– А ведь сразу после этого и появляется принц Эскал, – добавил Саад.

– Именно! Точнее через несколько реплик враждующих семей, но да – принцу этот конфликт нужен. Он выгоден ему. По крайней мере, я так считаю, – завершил Филипп.

– Мне кажется, мы спокойно сделаем и маленькие роли, – уверенно сказал Фред.

– Конечно же, это будут не те, кто задействован в первой сцене, – не к месту добавил Мартин.

– Есть предпочтения? – поспешил осведомиться Филипп. – Напомню, у нас есть Самсон и Грегори плюс Абрам – первая сцена первого акта, там же еще и горожане. Итого человек семь-восемь. Есть Кузен Капулетти…

– Можно его мне? – поспешил зарезервировать его за собой Саад, а после зависшей паузы добавил: – Я играю Люченцо, отца Ромео. Роль маленькая, а Кузена я очень чувствую.

– Никто не против? – осведомился Филипп, но все только улыбнулись. – Итак, роль Кузена Капулетти у Саада. Кроме вышеназванных есть еще слуга кормилицы Пьетро, разные слуги, которых можно будет объединить, и еще музыканты. Насчет последних мы еще подумаем, а теперь давайте определимся с остальными.

Пан решил взяться за Абрама, хотя и нерешительно, Лауре и Я'эль достались Самсон и Грегори. И как бы напоследок, когда все решили, что распределение закончено, Мартин сделал еще одно добавление, которое, в отличие от предыдущего, оказалось как нельзя к месту.

– А музыкантов можно дать тем, кто уже свое отыграл.

Тибальт с Меркуцио? Конечно! Как он сам не догадался!

– Но у нас три музыканта. – Филипп начал искать глазами. – Леди Монтекки у нас в трагедии очень мало… Агнесса, сможешь?

– Только если я буду третьим музыкантом, – ответила она.

Филипп сделал очередные записи в блокноте. Студенты переговаривались между собой, а потом Роберт спросил:

– Филипп, что на ваш взгляд было лучшим, а что худшим во вчерашней читке? Такой вот вопрос у меня.

– Худшее мы еще успеем подтянуть, и я о нем пока что не буду говорить, а вот лучшим…

– Нет, ну почему же, – спешно перебила его Сюзанна, чему он удивился, – думаю сейчас стоит поговорить и о худшем. Всем от этого только лучше будет. На мой взгляд… Мне самой слабой вчера показалась сцена на балконе. До этого еще была сцена с кормилицей и матерью, а потом был бал, но балкон у нас и у меня лично получился хуже всего. Именно этой мыслью я была озабочена, когда вы сказали «на месяц отложим анализ» или как там еще вы сказали, я сейчас не помню. Я же ведь понимала, что все были свидетелями этой бессмысленной скуки, а тут еще – через месяц. Я себя сразу вне театра почему-то почувствовала.

Филипп молчал. Ему сейчас снова стало как-то неловко. Кто он такой и что он себе позволяет? Тем не менее жребий был уже брошен, и много воды уже утекло. Может оно и к лучшему.

Сюзанна же тем временем уже сама анализировала свою неудачную попытку правильно прочитать текст, которая повлияла даже на читку Мартина.

– Я читала так, как это происходит в фильмах и в других театрах. Мечтательно так, с розочками и ангелочками, «Ах, Ромео!», сопли… Я поняла свою ошибку уже ближе к концу, перед смертями.

– И в чем же твоя ошибка? – осторожно спросил Филипп.

– Она не только моя – она общая.

– Ух ты! – не скрывая эмоций отреагировал он. – И что же это?

– Это отношение к нам, к детям. Нам ведь никто – вы понимаете, никто в этом городе не хочет помочь! Мы там одни. Мы одни со своими семейными проблемами – каждый со своими тараканами. Нас же в конце концов все они так и забивают до смерти и оставляют умирать. Мы же, словно маленькие дети, пытаемся как-то облегчить свою жизнь, для нас свадьба – это игра. И если то, что вы сказали насчет причины конфликта, правда…

– Я не могу утверждать, что это правда. Я лишь читаю текст и пускаю в ход свое воображение, – уточнил Филипп.

– Да-да, если все это правда, то я еще больше ощущаю свою ситуацию. Я должна не о романтике там думать, а пытаться сделать все, чтобы тот, кто мной заинтересовался, клюнул на меня, как на наживку. Должна – потому что это не Парис. Должна – потому что иначе будет насильственная с ним свадьба.

– Да мать твоя вообще готова от тебя избавиться!

– Ромео – мой единственный шанс вырваться из этой ситуации. Я заинтересована в этом.

– И я, – к радости Филиппа вдруг вмешался Мартин, – мне надо насолить отцу, от которого я бегаю в первом акте, который, как предлагает воображение Филиппа, может и не отец мне вообще. Это моя авантюра.

– И ты вообще-то эгоист, – Филипп стал подливать масла в огонь, – поревел, похныкал, потом побежал спать к своей невесте, а наутро – «Адье!» и в Мантую! «Адье!», а не «я сделаю все, чтобы мы снова были вместе, любимая!». А она же тебе желает переменчивой судьбы, которая смогла бы вернуть тебя к ней. Другими словами, ты спасаешься, находишь выход, будешь жить там, где тебе должно быть лучше, чем здесь, где должно быть хорошо. Но пусть потом все изменится. Тут, конечно же, можно подумать, что она желает чтобы фортуна изменилась так, чтобы потом ему было бы хорошо вернуться домой. Но можно и представить, что она хочет, чтобы фортуна повернулась к нему задом. Нам выбирать, но мне хочется, чтобы был более дерзкий, более неожиданный вариант.

– Мартин, давай прямо сейчас мы прочитаем эту сцену еще раз, – предложила Сюзанна и подмигнула партнеру.

Никто так и не узнал, что Филипп все же счел лучшим в день первой читки.

– Итак, вводим зрителей в сюжет!

Так Филипп начал первую настоящую репетицию своей великой авантюры в четверг, второго мая. Репетиция, состоявшаяся за день до этого, таковой не считалась, потому что начали они ее с беседы, после чего артисты показали балконную и несколько других сцен. Текст они знали хорошо, чему Филипп был рад. Он лишь давал по ходу некоторые советы, дабы помочь им выразить характеры персонажей и правильно показать ситуации, в которых они должны были находиться. По уговору, далее всем был гарантирован трехдневный уикенд. Две следующие же репетиции были запланированы на вторник и четверг, поэтому сегодня Филипп хотел проделать как можно больше работы.

– Шекспир, прежде чем познакомить нас с главными героями, дает нам понять основу сюжета – конфликт между двумя домами. Этот конфликт мы и должны показать зрителю. Все дальнейшее повествование вертится вокруг него, и именно поэтому я и сделал те самые предположения, которые мы считаем смелыми и дерзкими. Ведь именно они указывают на корень самого конфликта: интрига, соблазнение, грехопадение, ненависть и, как результат, сломанные судьбы.

Пану, Я'эль и Лауре выпало счастье показывать зрителю этот самый конфликт. Выглядело это все немного странно, ведь обе девушки играли мужские роли, хотя Я'эль удавалось делать что-то со своим голосом, что делало ее мужской персонаж интересным и придавало ему некий шарм. Пан же часто заглядывал в листы с текстом, которые он взял с собой, чем заметно ломал темп сцены. Филипп попросил их начать заново и сделал заметку в своем блокноте. Ситуация повторилась, но на этот раз он решил не прерывать ход сцены. Однако дальше все пошло довольно гладко. Филиппу понравилось то, что он увидел, и заминки Пана он списал на недостаток времени для подготовки к роли.

Первая сцена с кормилицей оказалась лучшей из всех показанных в этот день. Сказалось то, что вчера они трижды играли ее, в перерывах обсуждая разные нюансы. Это всем придало уверенности в том, что они действительно смогут выполнить поставленную задачу. Кто бы из них мог представить еще неделю назад что они станут настолько неравнодушными к сдаче своей дипломной работы и захотят выкладываться во время каких-то дополнительных репетиций, проводимых непонятно кем!

Сложнее давалась сравнительно длинная балконная сцена. Хотя они уже нащупали основные ключи к ней, Мартин и Сюзанна прилагали немало усилий для верного прочтения текста и правильной игры. По ходу Филипп делал замечания, и через некоторое время он обнаружил, что чем дольше они играли эту сцену, тем больше они напрягались, пытаясь не забыть о том, как говорить, где стоять, куда смотреть, как долго держать паузу. Когда это начало сказываться на тексте, он решил приостановить репетицию.