Влас в ужасе.

Я вижу панику на лице младшего Глинского — тот не привык играть в одиночестве.

На поле выходит Петраускас.

— Мяч в игре! — рявкает Аристарх.

Толстый отжимает меня от Ефанова, который завладел инициативой. Кирилл пытается забросить, но его успешно блокирует Назарбаев. Тогда вражеский форвард дает пас Пылаеву, тот переводит литовцу, но Дюран творит чудеса — в прыжке ловит мяч, бросает через голову. Туда, где должен стоять Шереметьев. И Макс не подводит. Подпрыгивает, зависает на секунду в воздухе и увеличивает отрыв точным броском.

Шесть-четыре.

Выброс.

Ефанов ухитряется достать мяч, несмотря на блок Дюрана. Резко пригнувшись, Кирилл пасует через центр Власу. Глинский уклоняется от Назарбаева, но получает коленом в живот от меня. Морщится, рычит. Переводит из-за спины Пылаеву. Макс формирует под ногой запасного участок нуль-гравитации. Пылаев спотыкается. Я проношусь мимо, пнув мяч ногой. Откат. Подбирает Ефанов. Тут же получает нульгравом по ногам, бросает через голову. Влас подбирает, переводит Петраускасу. Литовец забивает.

Шесть-пять.

— Замена! — кричит Ефанов.

Вместо Пылаева выходит исцеленный Коул.

Сейчас будет горячо.

Выброс.

Мяч у Клима, я прикрываю. К нам несется Коул. Горин переводит Назарбаеву, Ефанов перехватывает. Мирас лоу-киком сваливает блондинчика. Падая, Кирилл заряжает мячом в лицо Назарбаеву, тот не успевает уклониться. Подлетает Толстый и пробивает нашему полузащитнику с локтя. Я вижу кровь.

— Эй! — слышится недовольный рев трибун.

Аристарх игнорирует явное нарушение.

Хочет, чтобы мы разобрались по-мужски?

Толстый пасует литовцу, Петраускас заколачивает красоту с одиннадцати метров. Даже я засмотрелся. Талантливый сукин сын.

Шесть-шесть.

Начинает напрягать.

После выброса супостаты поперли в наступление. Коул с Толстым взялись прикрывать литовца, видя в нем основную ударную единицу. Макс знаками перевел меня на правый фланг, туда же устремился Назарбаев. Началась стремительная заруба, в результате которой мяч по очереди переходил то к одной, то к другой команде. В результате Клим Горин технично обошел Глинского, отдал пас Максу, а тот, разогнавшись, ушел в горизонталь и оформил чумовой флай-данк с последующим перекатом в западный сектор.

Семь-шесть.

По трибунам прокатилось дружное:

— Один-бэ! Один-бэ! Один-бэ!!!

Ефанов покраснел от возмущения.

Под шумок мы провели замены. Вместо Клима вышел Игнат. Толстый свалил с площадки, в строй вернулась вторая половинка Глинских.

Финал в базовых составах.

Выброс.

Коул оттолкнул плечом Игната, выхватил мяч из воздуха и сделал передачу Думбадзе — я и не заметил, как тот вышел на площадку. Что ж, сам нарвался. Прописываю гамарджобе коленом в живот, мяч отбирает Дюран и пасует Максу. В игру вступает Петр Глинский — возносится чуть ли не на два метра, создав участок нульграва, перехватывает подачу, отдает пас брату. Влас оформляет флай-данк, следуя примеру Шереметьева.

Счет равный.

Плохо.

Сейчас противник может уйти в глухую оборону и оставить всё, как есть. Этого достаточно для победы в школьном чемпе. Мешать нам забрасывать, толкать игроков за штрафную линию. Выдержать осаду в течение минуты.

У нас задача сложнее.

Выброс.

Я без лишних церемоний бью Ефанова по ногам. Форвард спотыкается, не в силах набрать разгон и оказаться в точке, куда обычно пасует Думбадзе. В глазах кавказца, поймавшего мяч, мелькает растерянность, но лишь на микроскопическую долю секунды. Чеканя мяч о покрытие площадки, южанин обходит Назарбаева, подныривает под руку Вадима, применяет нульграв и пытается провести флай-данк. Вопреки всем игровым схемам. Думаю, у чувака сдали нервы. Уложить мяч в нору генацвале смог, а вот покинуть запретную зону — нет. В перекате Думбадзе ушел в штраф и получил удаление до конца игры. Бросок не засчитали.

В строй вернулся Пылаев.

Сработал выталкиватель.

Я разбежался, подпрыгнул, врезал с ноги Пылаеву в челюсть, и, оттолкнувшись от его же плеча, выхватил мяч с высоты в добрых три метра. Спасибо укреплению.

Приземляюсь на полусогнутые, делаю перевод Вадиму. Троекуров обходит Коула, отдает пас Дюрану, Поль — Игнату. Наш форвард разгоняется, и, опираясь на зону нуль-гравитации, которую расстелил под ним Макс, оформляет третий за игру флай-данк. Идеяльно выходит из полета в южный сектор.

Восемь-семь.

Свисток арбитра завершает наше противостояние.

Трибуны ревут, машут плакатами и помпонами, наши противники — мрачнее тучи. Дальнейшее слилось в полосу хаоса. Аристарх заставляет нас выйти в центр поля, пожать друг другу руки и объявляет победителя матча. И чемпионата школы, чего греха таить. Одноклассники бросаются к нам, обнимают, жмут руки, виснут на шеях. Девчонки визжат, парни хлопают по плечам. Я прикладываюсь к бытылке с питьевой водой, а мои мысли крутятся вокруг душа и раздевалки. Волосы слиплись от пота, на губах соль.

Многиз из наших окутаны исцеляющими аурами.

Передо мной мелькают лица Окси, Вейл, Софии, Любочки Белкиной, Вали Извольской… На Максе повисает фитоняшка из класса «А» в коротких шортиках и спортивном топе…

Я почти физически ощущаю, как растет личный рейтинг.

— Ветер крепчает, — сказал Глеб.

— И что? — не понял я.

Прочие демонологи покосились на меня со странными выражениями на лицах. Словно я сморозил чушь несусветную и должен убить себя об стену, пока не поздно.

— Духи расшалились, — терпеливо пояснил наставник.

— Носятся по зарослям, — добавила Сандра. — Убивают всех, кого видят.

Я, развалившись в продавленном кресле, мрачно смотрю в окно. Мы уже несколько часов торчим в этом доме, защищенном артефактами и заклинаниями. Пережидаем бурю. А еще какой-то хмырь из Пандема запаздывает. Уйти без него нельзя — политика нашего конклава слегка изменилась. Теперь мы дружим с азиатами против британцев. Все обеспокоены угрозой вторжения хтонов. Правда, никто из моих спутников не понимает, что я играю на три фронта.

В нашей дружной компании я — единственный, кто впервые оказался в Бамбуковом Лесу. Думаю, это следствие моего стремительного восхождения по иерархической лестнице ордена. Экзамен я благополучно сдал, и теперь на моем плече красуется стилизованный под уробороса знак бесконечности. Намек на то, что одаренные высших рангов никогда не останавливаются в развитии. Да, забыл сказать. Эта татуировка усиливает защиту от одержимости, так что в сочетании с моими пассивками… ни одна тварь из Бездны в меня не влезет.

Сейчас конец декабря.

Нормальные люди готовятся к новогодним праздникам или просто сидят по домам — правительство замутило длинные выходные. Я же торчу тут, на задворках Юго-Восточной Азии. То ли Камбоджа, то ли еще какая хрень. Географию этого мира я знаю еще недостаточно хорошо. Здесь нет сезонов в классическом понимании. Ну, зимы там или лета. Только дождливый и засушливый периоды. Но это — в регионе. Бамбуковый Лес живет по собственным правилам. Даже климат подчиняется демонической воле.

Сейчас наша группа состоит из четырех человек. Я, Сандра Тимановская, Глеб Сатин и Родион Курзанцев. Тот самый, что считается вторым по силе экзорцистом в конклаве. Родион, кстати, был одним из тех, кто во время битвы с хтоном над Афинами помогал поддерживать круг изгнания. Курзанцев выполнял какую-то важную задачу в Ледяной Аномалии, когда его выдернул Тобенгауз. С тех пор наш конклав гудит, как пчелиный улей. Все сидят по домам, ждут приказа. Никто не уходит в рейды, не зарабатывает деньги. Верный признак подготовки к войне.

Курзанцев — сухопарый и низкорослый человечек, отдаленно напоминающий тайца. Сложением, не лицом. Наружность у этого мужика славянская, но вот загар и повадки выдают заядлого путешественника. Взгляд спокойный, подернутый легкой дымкой отстраненности. Есть у Курзанцева раздражающая привычка — смотреть во время разговора сквозь собеседника. Вам кажется, что Родион видит за вашей спиной некое чудовище. Возможно, так оно и есть…