Карл погремел мелочью в кармане, зачерпнул и выдал Даниелю горсть монет.

– Этого хватит, чтобы уехать?

– Смотря куда.

– Подальше за город, а там найду себе занятие. Буду за животными ухаживать.

– За животными, это хорошо. Но пока не найдёшь работу, надо на что-то жить. Этого вряд ли хватит. А без документов и в таком виде ты уедешь не дальше ближайшего патруля.

– Это точно, – хмыкнул Вито.

– Тогда придётся продать кое-что, – Даниель выудил из-за пазухи ручку, поболтал ею в воздухе и спрятал обратно.

– Если хочешь, можешь завтра со мной на блошиный рынок, – предложил Вито. – Встретимся возле станции Евклид полдевятого.

– Где это?

– Если тебе это очень надо, найдёшь. А если не сможешь, эволюция от тебя избавится.

Лиза победно хихикнула. Даниель повернулся и направился к выходу со двора.

– Эй! – окликнул его Карл, – Можешь остаться на ночь в мастерской. Но только на одну.

Даниель подумал и поплёлся обратно.

– И вот, возьми, – Карл достал из пакета кусок пиццы, завёрнутый в бумагу.

В мастерской нашлась туристическая карта города. Даниель выучил по ней маршрут и был на площади Евклид вовремя. Вито ещё не устал ждать. Воскресным утром народу на улице было не много, попадались бегуны и велосипедисты. Вито шёл уверенно, обходя помойки на узких тротуарах по проезжей части, не обращая внимания на граффити и не задумываясь, куда ведут лестницы между домами, обрывающиеся небом.

Здания перестали нависать над головой, когда маршрут пошёл вдоль парка, ныряя в него и выныривая обратно на тротуар у дороги. Они круто свернули у длинного здания на тоненьких ножках и пошли вдоль трамвайных путей по длинной прямой улице до самого её конца, до самой набережной. Они перешли Тибр по узкому дряхлому мосту и сразу оказались среди столов с разложенным разносортным товаром. Слева от моста вдоль реки виднелись белые тенты, укрывающие от набирающего силу солнца.

Посетители липли к столам, перебирали вещи из коробок, спрашивали что почём, вяло торговались, заводили разговоры, отходили в сторону постоять в задумчивости или, уносимые медленным круговоротом, прибивались к соседней пёстрой куче, как река прибивает мусор к опорам моста. Вито играл по правилам, перетекал вместе с потоком, рылся в коробках, пока надолго не завис рядом с продавцом старинных фотоаппаратов у коробок с фотокарточками. Даниель отошёл в сторонку и некоторое время наблюдал за тем, как одни люди растаскивают хлам, от которого избавляются другие. Зрелище напоминало роение насекомых на куче мусора.

Оставив Вито, Даниель попытался пристроиться то к одному столу, то к другому, но быстро понял, что ему не рады. Выложить ручку на чужой стол означало почти наверняка её потерять. Если не стащат в этой толпе, а даже купят, то деньги получит владелец стола, у которого их ещё поди отними. В лучшем случае придётся делиться. Он попытался походить в толпе, предлагая купить ручку, но никто даже не смотрел в его сторону. Нужен был план.

Даниель вернулся в самое начало рынка и принялся обходить столы подряд, один за другим, пока не встретил тот, на котором стояла шкатулка со стеклянной крышкой. В шкатулке лежали старинные ручки. Маленькие и ветхие продавец, медлительный гигант отдавал по пятьдесят евро. Те, что выглядели получше – по сто. Его ручка выглядела даже лучше, учитывая чехол и флакон чернил, а с сотней евро можно спокойно уехать из города.

Подошёл парень, долго разглядывал ручки одну за другой, попытался безуспешно поторговаться и отдал за что-то ветхое и невзрачное целых полсотни. Даниель дождался, пока парень отойдёт от стола, догнал его и предложил свою. Парень отмахнулся, сказал, что больше ему не надо и поспешил в толпу. Даниель вернулся на свой пост. Кто-то интересовался ручками наряду с другими предметами, кто-то принимался рьяно торговаться. Таким предлагать не стоило.

Стильный старичок в пиджаке и шейном платке с павлинами осмотрел всё содержимое шкатулки с помощью увеличительного стекла, выбрал одну, спросил цену и, не торгуясь, отдал продавцу купюру. Он припрятал покупку во внутренний карман пиджака и собрался дальше. Даниель перегородил ему дорогу и вынул свою ручку из футляра перед его носом. Старичок осмотрел ручку, поинтересовался ценой и оглядел Даниеля.

– Краденное не покупаю.

– Это подарок.

– Да-да, конечно. А чего продаёшь, если подарок?

– Деньги нужны.

– Это заметно. И кто же подарил тебе такое?

– Садовник один. Марко. Ему не надо, у него руки трясутся и памяти нет. А раньше он что-то писал… Не важно. Берёте или нет?

– Значит, Марко писатель? Случайно не Марко Марино?

– Нет. Кажется, он Де Сантис.

– Он ещё жив? – хмыкнул гигант из-за прилавка. – О нём уже сто лет никто не слышал.

Старичок оживился:

– Была какая-то неприятная история, или авария, или что-то такое… У него всё забрали за долги. Дом, имущество, всё. Даже рукопись последнего романа, которую нашли у него в доме. И знаете, она была написана в тетрадях красными чернилами?

Гигант вяло помотал головой. Даниель вынул из кармана флакон и продемонстрировал красное содержимое на просвет. Старичок охнул.

– Я покупаю у тебя эту ручку. И дам тебе ещё сто евро, если ты докажешь, что это подарок Марко Де Сантиса. И того двести.

– Докажу? Как?

– Например, если он сам это подтвердит, то…

Даниель помотал головой.

– Что? Хочешь триста?

– Нет… в смысле, я передумал.

– Но почему? Ты же сам сказал, тебе нужны деньги.

– Вы сказали, что Марко они тоже были нужны. Но он не продал ручку. Значит, она не продаётся.

Старичок цыкнул, пожал плечами и исчез в толпе.

Даниель нашёл Вито там же, где оставил, у коробок с фотографиями. В руках у того была сложенная картонка. Внутри оказались фотографии детей и взрослых с детьми, явно очень старые.

– Это в коллекцию, – пояснил Вито. – Фото постмортум.

– Что это значит?

– Дети на этих фотографиях мертвы. Смотри, их держат, как кукол, придают позы, но если повнимательней присмотреться к глазам…

– Они открыты…

– Да. Сейчас так не делают, но когда-то дети умирали пачками. При жизни их не успевали сфотографировать, приходилось после смерти. Ты-то как, продал, что хотел?

Даниель помотал головой.

– Я загляну ещё в пару мест в городе, может быть ещё что-то попадётся. Ты со мной?

– Нет. План поменялся.

– Ну, как хочешь. Увидимся.

Карл был прав насчёт равновесия. Чтобы получить что-то, нужно что-то отдать взамен. Своими инсталляциями из мусора Карл увлекал и удивлял прохожих. И это удивление возвращалось звоном монет по железной банке. Даниель подумал, что и сам кое-что умеет.

Он шёл, пока не решился свернуть под вывеску в тёмный подъезд с натёртыми львиными головами между распахнутых внутрь дверей. Из лифта выскочили девушки, щурясь от света с улицы. Одна наступила Даниелю на ногу, извинилась, сморщила нос, почуяв тяжёлый запашок, и побежала догонять остальных.

Даниель поднялся по лестнице и заглянул за стеклянную дверь отеля. Из-за стойки едва торчала чёрная голова служащего. У дальней стены стояло несколько чемоданов, на мягких пуфах сидели женщины, рядом дети мучили искусственное растение. Мужчина, круглолицый, со смешно завёрнутыми мочками ушей заполнял у стойки бумаги.

Даниель вошёл и сел на стул возле большого зеркала. Служащий приподнялся из-за стойки, бегло осмотрел приёмную и дежурно поздоровался с Даниелем по-английски. Даниель поздоровался в ответ.

– Хватит носиться, посидите спокойно две минуты, – зашипела женщина на детей по-французски. Мужчины перебрасывались через стойку фразами на английском.

Даниель поймал взгляд женщины и протараторил:

– Добрый день, мадам. Я говорю на пяти языках. Если вам нужен переводчик, я могу помочь.

Брови женщины взлетели, смяв веснушчатый лоб.

– Пять языков! Прекрасно! Жак, я нашла нам переводчика, – обратилась она к мужу.