Тень от стены музея давно переползла улицу, когда Карл наконец появился с пакетом в руках из которого вкусно пахло. С виду сытый и слегка навеселе, он сообщил, что Андреа опять загребли полицейские, а сквот опечатали. Добавил, что это ничего, что такое с Андреа случается постоянно.

Даниель вернул вещи. Карл опрокинул содержимое банки в карман пиджака, прошёлся вдоль парапета, сложил в коробку то, что может ещё пригодиться, вручил сильно полегчавшую коробку Даниелю, и они двинули обратно к мастерской.

Вито крутился рядом с каменной чашей фонтанчика, выглядывая сквозь рябь, как замирают и исчезают мальки. Гигантская жаба на мраморном пне посреди чаши изрыгала воду. Звуков улицы слышно не было. Прохладная синеватая тень наполняла воздушный колодец, составленный из домов. Пахло жареным мясом. Вито задумался о том, откуда в этом фонтане взялись мальки, даже попытался поймать одного ладонью, чтобы принести домой, дождаться, пока тот вырастет и тогда определить, что это за рыба. Мальки слишком юркие, унести улов не в чем. И зачем их куда-то нести, если они могут вырасти прямо в фонтане?

Во двор из подъезда прихромала Алиса. Она заметила Вито и отмахнулась от матери, которая несла за ней складной стульчик. На девочке были белые шорты и розовая майка. Её левая нога была обычной, а правая торчала из кроссовка тонким стеблем, практически лишённая мышц. Тем не менее, Алиса неплохо перемещалась сама, непонятным образом двигая костью, обтянутой загорелой кожей. Она дошла до фонтана и уселась на краешек.

– Лизу ждёшь?

– Жду.

– Хочешь потрогать? – Алиса погладила кожаную кость.

Вито мотнул головой.

– Не бойся. Не заразно.

Вито дотронулся пальцем до Алисиной коленки, но тотчас отдёрнул руку, когда девчонка заорала, как оглашенная.

– Всё те же дурацкие шуточки.

Лиза вошла через калитку во двор и присела на край фонтана рядом с сестрой. Спортивная сумка сползла у неё с плеча и плюхнулась на землю.

– Где мама?

Алиса показала себе за спину на дверь подъезда:

– Зарабатывает тебе на балет.

– Тебе на врачей.

– Вито, а ты выбрал себе специализацию в школе? Вот Лиза будет проституткой, потому что слишком длинная для балерины. Когда-нибудь она переломает себе ноги в своих пуантах, и останется ей только одна карьера.

Лиза подхватила с земли сумку и направилась прочь со двора. Вито пошёл за ней. Алиса, криво улыбаясь, осталась сидеть и пялиться в небо со дна колодца.

Лиза направилась к мусорному контейнеру на обочине дороги, из которого торчали отрубленные ветки деревьев, на ходу расстёгивая сумку. Она выудила пуанты и, качнув ими в воздухе за розовые атласные хвосты, зашвырнула на вершину кучи. Один повис, надетый на деревянную ногу. Вито подскочил, опёрся одной рукой о ржавый край контейнера и махнул по воздуху другой. Не достал. Лиза вклинилась в поток прохожих. Вито пустился следом и быстро догнал.

– Глупая девчонка сказала глупость, а ты сразу в помойку. Жалко же.

– К чёрту их. Они изношенные. На ремонт денег нет. И знаешь, она права. Я там развлекаюсь, танцую, строю из себя девочку для наслаждений, чтобы мы наконец-то зажили нормально. Когда-нибудь.

– Что плохого в том, чтобы быть балериной?

– Ничего. Плохо быть камнем на шее. Проблем сраная прорва, а я как будто прячусь от них за забором из пачек и балеток…

Она шла, пока ритмичная ходьба её не успокоила. Вито едва за ней поспевал.

– Знаешь, сегодня танцмейстер вывел меня на середину в конце занятия и похвалил. Впервые. Подумала, что, вот оно, попёрло. А теперь… Не могу больше. Я должна что-то сделать.

Она резко остановилась и сжала кулаки.

– Что сделать?

– Во-первых, перестать тратить деньги матери на сраный балет. Она наверное хотела, чтобы я работала ногами за нас обеих. Не знаю, как сказать точнее. Я была маленькая, мама хотела, чтобы я жила типа в сказке, в искусстве. Всё. Сказка кончилась.

– А мне отец хочет передать свой магазин. Когда-нибудь.

– Скукота.

– Ну, ты сейчас как раз можешь выбрать специализацию.

– Выбрала. Инженерную.

– Разворот с ног на голову.

– Самой страшно. С нами будет заниматься преподаватель из университета. И знаешь, что самое главное? Вообще-то, главных вещей две. Мне сказали, что для меня это будет бесплатно.

– А вторая?

– Как вариант, я смогу сама сделать для Алисы… не знаю… протез. Ты же мне поможешь, если что? В смысле, со страшной математикой и всем этим?

– Как я тебе помогу? У меня медицина.

– Ааа. Ну, да… Чёрт! Алиса там одна во дворе, мама опять будет на меня орать.

Лиза развернулась и побежала обратно к дому.

Карл появился во дворе, когда Лиза, опережая Вито, шла ему навстречу. Даниель плёлся далеко позади с коробкой в руках.

– Ты-то мне и нужна. Картина продалась. Твоя доля.

Карл отсчитал купюры и вручил Лизе. Та пискнула, крутанулась на одной ноге и унеслась обратно в подъезд.

– Так и будешь мотаться туда-сюда? – проворчала Луиза, увидев дочь на пороге.

Лиза вошла домой, прикрыла дверь и потрясла перед матерью стопкой купюр.

– Это что? Откуда столько? Где взяла?

– Заработала.

– Как же это ты заработала?

– Дай угадаю, – Алиса явилась из кухни и привалилась к дверному косяку.

– Твои шутки про проституцию уже все слышали, можешь не повторять. Карл меня нарисовал. Картину купили. Это мой гонорар.

– Ты совсем с ума сошла? Ты – ребёнок! А если картину купил извращенец? А если он узнает, что на картине ты, и будет тебя преследовать? Я – твоя мать! И я не разрешала тебе ни для кого позировать. Один раз вляпаешься, никогда не отмоешься.

– Ты так говоришь, как будто продали меня, а не картину.

– Ты на ней хоть одетая? – хихикнула Алиса.

– Дура. Ладно, у меня дела.

– Какие дела? – Луиза навалилась на дверь.

– Меня ждут.

– Сегодня ты сидишь дома, – Луиза затрясла руками, отгоняя Лизу в глубь квартиры.

– Да, точно, – Лиза прошмыгнула мимо матери, захлопнула за собой дверь, которая немедленно распахнулась снова.

– И чтобы я больше не видела тебя рядом с Карлом!

Лиза бросилась вниз по лестнице.

Рядом с Вито стоял мальчишка, с виду полная его противоположность. Такими блондинистыми нестрижеными кудрями могли бы умиляться некоторые родители, но не в его возрасте. На нём была белая, особенно на груди и плечах, рубашка с подвёрнутыми манжетами, по типу кружев театрального костюма. Штанины кремового цвета брюк с накладными карманами на бёдрах неравномерно выцвели и мохрились по краям. Не сразу можно было определить, где заканчивается фигура мальчишки и начинается окружающее его пространство.

Оба пялились куда-то под дерево за фонтаном. Тощий пятнистый кот припал к земле и вилял перед прыжком. Под деревом трепыхалась раненая птица с оранжевой грудкой. Лиза прикрикнула на кота, тот выпрямился, оглянулся и дал дёру.

– Кот остался голодным, – заключил мальчишка.

– Это Даниель. Даниель, это Лиза.

– Ой, извините, испортила вам представление. На самом деле нет, не извините. Вам должно быть стыдно за такую жестокость. Стоят и молча смотрят. Никакого милосердия.

– Интересно, как человек определяет, на чьей стороне вмешаться в игру, которую не он придумал? Птица ведь всё равно погибнет. Не этот кот, так найдётся другой. Как она будет искать еду? Она же ранена. Или хочешь вмешаться в эволюцию, вылечить и поставить её в зависимость от себя? Или вернуть обратно в игру, в которой она уже проиграла, чтобы она проиграла снова? В этом милосердие?

– И откуда ты такой весь из себя рассудительный взялся? Посмотрите на него!

– Приютский, – сказал Карл.

– Приютские все в приюте, – буркнул Даниель. – А мне как раз от него уехать бы подальше. Да и от людей вообще.

– Так чего ж не уезжаешь? – спросила Лиза.

– Уеду. Только денег раздобуду. А что, Карл, в той банке с монетами была моя доля?