– Ну ладно. Берт, у вас есть ключ?

– Да, сэр.

– Позвоните, прежде чем… – хотя нет. Лучше я сам пойду.

Он решительно шагнул через порог, а когда и я оказался снаружи, запер дверь. После того, как мы вчетвером втиснулись в кабину лифта, туда бы и мышь не влезла. Когда кабина остановилась на втором этаже, я вышел вместе со всеми в небольшое фойе. Бэнс нажал кнопку на косяке двери, отпустил, обождал с полминуты, нажал вторично, продержав на ней палец секунд пять, опять подождал уже подольше.

– Ладно, Берт, открывайте – произнес он и отступил в сторону. Берт вставил ключ в замок, повернул его, нажал на ручку, отворил дверь и пропустил вперед Бэнса. За ним вошел полицейский, а за ним уж я. Сделав два шага, Бэнс остановился, оглянулся на нас и повысил голос:

– Бонни! Это Джим.

Я первым заметил голубую домашнюю туфельку, надетую на женскую ножку, свесившуюся с кушетки. Я автоматически двинулся было вперед, но тут же резко остановился. Пусть полицейский первым сделает открытие. Он сделал, он тоже все это увидел и пошел к кушетке, а когда подошел, то буквально остолбенел, едва слышно пробормотав:

– Боже всемилостивый!

И продолжал стоять, глядя вниз.

Тогда прошли вперед и я, и Бэнс.

Когда Бэнс увидел полностью всю картину, он на какое-то мгновение замер, издав звук, похожий на лягушечье кваканье, потом из его горла вырвалось нечто, вроде икоты или предсмертного хрипа, и он тут же рухнул на пол. Это не был обморок, просто у него подкосились ноги. Удивляться не приходилось. Даже свежая кровь на живом лице выглядит устрашающе, а когда лицо мертвое, наполовину покрытое запекшейся кровью, колени хоть у кого подогнутся!

Не стану уверять, будто на меня это не произвело соответствующего впечатления, но моей проблемой были не ослабевшие колени! Мне потребовалось не более шести секунд, чтобы все продумать и принять решение. К нам присоединился Берт и реагировал вполне естественным, хотя и неаппетитным образом. Бэнс ухватился за спинку кушетки, чтобы подтянуться и встать с пола. Полицейский, бедняга, наклонился, чтобы поближе всмотреться в мертвое лицо. Короче говоря, никто не знал, нахожусь ли я в комнате или нет, и уже еще через шесть секунд меня там уже не было.

Я спустился на лифте вниз и быстренько оказался на тротуаре. Полицейская машина была припаркована прямо против входа, полицейский, сидевший за рулем, внимательно посмотрел на меня, видя, что я выхожу из дома, но не задержал меня, и я зашагал на запад.

Подойдя к Шестой авеню, я почувствовал, что пот струится у меня по лбу, и достал платок. Солнце было в зените, день для августа был достаточно теплым, но не настолько жарким, чтобы я вспотел при ходьбе, тем более что такое со мной никогда не случалось. Да и потом, почему я почувствовал наличие пота только тогда, когда он накопился в большом количестве? Вот и подумайте, как это бывает. У одних коленки подгибаются незамедлительно, а другие взмокают лишь через пять минут, не сознавая этого.

Я вышел из такси перед нашим стареньким коричневым особняком без четверти час, поднялся по семи ступенькам на высокое крыльцо и отомкнул дверь собственным ключом.

Прежде чем пройти через прихожую в кабинет, я еще раз тщательно обтерся носовым платком. Вулф, от глаз которого ничего не скроешь, никогда не видел бисеринок пота у меня на физиономии и не должен увидеть. Я вошел. Он сидел со своей книжкой и едва скользнул по мне взглядом, когда я проходил к своему столу. Усевшись, я произнес:

– Мне не хочется вас отрывать от чтения, но я должен доложить.

Он буркнул:

– Так ли это необходимо?

– Желательно. До ленча еще почти полчаса, а если кто-нибудь явится, например, служитель закона, будет лучше, если вы будете в курсе дела.

Он чуть опустил книжку:

– Черт возьми, в какую историю ты влип на этот раз?

– Выслушайте мой доклад. Мне хватит десяти минут, пятнадцати много даже на дословный пересказ.

Вулф достал закладку и вложил ее между страницами.

– Ну?

Я начал рассказывать дословно, и к тому моменту, когда я дошел до моего совета Бэнсу установить видеокамеру, Вулф уже сидел в кресле с закрытыми глазами, откинувшись на его спинку. Просто в силу привычки. Когда я упомянул заголовок частным образом изданной книжечки, я услышал презрительный звук и не удивился, поскольку Вулф относит любую музыку к остаточным явлениям от варварства, ну а музыка будущего для него вообще бред. Когда же я закончил, он фыркнул и открыл глаза.

– Я этому не верю, Арчи! – заявил он напрямик. – Ты что-то пропустил. Насильственная смерть, и ты, не имея ни поручения, ни отношения к случившемуся, ушел… Чепуха!

Вулф выпрямился.

Я кивнул.

– Вы не заинтересованное лицо и не собираетесь им быть, так что вы не соизволили хорошенько подумать. Я присутствовал при обнаружении мертвого тела, очевидно – убийство. Если бы я там болтался, меня бы задержали. Ровно через минуту полицейский приказал бы нам остаться на месте, он бы записал наши имена и сразу же узнал, кто я такой. И когда пришел бы представитель Отдела по убийствам, Стеббинс или кто-то другой, он сразу же принялся бы выяснять, почему я здесь, и если не от меня, то от Бэнса он это узнал бы это, и отобрал бы и конверт, и записку, и галстук, а я хотел сохранить их как сувениры. Как я говорил Бэнсу, они фактически и по закону принадлежат мне.

– Фи!

– Я не согласен. Конечно хотелось бы задержаться на месте преступления подольше, и раздобыть образец крови, чтобы сравнить ее с пятном на галстуке. Если бы они совпали, я бы первым узнал об этом, а первым всегда быть приятно. Но не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Далее, конечно, Бэнс расскажет им про меня, и возникает вопрос, могут ли меня привлечь к ответственности за препятствование правосудию, если я откажусь вручить полиции галстук? Я не вижу, как можно мне пришить такое обвинение… Ничто не связывает галстук с убийством, пока не будет установлено, что кровь на галстуке и кровь жертвы одной группы.

Вулф хмыкнул:

– Мальчишество. Провоцировать полицию разрешается только в том случае, если это служит какой-то определенной цели.

– Конечно. А если Джеймс Невилл Бэнс явится или позвонит сюда сообщить, что он опасается, что его обвинят в убийстве миссис Кирк, если убили именно ее, отчасти из-за галстука, который он мне не посылал, и он желает нанять вас, не было бы удобно тогда иметь галстук, а также конверт и записку?

– Я не жду, чтобы меня нанял мистер Бэнс. И не хочу этого.

– Конечно. Потому что вам пришлось бы работать. Только вчера я вам говорил, что наши доходы за первые семь месяцев нынешнего года заметно снизились по сравнению с тем же периодом прошлого. Считаю, что напомнить об этом является одной из многочисленных обязанностей, за которые вы мне платите жалованье.

– Не блестяще, – сказал Вулф непонятно и взял в руки книгу. Что за детская выходка, ведь ровно через восемь минут придет Фриц звать нас в столовую.

Я прошел к сейфу и спрятал свои сувениры во внутреннее отделение.

Инспектор Кремер из Южного отдела по расследованию убийств приехал в десять минут седьмого.

Все утро до ланча я проработал нельзя сказать, что блестяще, не могу похвастаться, но буквально в поте лица. Во время еды, сидя против Вулфа, и слушая вполуха его застольные разговоры, я, обдумав положение, решил, что работы на сегодня с меня достаточно и нужно смываться из офиса. Представитель полиции мог появиться с минуты на минуту, а отдавать или нет им мои сувениры я еще не решил. Выйдя из-за стола, я заявил Вулфу, что поскольку мы не рассчитываем и не желаем официально участвовать в намечаемом расследовании, я намерен заняться собственными делами. Вулф подозрительно посмотрел на меня, поморщился и пошел в кабинет. В тот момент, когда я был уже в прихожей, зазвонил телефон, пришлось вернуться и, чертыхаясь в душе, взять трубку. Ведь если бы меня сейчас пригласили в прокуратуру, мне пришлось бы принимать свое окончательное решение по дороге туда!