– За этим дело не встанет, – коса Кости со свистом срезала пшеницу, – осилим и мельницу и то, что ты запланировал. Все сделаем, вместе. Сообща!
Глава двенадцатая
Дело спорилось, и поле они докосили еще до наступления вечера. Уставшие, но очень довольные проделанной работой, шли они обратно, к своим домам. Еще не доходя до границ деревни, до них донесся сладкий, пряный аромат свежей выпечки, мяса и других блюд. Жены и пришедшие недавно женщины старались вовсю. Никитина детвора бегали взад–вперед, помогая Маше с готовкой.
Вечером, поставили посередине деревни, около колодца столы. Накрыли красивыми скатертями, которые нашлись у запасливых хозяек и начали выставлять вкусности. Пир пошел горой!
***
– Вот ты мне скажи, как инженер, конечно, – пристал подвыпивший ветеринар к Иннокентию, – теоретит–четски, сможем мы когда – нить снова посмотреть телек? Я вот–скучаю по спутниковой тарелке. Так такой футбол показывали!
– Это возможно, теоретически! – Кеша икнул. – Но, на практике, нам все придется делать заново: микросхемы, платы, конденсаторы и тому…ик… подобное.
– А ты сможешь сделать платы? – Сеня, наконец, сфокусировал взгляд на собеседнике. – Только честно!
– Раз плюнуть!
– Да?
– Вот так! – Кеша плюнул на землю.
– Иннокентий Алексеевич! – протянул ему рук ветеринар.
– Арсений Владимирович! – они обнялись, чуть не свалившись с лавки под всеобщий хохот.
Евгения задорно наигрывала аккорды на старом аккордеоне. Не очень умело, но, на безрыбье, как говориться…
Никита подошел к Валериану:
– Что ж ты парня не позвал?
– Которого?
– Сашку, новенького! Как раз и приняли бы, чего тянуть? С этой мельницей рабочие руки понадобятся. Придется, может, и женщин просить помочь.
– Нет, не видал я его, – здоровяк обеспокоенно закрутил головой, – давай к Юрку, на вышку сходим? Он остроглазый у нас, все видит.
Они пошли на край деревни, где стояла их сторожевая вышка. На ней никого не было. Двое мужчин стояли в замешательстве:
– Вот, негодник! Я его… – зарычал было служитель.
– Я тут, дядя Валериан! – из кустов вышел Юрка со своим луком.
На шее покачивался служебный свисток. Из-за пояса торчала ракетница с единственным зарядом. Никто и не знал, сработает ли она, в случае чего.
– До ветра ходил?
– Нет.
– А почему не на вышке? Мы думали, ты там.
– Поэтому, меня там и нет, – заулыбался парень, поправляя колчан за спиной.
– Ай, хитрец!– хлопнул его по плечу Валериан. – Так и надо! Ты Сашку видал?
– Новенького? Видал – после обеда к лесу пошел.
– А потом? – отпил из кружки Никита.
– Все, потом не видал.
– Пропал, что ли? – обеспокоился служитель. – Надо людей поднимать!
– Перестань, – махнул рукой Ник, – в лесу – ни медведя, ни волков. Ничего с ним не случится. Может, надоело ему у нас.
– Думаешь?
– Завтра с собакой схожу, поищу. Все равно в лес собирался.
– Ладно, тогда, если так, – остыл Валериан, – а ты бди, Юрок! Спокойного тебе дежурства. Завтра Арсений поутру сменит тебя, как всегда. Я его пораньше спать отправлю.
Парень отсалютовал рукой. Ник протянул ему сверток с бужениной со стола. Юра кивнул.
Их маленький праздник продолжался. Раскрасневшийся Авдеич, все норовил ущипнуть кого–нибудь из женщин. Евгения не выдержала, свернула свою музыку, подошла и отвесила ему подзатыльник. Со смеху прыснул даже всегда мрачный Егорыч. Его трубка дымила как никогда, густо.
Тихон все суетился у костра. Полутрезвый Арсений теперь пристал к нему. Детвора бегала наперегонки, кричали так, что закладывало уши. Дети были только у Никиты с Машей. Юра с Арсением и вовсе, были пока холостяками, как и оба старика. Незаметно стемнело. На небе появились первые крупные звезды. Месяца не было, ночь обещала быть темной. После душного дня, наступала долгожданная ночная прохлада. Подул легкий, июльский ветерок.
Пес Гайка поднял морду, и долго смотрел в сторону леса, принюхиваясь. Глаза его мало что видели, но нюх был все так же остр. Не учуяв ничего подозрительного, он улегся на землю. Затем, подумав, завалился на бок у будки. Он тоже радовался летней ночной прохладе.
***
– Никита! – подошел к нему кузнец. – Пойдем, покажу. Еще утром хотел, да ты рано ушел.
Они пошли к дому Константина. Зашли в кузню. Костя повозился в углу и достал сверток.
– Смотри! – он торжественно развернул мешковину. – Вчера доделал. Как тебе? Я помню, ты увлекался раньше. Научишь меня приемам?
На широких, как стол ладонях кузнеца, лежали два клинка с изогнутым лезвием. Простая рукоять с кольцом на конце соседствовала с чудесным лезвием! Поверхность его была вся в замысловатом узоре, который получается после особой закалки качественной стали. Ножи выглядели просто, и в то же время, производили впечатление смертельного оружия…
– Вот это да! – Ник аж присвистнул. – Могу посмотреть?
Кузнец кивнул.
Клинки были очень легкими и идеально ложились в руку. Он сделал несколько резких движений:
– Где же ты сталь такую взял? – ему не хотелось выпускать из рук замечательное оружие.
– Из соседней общины, человек привез, – улыбался довольный Костя, – почти месяц ждал. Думал, что лучше сделать. Топор, конечно, нужнее. Потом вспомнил из одного фильма – так, в память врезался – были у главного антагониста такие ножи. Среди ночи встал, да и начертил общий вид.
– Отличный баланс! – Ник вернул оружие владельцу. – В умелых руках, можно чудеса творить. Классная работа, друг!
Кузнец просто расцвел. Он любовно упаковал свое сокровище.
– Уже и ножны приготовил. Завтра украшу, и можно носить.
– Продашь?
– Не решил пока. Так много труда вложил, сам понимаешь. Даже за что-то очень нужное, жалко.
– Говорят, сейчас серебряные монеты появились в ходу, – вспомнил Никита, – и даже золотые. Не знаю даже, кто их чеканит, но твоя работа стоит золотой монеты. Даже нескольких!
– Спасибо, друг!
– А продавать не спеши – это всегда успеется! – он протянул кузнецу кружку. – И приемам научу. В этом деле – главное практика!
Костя хлопнул его по плечу, и они, смеясь, пошли к остальным.
Глава тринадцатая
Шум праздника в деревне постепенно стих. Наступила короткая летняя ночь. Ближе к рассвету, от леса потянуло холодом. Юра поздравил себя с тем, что догадался захватить джинсовую куртку. Он переместился из кустов на вышку. Вдалеке, зашелся лаем чей-то пес во дворе. Глаза слипались. Наступало то самое время, на границе света и тьмы, когда все кажется таким нереальным, искаженным, каким–то неестественным. Незаметно для самого себя, он уронил голову на грудь и засопел.
Слабый шорох Где-то внизу вывел его из забытья. Он огляделся, зевая, и плотнее запахнул куртку. Решил еще раз пересчитать стрелы. Крепкая рука закрыла ему рот. Острые ногти впились в щеку. Горло обожгло, и он почувствовал, как что-то теплое льется по груди. Опустошитель, черный, как сам ночь, медленно и осторожно уложил бьющееся в конвульсиях тело парня на пол вышки. Вытер лезвие и огляделся. Под боевым окрасом лица, теперь сложно было узнать смышленого паренька, Сашку. Он обернулся к лесу и издал мудреный свист, имитирующий трель какой-то птицы из этих мест. Слез по ступенькам и плавно заскользил к спящей деревне. За его спиной, также неслышно и быстро двигалась группа раскрашенных убийц.
***
– Никита, вставай! Никита! – истошно кричала Маша ему на ухо. – Напали! На нас напали!
– Кто? А зачем? – он с трудом оторвал чугунную голову от скамейки.
Сел, пальцами растирая веки. Они легли совсем недавно, и теперь, он боролся с чудовищной тяжестью в теле. Дети плакали, растирая глазки ладошками.
– Дым! Они подожгли дом! – жена сунула ему в руки что-то длинное и тяжелое.
Хмель и сон стали отступать, когда он учуял запах гари и чего–то еще, будто шашлык подгорел до черна. Разбив окно, влетела горящая бутылка и разлетелась о печку, обрызгав огнем все вокруг. В разбитое окно сунулась черная оскаленная рожа. Ник не целясь, пальнул в нее из ружья, забрызгав красным половину комнаты. В голове забили колокола от резкого звука.
