– Я этого не говорил, но он действительно к нему обратился. Могу подтвердить, потому что я при этом присутствовал… Он поручил мистеру Вулфу провести расследование. Вот почему я здесь. Собираю информацию, которая установит невиновность клиента мистера Вулфа. Располагаете ли вы таковой.

– Боюсь, что нет.

Он снова хмурился:

– Но, конечно, он невиновен. То, что тут наговорил Поль Фауджер, просто смешно. Надеюсь, полиции он этого не сказал. Но с их опытом, я не думаю…

И снова зазвякал звонок. Бэнс отворил дверь, через порог шагнул Закон. Любой человек с полувзгляда сказал бы, что это Закон, если бы даже до этого он никогда не видел и не слышал о сержанте Пэрли Стеббинсе. Сделав два шага, Стеббинс остановился, осмотрелся и увидел меня.

– Да-а, – произнес он, – я так и думал. Вы с Вулфом все стараетесь, но на этот раз быть вам в дураках… Впрочем, вы не станете долго упорствовать…

Он отвел глаза в сторону и заметил вышедшего из внутреннего помещения Фауджера.

– Ага, да тут все собрались. Мистер Бэнс, извините, что я прерываю ваше веселье.

Он подошел к Кирку:

– Вы нужны в Управлении для дальнейшего допроса, мистер Кирк. Я вас забираю.

Рита чуть слышно ахнула. Кирк поднял голову и посмотрел на непроницаемую физиономию блюстителя порядка.

– Мой бог, я ответил на все имеющиеся у вас вопросы.

– У нас появились новые. Один из них я могу задать прямо сейчас. Купили ли вы новую пишущую машинку девятнадцатого июля сего года, а свою старую продали?

– Да. Не знаю, было ли это девятнадцатого июля, но примерно в это время. Да.

– О'кей, мы хотим, чтобы вы опознали и новую, и проданную. Идемте.

– Вы меня арестовываете?

– Если вы ставите вопрос таким образом, я могу сформулировать иначе. Я вас приглашаю, как важного свидетеля. Если вы откажитесь, я истребую по телефону ордер на задержание, и обожду в вашем обществе, - его доставят приблизительно через полчаса, а то и через час. Раз Гудвин здесь, мне придется действовать по правилам, а то он хитрый дьявол!

Кирк с трудом поднялся.

– Олл-райт, – пробормотал он едва слышно. Бедняга не спал уже часов тридцать, если не больше.

Рита Фауджер смотрела на меня своими поразительными глазами. Но что я мог сделать. - Быть хитрым дьяволом хорошо и даже почетно, если бы я знал, как проявить эту свою хитрость.

Я поклонился и вышел. Спустился вниз на лифте. Не поздоровался с водителем полицейской машины, хотя мы с ним прежде встречались. Прошел пешком до первой стоянки такси и велел везти меня к дому 619 на Тридцать пятой Западной улице. Когда же водитель мне сказал, что это дом Ниро Вулфа, я пробормотал что-то о том, что не всякому слуху можно верить. - Представляете, каково было мое состояние?

Вулф сидел за столом в столовой, делая себе бутерброд со своим любимым сыром. Когда я вошел, он поднял голову и вежливо произнес:

– Фриц поставил для тебя почки в духовку.

Я сделал три шага вперед. – Огромнейшее спасибо. - Я был изысканно вежлив. – Вы, как всегда, оказались правы. Разговор был пустым. Кирк находился под постоянным наблюдением после того как покинул прокуратуру. Они проводили его и сюда, и к гостинице и на Хорн-стрит. Когда Пэрли Стеббинс приехал на квартиру Бэнса, он знал, что Кирк находится там и не удивился при виде меня. Вашего клиента забрали. Они разыскали ту машинку, на которой был напечатан адрес на конверте и записка для меня. Пишущая машинка  принадлежала Кирку, но девятнадцатого июля он поменял ее на другую. Поскольку вы все равно за едой не говорите о делах, я пойду поем на кухне.

Я повернулся и пошел к Фрицу. На него я не был зол.

Приблизительно через четыре часа после этого мистер и миссис Фауджер находились в нашем кабинете, ожидая, когда в шесть часов Ниро Вулф спустится из оранжереи. Она сидела в красном кожаном кресле, а он в одном из желтых перед письменным столом Вулфа. К моему величайшему удивлению, на физиономии Поля Фауджера сохранилось всего два следа от недавнего сражения с Кирком: небольшой синяк под левым глазом и слегка распухший нос. Ведь Кирк бил голыми кулаками и результат должен был быть более значительным.

Не произошло ничего такого, что улучшило бы мое настроение. Когда я возвратился в кабинет, расправившись с сохраняемыми в тепле почками с овощным гарниром, Вулф разрешил мне доложить о произошедшем в квартире Бэнса. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, показывая, что вдумчиво слушает, но даже не хмыкнул, когда я описал роль Стеббинса, хота обычно он чувствует себя глубоко уязвленным, если его клиента забирает полиция. Когда я закончил, то не удержался и присовокупил, как это удачно, что он уверен в невиновности клиента, иначе бы новые данные о пишущей машинке могли бы его смутить.

Вулф открыл глаза:

– Я не говорил, что уверен в его невиновности. Я сказал, что весьма неправдоподобно, что он убил свою жену, и мое мнение до сих пор не изменилось. Любой человек мог в течение нескольких минут воспользоваться в его отсутствие машинкой.

– Конечно. А когда его жена рассказала ему, что разрешила кому-то что-то на ней напечатать, он так из-за этого расстроился, что на следующий же день поспешил от машинки отделаться. Она могла бы это подтвердить, но она мертва. Грубо сделано. А если он поменял машинку совершенно случайно, и это простое совпадение, а не попытка скрыть, что письмо печаталось именно на ней, тогда положение еще более трудное. Судьи и присяжные ненавидят совпадения, и я слышал, что вы сами не принадлежите к их горячим поклонникам.

– Только когда совпадение стоит у меня на пути, а не тогда, когда оно служит моим целям.

Он выпрямился и потянулся за книгой:

– Не могла ли миссис Фауджер привезти своего мужа сюда к шести часам?

– Сомневаюсь. Они в натянутых отношениях, а он не захочет с вами общаться, ведь вы на стороне Кирка.

– Возможно…

Он подумал и покачал головой:

– Нет, все равно я должен его видеть… Сообщи ему, что он оклеветал моего клиента в присутствии свидетелей, так что он должен в письменном виде и отказаться от своих слов, либо на него будет подано в суд. Я жду его в шесть часов.

Он открыл свою книгу и больше не произнес ни слова.

Я и не ждал, что он откроет свои карты, потому что он так же упрям, как и настойчив, но уж мог бы он хотя бы чуточку приоткрыть завесу.

Пока я разыскивал номер телефона Фауджера и набирал его, я думал, не сделать ли то, чего не делал никогда и думал, что никогда не сделаю. - Отступить, извиниться и попросить Вулфа бога ради объяснить в благодарность давнишнему партнеру за преданность и трудолюбие, какого черта он задумал, что у него в голове. Но, конечно, я не стал унижаться. Положив на место трубку после того, как не получил ответа на свои звонки, я вдруг вот о чем подумал: а не спросить ли Вулфа, не хочет ли он, чтобы я позвонил Паркеру. Поскольку его клиент запрятан за решетку как основной свидетель и, возможно, будет обвинен в убийстве, с его стороны было бы не только естественным, но даже необходимым прибегнуть к услугам Паркера. Но я взглянул на лицо Вулфа, когда он так уютно сидел в своем огромном кресле, уткнувшись в книгу, и отказался от этой мысли. Ведь он просто ответит «нет» и продолжит читать.

Конечно, мое настроение сразу бы улучшилось, если бы я мог что-то взять в руку и швырнуть в него, но подумал, кому в конечном итоге от этого было бы хуже, ему или мне, и воздержался. Поднявшись из-за стола, я ушел к себе в комнату, постоял у окна, пытаясь отыскать ту зацепку, которую я не заметил, при условии, что она была одна. Ведь Вулф утверждал, что уже после того, как я ему дословно рассказал о своем посещении Бэнса во вторник, он уже был почти уверен кто преступник. Но ничего не получилось.   Вся беда была в том, что у меня было дурное настроение. Ты можешь работать, когда злишься, можешь есть и спать, а вот ясно думать не можешь.

Затем я увидел Вулфа уже в две минуты седьмого, когда подъемник доставил его вниз из оранжереи, и он вошел в кабинет. Звонок о клевете возымел действие. На пятый раз, когда я звонил Фауджерам, в самом начале пятого, мне ответил Поль, и я выложил ему это. По телефону его писк больше походил на тот, который велел мне сжечь галстук, но, конечно, этого и следовало ожидать. Сложно узнать по телефону голос малознакомого человека. Поль сказал, что приедет. А через час позвонила Рита. Она была слишком возбуждена, чтобы быть практичной. Она хотела знать, не звонил ли нам Кирк, не предприняли ли мы что-то, а если да, то что именно, и не нужно ли Кирку нанять адвоката. Продолжая злиться, я ей сказал, что за клиента отвечает Вулф, а не она. Что Кирку, разумеется, потребуется адвокат, если и когда ему предъявят обвинение, и что мы к шести часам ожидаем ее мужа. Когда она сказала, что ей это известно и что она тоже приедет, я заметил, что она могла бы посидеть спокойно дома. Я грублю людям только тогда, когда грублю самому себе или же когда они сами на это напрашиваются. Должен сознаться, что она не напрашивалась на грубость, просто я сорвал на ней свое дурное настроение.