Километрах в десяти тоже появилось поселение. Постепенно был налажен торговый путь. Жители Речного – так Никита и остальные назвали свое поселение – теперь обменивали то, что у них было в избытке, на вещи, в которых сами нуждались. Торговля медленно набирала обороты. Отсутствие связи сильно тормозило все процессы.

Ни один прибор так и не заработал за это время. Электроника стала бесполезным хламом. Скорее всего, как они думали, чертова электромагнитная буря лишила электроэнергии всю планету. Те, первые дни впоследствии назвали днями Большого Заката. Поначалу, все надеялись на действия властей. Постепенно, надежда угасла, и каждый начал выживать, как умеет.

– Печку научились топить, теперь будем паровоз с теплоходом осваивать! – плевался табаком Егорыч. – Не так я думал старость встречать. Только сообщения на смартфоне научился отправлять и вот, пожалуйста…

Никто и не думал, что конец наступит так внезапно. Теперь, ты либо приспосабливаешься к новому укладу жизни, консолидируешься с другими, либо погибаешь от жажды, голода или многочисленных болезней. Есть и другой путь: разбой и насилие, угнетение слабых. Вопрос выбора.

А уклад они себе выбрали такой: поутру, еще до восхода солнца, подъем и уборка навоза, кормежка скота. Затем, покос пшеницы – сегодня, кстати, был последний день – затем завтрак и снова покос. Обед обычно брали с собой, в поле. Картошка, лук да хлеб с салом, все просто, без изысков. После обеда, недолго отдыхали, пока жара спадет и снова за дело!

Вечером уже занимались своими делами. Никита любил охотиться по утрам или вечером. Без добычи домой не приходил. Он и раньше хорошо ориентировался на местности, теперь же, шел по следам, как по карте, замечая малейшие неровности и отклонения в окружающем ландшафте.

Так было летом. Зимой – другие занятия, менее трудоемкие, но не менее необходимые. И кто знал, что к середине двадцать первого века, надо будет учиться плести лапти? Крайний случай, конечно, и все же. Лето было горячим временем во всех смыслах. Столько всего нужно было успеть сделать: и запастись едой на зиму, а это и хлеб, и варенья и соленья, и вяленая рыба с мясом, сало и так далее. А дрова, которых вечно не хватает? Сено для коров?

Жить стало тяжелее, но спокойнее как-то. Мир вообще стал гораздо тише, вода и воздух – чище. А может это все им только казалось?

Только не все было так радужно: три или четыре года назад, к ним стали доходить слухи о неких зверях, в человеческом обличии. Звали их Опустошители. Как понял Никита из обрывочных сведений, это была вроде как хорошо организованная шайка убийц, грабителей и насильников. Как это может сочетаться друг с другом, он искренне не понимал. Они нападали внезапно, всех вырезали, порой – если им было нужно – угоняли детей, женщин и все сжигали. Поля с посевами, дома, людей – все. Потому, наверное, их так и прозвали, что не оставляли ничего после себя, только выжженную землю. Ник не очень верил в эти байки, считая их дурными россказнями, но по опыту знал – доля правды есть во всем, и держал наготове ружье. То самое, которым его когда-то встретил Машин отец. Оставалось всего два заряда, но грабителям незачем было об этом знать.

Если верить жителям соседней общины, появились и работорговцы. Сама мысль об этом казалась дикой и лишенной всякого смысла. С другой стороны, на пустом месте сказки не возникают. Эксплуатировать человека с ошейником на шее, бить и всячески истязать–не так уж много времени прошло с момента Большого Заката. Не могли люди так быстро скатиться вниз по морально–нравственной лестнице! Никита в это не верил.

Какие еще опасности поджидали человека вне обжитой ими территории деревни, он не хотел и думать. Теперь он редко отходил дальше ближайшего леса. Даже на речку за лесом выходил считанное количество раз. Да и зачем? Огород и уход за скотиной отнимали все время. А ведь еще дети, которые тоже требовали внимания. А жена? Так и проходил день за днем их новой жизни, с мозолями на руках от тяжелой работы.

– Эгей! Охотник! – загрохотал отец Валериан, обрывая его мысли. – К труду и обороне готов?

– Постоянно! – помахал ему Ник. – Мужики идут?

– Юрик уже там, остальные подтянуться.

– Хорошо, будем заканчивать.

– Будем, конечно! Косу отбил вчера?

– А как же! Уже и насечек полно – должна как бритвой срезать.

Никита взял свою косу, закинул на плечо ремень с флягой для воды, и они двинули к пшеничному полю. День обещал быть жарким.

***

– А тот паренек? – кряхтя, размеренно махал косой Авдеич. – Как бишь его? Сашка? Приходил он к тебе?

– Да, был, – отозвался Тихон. – Любознательный такой: все спрашивал, как готовлю, что добавляю. Трудолюбивый паренек! Может и будет с него толк.

– И у меня спрашивал, – подал голос кузнец. – Как я железо обрабатываю, сколько ножей сделал. Я уж подумал, в ученики набивается.

– Да, да! Интеллигентный молодой человек–редкость в наши дни! – Кеша вытер лоб рукавом, перевел дыхание. – Может, возьмем к себе? Жаль будет, если пропадет.

– Время покажет, – пробасил Валериан, – пусть еще так поживет, около нас, – он потеребил бороду. – Человек ведь, как на ладони становиться виден, когда ему тяжело. Ничего не утаить, все вылезает наружу. Как думаешь, Никита?

– Вежливый конечно, это хорошо. Только…

– Что? – посмотрел на него служитель.

– Не то, чтобы… – он замялся. – Подождем еще, посмотрим. Сколько раз мы так ошибались?

– И то верно! – махнул косой Валериан. – Авдеич слышишь?

– А? – отозвался старичок.

– Машка проболталась–отвар тебе дала заветный? Было такое?

Авдеич с размаху вогнал носок косы в землю:

– Может, и было…

– Так–так! – Валериан остановился, лукаво прищурившись. – К нам еще две девахи пришли. Бальзаковских лет. Кого выбрал, то?

– Да, к Женьке он ходит! – подал голос суровый Егорыч. – Седина ему в бороду. Та теперь на Сеню и не смотрит!

– Слава Богу! – пробормотал Арсений.

Поле огласил дружный смех.

В обед решили вернуться по домам. Очень уж жарко стало, да и покос подходил к концу. Никита наспех поел и улегся на лавку у двери в доме, закрыв кепкой лицо. «Осталось недолго, – думал он, – и в лес, дичь набивать. Мяса хочу! Какая каша без мяса?» Дети перестали беситься и тихо сидели с мамой. Сегодня они читали Карнеги. Про то, как быть и оставаться человеком при любых обстоятельствах. Книг теперь оставалось немного. Многие недалекие люди, растапливали ими свои костры и печи. Хорошо, что в их деревне такого не было!

Никите снился муравейник. Все-то там двигается, бегает, шевелиться. Кипит жизнь! Внезапно, огромный ковш экскаватора, накрывает сверху коммуну муравьев, сминает все, затем срезает весь холмик до самой земли и топчет гусеницами. Все бы ничего, да растерзанные муравьи кричали, звали на помощь человеческими голосами…

***

– Я вот, что придумал, мужчины, – зарокотал Валериан, когда они шли докашивать поле. – Я со своей зазнобой переговорил. В общем, есть предложение вечером маленький праздник устроить!

– По случаю? – поправил очки Иннокентий.

– По случаю окончания косьбы, – он подмигнул Кеше, – заодно и твой план будущей мельницы обмоем. Нашел уже место?

– Я вам такие пироги сделаю! – вмешался Тихон. – М-м! Все пальцы пооблизываете, гарантирую!

– Хорош! Не нагоняй аппетит, а то прямо сейчас побежишь, свое тесто ставить! – сглотнул слюну Валериан. – Аж есть захотелось, чертяка!

– Нашел я место, – отозвался инженер, – под березой старой, высокой – в самый раз. Если все верно рассчитать, можно будет намолачивать раз в десять больше муки, чем сейчас!

Косари остановились

– Да, ну? – присвистнул Юра.

– Врешь! Не может так гладко быть! – Егорыч смачно сплюнул и попал в кузнечика.

– Может, господа! И лучше может, – сложил на груди руки Кеша. – Я такое запланировал… пока не скажу, надо все проверить. Только придется потрудиться!