Естественно, основная масса корреспонденции, доставляемой в старый коричневый особняк на Тридцать пятой Западной улице, адресована Ниро Вулфу, но поскольку я там и живу, и работаю, то 8–10 писем из сотни приходят и на мое имя. У меня выработалась привычка в первую очередь обрабатывать почту Вулфа, то есть просматривать и класть ему на стол те письма, на которые должен отвечать он лично. Мои же откладываются на потом. Но иной раз любопытство заставляет меня отступить от этого правила…

Именно так случилось в то утро вторника, когда я наткнулся на элегантный конверт кремового цвета нестандартного размера, на свое имя. Адрес был отпечатан на машинке, а в углу темно-коричневыми буквами типографским способом, тиснением, был выполнен обратный адрес и имя отправителя:

Никогда о таком не слыхал.

Конверт не был плоским, его раздувало от какого-то вложения. Что-то мягкое.

Как и многие другие обитатели городов, я иногда получаю бандероли с вложенными в них образцами рекламируемых товаров, но они отправляются не в дорогих конвертах. Поэтому я не удержался, надрезал конверт и вынул содержимое. На сложенном листе бумаги с золотым обрезом и таким же тиснением в уголке, как на конверте, было напечатано:

«Это» был галстук, аккуратно сложенный, чтобы поместить в конверт. Я развернул его – длинный, узкий, возможно из натурального шелка, цвет, почти такой же, как почтовая бумага и конверт. Тонкие коричневые диагональные полосы, этикетка «Сатклифф», значит точно шелковый, и ценой долларов двадцать. Но мистеру Бэнсу следовало послать его не мне, а в химчистку, потому что на конце галстука имелось большое пятно длиной в пару дюймов, почти такого же коричневого цвета, как и полосы. Но цвет полос был ярким и живым, а пятно – грязным и мертвым. Я даже понюхал его, но я же не гончая! Поскольку за свою жизнь мне частенько доводилось видеть пятна засохшей крови, я сразу решил, что цвет подходящий, но требовалась проба на фенолфталеин, чтобы быть в этом уверенным.

Пряча галстук в ящик письменного стола, я подумал, что Джеймс Невилл Бэнс работает в мясном магазине и забыл надеть свой фартук, но при чем тут я? Пожав плечами, я запер ящик.

Именно так следует действовать, когда вам по почте присылают галстук, возможно, с пятном крови: просто пожать плечами, но я должен признаться, что в течение двух последующих часов я что-то сделал дополнительно, а кое-чего делать не стал.

Итак, что же я сделал. - Позвонил Лону Коэну в «Газетт» и задал ему вопрос. Через час он перезвонил мне - сказал, что Джеймс Невилл Бэнс, которому в настоящее время около пятидесяти лет, все еще владеет недвижимостью, доставшейся ему после смерти отца, все еще проводит зиму на Ривьере и все еще остается холостяком. И поинтересовался, что ему понадобилось от частного детектива? - Об этом я не стал распространяться.

Чего я не стал делать? - Не пошел на прогулку. Когда нет срочной работы, и Вулф не дает мне никаких поручений, я обычно отправляюсь пройтись после повседневных утренних занятий, дабы не застаивались ноги, ну и потом, как говорится, надо же на людей посмотреть (в особенности на женщин), да и себя показать. Но в то утро я лишил себя променада, потому что Дж. Н. Б, мог заехать или позвонить.

Так что пожал-то я плечами совершенно искренне, но ведь не станешь же ты пожимать плечами целый день!

Я мог бы преспокойно пойти погулять, потому что телефонный звонок раздался только в четверть двенадцатого, уже после того, как Вулф спустился в кабинет, отбыв свое двухчасовое дежурство в теплице, где произрастают орхидеи под стеклянной крышей. Он поставил черенок Cymbidium Doris[1] в вазу, поместил свою персону (одна седьмая часть тонны!) в сделанное на заказ кресло колоссальных размеров, и стал хмуро рассматривать суперобложку присланной ему книги. Вот тогда и раздался долгожданный телефонный звонок.

– Офис Ниро Вулфа, говорит Арчи Гудвин.

– Это Арчи Гудвин?

Три человека из десяти задают этот идиотский вопрос. Мне каждый раз хочется ответить - «нет, это ученый пес», и посмотреть, что будет после этого, но ведь могут облаять в ответ. Поэтому я вежливо подтвердил, как это положено вышколенному секретарю знаменитого детектива:

– Да. Собственной персоной.

– Это Джеймс Невилл Бэнс. Получили ли вы кое-что от меня по почте?

Его голос не мог решить, звучать ли ему фальцетом или же скрипеть, впитав в себя худшие отличительные черты того и другого.

– Да, очевидно. Ваш конверт и записку.

– И вложение?

– Совершенно верно.

– Пожалуйста, уничтожьте его. Сожгите… Я собирался – но теперь это уже не имеет значения… Я ошибался. Так что сожгите его. Очень сожалею, что доставил вам беспокойство.

И он положил трубку.

Я повесил свою и повернулся. - Вулф раскрыл книжку на титульном листе и смотрел на нее такими глазами, какими мужчины обычно смотрят на встреченную ими красивую молодую девушку.

– Разрешите вас оторвать на минутку, – сказал я. – Поскольку в почте нет ничего срочного, у меня есть дело, не то личное, не то профессиональное. Пока не совсем ясно. Вот посмотрите. - Я достал из ящика конверт, записку, галстук, поднялся и протянул все это ему:

– Если это пятно на галстуке кровь, то моя теория такова, - кто-то ударил или застрелил Джеймса Невилла Бэнса, разделался с трупом, но не знал, как поступить с галстуком, поэтому он послал его мне. Но, только что по телефону мне позвонил кто-то, назвался Джеймсом Невиллом Бэнсом и сообщил, что произошла ошибка, так что не буду ли я столь любезен сжечь то, что он прислал мне по почте. Очевидно…

– Кто тебе звонил?

– Не человек, а волынка, так он скрипел и визжал. Очевидно он не мог сам его сжечь потому, что у него не было спичек, а теперь он играет роль Джеймса Невилла, который владеет – или владел – солидным недвижимым имуществом, и мой долг как гражданина и официального частного детектива разоблачить и…

– Пфу. Это шутка какого-то кретина!

– О'кей. Если вы так считаете, я сожгу галстук, но, предупреждаю, будет вонять.

Вулф хмыкнул:

– Может быть, это вовсе не кровь.

Я кивнул:

– Верно. Но если это кетчуп или коричневая от табачной жвачки слюна, я найду этого человека, научу его, как вывести пятно, а за науку потребую пару долларов. И это будет самый большой гонорар, который мы получали в этом месяце!

Опять хмыканье.

– Где находится Хорн-стрит?

– В Виллидже. Полчаса ходьбы пешком. А я сегодня не гулял.

– Ладно, сходи. - И Вулф углубился в книгу.

Большинство домов на Хорн-стрит, длина которой всего три квартала, нуждается в покраске, но номер 219, четырехэтажное кирпичное строение, блестел бежевым тоном основных стен и коричневым цветом лепных украшений. Жалюзи на окнах тоже были коричневыми. Поскольку Бэнс жил припеваючи, я решил, что он один занимает весь дом, но в вестибюле на стене было три имени на панели с кнопками.

Самая нижняя была в квартиру Фауджера, средняя – Кирка, а верхняя Джеймса Невилла Бэнса. Я нажал на верхнюю, и после непродолжительного ожидания из решетки раздался голос:

– Кто это?

Я немного наклонился, чтобы мой рот оказался на уровне решетки, и сообщил:

– Мое имя Арчи Гудвин. Я хотел бы видеть мистера Бэнса.

– Я и есть Бэнс. Чего вы хотите?

Это был баритон, без признаков скрипа или визга.

Я сказал решетке:

– У меня имеется принадлежащая вам вещь, и я бы хотел ее вам возвратить.

– У вас есть принадлежащая мне вещь?