимость Вакаруру акуле в пасть.

– Напьётесь чуть позже, ещё не время. Пойдёмте туда, где лучше видно из окна.

– Не надо никуда ходить, – Амир вывел на монитор вид с камер кругового обзора, из которых три показывали черноту, – Это повреждённые наверху, остальные вот.

На экране появилась панорама с видом на стейленды. Штиль, гладь, солнце, будто бы ничего не происходит. Почти у самой платформы из воды выпрыгнули и трансформировались роящиеся дроны. Часть взмыла вверх, часть, описав дугу, впилась в водную гладь по другую сторону от платформы. Сначала в воду рухнул рассыпавшийся в воздухе патрульный дрон, чуть погодя в океане вздулся и ухнул пузырь, по поверхности расползлось белое пятно пузырьков. Рой заторопился на базу, словно дети, которые наигрались в войну и побежали обедать. В животе у Даниеля заурчало.

– А теперь отправьте бандитам сообщение, что обслуживание их подлодок закрыто, и компенсации не будет.

Амир побледнел.

– Нужно потестировать защиту для уверенности, – пояснил Даниель.

Амир ничего не ответил, молча отправил сообщение, затем поднялся с кресла.

– Лично я не хочу быть трезвым, когда начнётся тестирование.

– Как хотите. Если вы в сторону склада, будьте добры, предупредите остальных, чтобы держались подальше от внешних стен. Не возражаете, если я ещё воспользуюсь вашим рабочим местом?

Амир развёл руками, словно раскрывая перед Даниелем невидимые двери, повернулся и вышел, не вписавшись в дверной проём и больно ударившись локтем о дверной косяк.

Клетка. Колония. Организм. Общество. Что там дальше? Адаптоник, объединяясь с себе подобными, становится элементом адаптоника большего масштаба. Те же целевые функции, те же алгоритмы, другой контекст. Что движет объединением? Целевые функции. Если в объединении выше энергоэффективность, оболочка вокруг объединения стабилизирует контекст внутри, что в свою очередь работает в пользу продолжительности жизненного цикла элемента, значит, объединение – удачное решение задачи адаптивности.

Оболочка. Матрёшка. Клеточная мембрана, капсула органа, кожа, стены жилища, границы города и дальше, и дальше. Чем меньше зазор между элементами, тем потенциально меньше издержки на объединение, если, конечно, будет выбрана стратегия сотрудничества, а не конкуренции. Потому что, когда находишься вплотную к конкуренту, наоборот возникает стремление отодвинуться, отгородиться – отращивается кожа, ставится высокий забор или глубокий ров, патрульные роботы на границе. Но из двух адаптоников, составленных по принципу сотрудничества, более адаптивен тот, в котором скорость и плотность взаимодействия элементов выше. Сотрудничество приводит к специализации, потому что элемент выбирает такую роль в объединении, которая максимально эффективно поддерживает собственную динамическую устойчивость в компромиссе с динамической устойчивостью объединения, как отдельного адаптоника. Элементы не существуют за счёт объединения, а только снижают издержки и повышают значение собственных целевых функций по сравнению с существованием по отдельности. Муравей может существовать сам по себе, но по эффективности, по значениям своих целевых функций проигрывает тому, кто является элементом муравейника, тому, кто получает взамен преданности объединению меньшие издержки в запасании ресурсов, размножении, сопротивлении враждебным проявлениям контекста в виде непогоды или атаки других претендентов на ресурсы, на поддержание динамической устойчивости. И хотя муравейник – объединение не настолько плотное, чтобы элементы потеряли собственную подвижность и были бы полностью зависимы от соседей, к ним прилегающих, как клетки в многоклеточном организме, всё же специализация на первом, генетическом, структурном уровне элементов там присутствует. Размножаться могут одни, ухаживать за потомством другие, а оборонять, по-сути составляя из себя оболочку, кожу муравейника, третьи.

Люди объединены гораздо слабее. Слишком универсальны. Слишком автономны. Объединения конкурируют между собой, будто компьютер величиной с планету ещё не отыскал оптимальное решение, принципы объединения людей, которые подходят им наилучшим образом. Прогресс – совсем не бессмысленная возня и не хаотичная. Он направлен на увеличение целевых функций как человека, так и общества. Только те, кто играется с достижениями прогресса, своим любопытством и чувством удовольствия от новых решений старых задач могут не видеть общего направления. Сколько фантастических прогнозов не сбылось из-за потери этого вектора из поля зрения? Прогнозы, которые ложатся на вектор, направленный в сторону увеличения значений целевых функций адаптивности человека и снижения издержек объединения людей, как правило превращаются в продукцию технологических компаний.

Чёрта с два кто-то освоил бы другие планеты, не будь у общества целевой функции, поощряющей, дающей преимущество тому, которое расползлось на большем пространстве, – посмотреть на любую империю, – и принципа «больше – лучше» на уровне элементов.

Объединение требует обслуживания. Там, где есть жёсткие рамки специализации, – организм, муравейник, – координация и динамическая устойчивость обеспечивается тотально пронизывающими обратными связями. Там, где специализация слабая, для координации и распределения общих ресурсов – издержек объединения выделяются элементы, получающие специализацию на втором уровне адаптивности, образуется элита – вожак стаи или целое правительство. Издержки объединения – это содержание элиты, добровольно выделенных паразитов, на которых можно переложить заботу об общих интересах, чтобы не отвлекаться от своих собственных. Элита – адаптоник, стремится паразитировать более эффективно, стремится узурпировать всю власть, до которой сможет дотянуться. Обществу приходится менять элиту, которая со временем слишком преуспевает в паразитировании. Например, с помощью революций. Общество воспаляется, выделяет яд, убивающий больные клетки общества, вот только плохо умеет обезвреживать яд, когда болезнь побеждена, чтобы самому от него уберечься. Поэтому выделяет из себя яд, чтобы победить яд, и так далее, в режиме затухающих гармоник. Решать проблему зажравшейся элиты созданием элиты над элитой – так себе идея. Дай контролёру над контролёром ещё больше власти, и его придётся контролировать ещё жёстче, а у него в свою очередь, ещё больше возможностей этого контроля избежать. Система вместо отрицательной обратной связи получает положительную и идёт вразнос.

Неподконтрольная обществу элита уподобляется раку, подавляет способность организма выделять революционный яд, и в конце концов убивает хозяина, погибая сама, зато найдя способ эффективно распорядиться собственным жизненным циклом паразита.

Допустим, общество научилось бороться с узурпаторами, защищая механизмы смены элиты от уничтожения самой элитой, признав изначально её паразитическую природу, и выборы происходят регулярно. Но какая регулярность является оптимальной? Где тот баланс между временем, за которое делегат способен решить задачу, но не успеет развиться как паразит? Очевидно, чтобы найти оптимальное значение, параметр должен регулироваться обратной связью от тех, кто делегировал свои полномочия элите. Элита не должна иметь возможность влиять ни на механизмы выборов, ни на их периодичность. А в существующих системах, это, как правило, не так.