— А сейчас?

— Что — сейчас?

— Так не думаешь? «Вместе» больше не хочется, что ли?

— Не-а. Меня совесть так загрызла, что максимум, чего сейчас хочу, хотя бы остаться друзьями. Поль, дебил, ну я знаю. Простишь, а? — и мизинец мне свой протягивает, чтобы, как в детстве, скандал серьезный одним движением руки урегулировать.

Голова кругом, и я понятия не имею, кого мне сейчас прибить хочется. Друга, который белены объелся и сначала в горячке фигни наворотил, а потом раскаяться вздумал, или кобеля своего породистого, решившего, что он кошка и у него девять жизней.

А телефон в руке так и продолжал разрываться. Вот барышня неугомонная. До победного ждет.

— Ладно, Витамин, я с тобой потом разберусь.

Разворачиваюсь и, хватая подругу за руку, в укромное место за колонной ее веду, телефон протягивая.

— Ань, ответь.

Девушка непонимающе смотрит то на меня, то на трубку протянутую и начинает руками размахивать.

— Ну уж нет. Давай ты, а я на видео запишу, с подписью: «Они сражались за Назара».

Это самое тупое, что я когда-либо в жизни слышала.

— Я не могу.

Эй, алло, разве не понятно, что нельзя мне на звонки от всяких Крисок отвечать?

— Почему?

Черт, что за непонимающий народ пошел? Ну в самом-то деле.

— Я девочка. Мне нельзя.

— А я, по-твоему, кто? Динозавр?

— Ань, — закатываю глаза, тяжело вздыхая, — если отвечу я, то это будет выглядеть, словно я ревнивая истеричка, которая на всех подряд гавкает. Да Назар корону себе на голову наденет и ржать надо мной станет. А вот если ты… Скажем, что ты просто любопытная. Идеально придумано, да?

— А ты не ревнивая истеричка, получается? — и во взгляде такое, мол, серьезно? Ты сейчас не ревнуешь?

— Нет, конечно. За кого ты меня принимаешь? Я просто хочу превратить гада-Назара в отбивную, всего-то. Пффф. Напомню, это сто двадцать шестая статья, а не дурацкая ревность.

— Да-да. Я прям сразу про статью эту вспомнила, когда ты в лице позеленела. — И она Брут? Смеется еще.

Телефон замолчал, но желание взять кухонный молоток и включить в себе навыки великого повара никуда не пропало. Скорее всего, именно эта Криска и названивает нам уже который день. Да-а-а, только Криска. Мне легче язык себе откусить, чем назвать эту… кхм-кхм… девушку Кристиной.

Бесит.

Вот прям так бесит, что на одном месте стоять не получается. Будто в моих жилах не кровь, а адреналин скачет. И в секунду, когда я хочу попробовать успокоиться, меня входящее смс добивает.

«Если ты с ней, то хватит дурака валять, возьми и поговори».

Че-го?

О чем со мной должен поговорить этот уже побитый крокодил?

— Полин, ты куда? — кричит мне в спину Алипатова, когда я срываюсь с места и иду на поиски своей груши для битья. Поговорить ему со мной надо? Ну так я и иду «поговорить». Меня даже здравый смысл теперь не остановит, который в ухо орет, что нужно зависнуть на месте и подумать.

Не буду думать.

Уже подумала, когда вчера в чужую квартиру добровольно прискакала и на ночь осталась. Тогда я подумала, а итог какой? Лучше бы не думала.

Бегу в сторону окна популярного, из которого парковка видна. Если он вернулся в универ, то найду и телефон его гадский в одно место ему засуну. Будет знать, как саму Немцову обманывать и кидать.

Брррр.

Зла не хватает.

— По-ли-и-на, — доносится до меня тот самый голос, который слышать сейчас совершенно не хочется. — По-ли-и-ина, привет.

Ёлкин приравнивается к моему быстрому забегу и бежит рядом, счастливо улыбаясь. Ох, хорошо, что хоть кто-то сегодня счастлив.

— Привет, Леш. Давай потом поговорим, я спешу.

— Я быстро. Хотел поднять вопрос по поводу нашего похода в кино или кафе.

Блин, вот была бы я стервой, я бы согласилась. Честно-честно. Разобралась бы с крокодилом, а потом, чтобы Суханов не подумал, что я сопли на кулак наматываю из-за расставания с ним, пошла бы в кино с Ёлкиным. Но я не такая. Не могу так с человеком поступить. Я про Лешку, конечно же. Прибить Назара я запросто смогу.

— Кино… Леш, слушай…

Вот как сказать, чтобы не обидеть? Он же точно расстроится. Уже весь напрягся, и взгляд жалобный. С сентября меня любит все-таки. Столько времени прошло, а ничего не изменилось. Не то что тот же Витамин. Полюбил — подставил — разлюбил. Про ситуацию с Назаром даже говорить не хочется. А Лешка любит.

— Я не могу пойти с тобой. — Говорит он, руки за спину убирая.

Вот это поворот.

В смысле я на месте замерла.

— Поли-и-и-на, не обижайся на меня, пожалуйста. Я не хотел тебя расстроить. Понимаешь, я вчера познакомился с тако-о-о-ой девушкой. Познакомился и сразу же влюбился. Будет неправильно, если я с тобой на свидание пойду.

Сегодня президент издал указ, чтобы все Полину Немцову разлюбили, что ли?

Но не улыбнуться после слов парня я не смогла.

— Я рада за тебя, Лешка. — От всего сердца ответила ему.

— Не обижаешься?

— Не-а.

— Мы ведь останемся друзьями, да?

— Конечно. На свадьбу пригласишь?

А что? Хоть у кого-то на свадьбе погуляю.

— Наверно, это будет не совсем правильно. А вдруг Мариша узнает, что мы с тобой были когда-то влюблены.

— Ох, как я об этом не подумала-то? — Какой ужас будет, если кто узнает. — Конечно, тогда не приду.

Не судьба, значит, мне даже на чужой свадьбе погулять.

До окна оставалось метров двадцать, и мне срочно нужно было избавляться от бывшего воздыхателя. Пожелав ему удачи и протараторив какую-то чушь, махнула ему на прощание. Ну-с… Уже два шага. Машины нет. Зато есть входящий звонок от Корнеева, на который я, в принципе, могу ответить.

— Креветка, это я. — Ага, я по голосу сразу поняла, что со мной гад один разговаривает. — Телефон забыл забрать. Мне никто не звонил?

Он Ванга, что ли?

Держись, Полинка, не сделай так, чтобы у него перепонки лопнули от звука твоего голоса.

— Суханов, вот ответь мне всего лишь на один вопрос: ты веришь в жизнь после смерти?

Кто бы знал, сколько мне сил понадобилось, чтобы не начать материться, как сапожник на его рабочем месте.

— Не знаю, но проверять раньше времени как-то не особо хочется.

— Проверить придется, — цежу сквозь зубы, с силой сжимая ненавистный телефон. — Причем сегодня же.

— Креветка, я буду счастлив пасть от твоих рук, — смеется он, и в трубке слышен звук открывшегося лифта. — А ты где?

— В универе, как и все нормальные студенты. Кстати, ненормальный, а ты сам-то почему не здесь, а на лифте катаешься?

— Я это… Я… Так мне звонили или нет?

Ну, всё. Прости, честной народ, но плотина прорвалась и сейчас вас всех затопит.

— Звонили-звонили. Из центра по отлову некастрированных собак. Просили им твои координаты в срочном порядке выслать.

— Ты же, надеюсь, не сдала меня?

— А я еще не решила: довериться посторонним людям или самой кобеля усыпить. Поможешь определиться?

— Звонила Крис, и ты ревнуешь.

Догадливый какой. Прям не крокодил, а цыганка с картами таро. И опять это слово «ревность». Почему оно меня так бесит?

— Да на фиг ты мне сдался, чтобы я тебя еще ревновала. Придумал тоже. Другую дуру для этого ищи. А от этой отстань. Ясно тебе?

— Полин. — Ой, мы и волноваться умеем, что ли? — Подожди, успокойся. Я тебе всё объясню.

— Криске своей объяснять будешь, а мне и так всё понятно. Можешь больше не звонить.

С гордым видом скидываю вызов, стараясь держать себя в руках и белугой не завыть. Обидно. Обидно настолько, что я не представляю, как переварить всё это. Я же доверилась, полюбила, а он…

Домой хочу. Хочется наплевать на учебу, забрать сумку и в квартиру свалить, чтобы прийти и сыром невкусным отравиться. Современная Джульетта, блин. Не смешно, а вот плакать хочется.

Не успеваю и шага сделать, как телефон в руке снова завибрировал.

«Я ТОЖЕ тебя люблю».

Анька поддержала меня, когда я ринулась из университета сбежать сверкая пятками. Не знаю, что на моем на лице написано было, но стоило ей только взглянуть, как она молча, без разговоров встала с места, взяла за руку и вывела из аудитории, в которой уже сидел преподаватель. Она ему что-то про стоматолога крикнула, но я не особо расслышала из-за звона в ушах. Этот звук с того самого времени был, когда я смс крокодила прочитала.