Мы уже устали отвечать на Главный вопрос, который нам задавали буквально со всех сторон: «Простите, Аманда, но нас вот что интересует: ну, сами знаете, Рик частично парализован и так далее… в общем, хм, как у него насчет… ну, сами понимаете? Как у вас с ним по части…? То есть способен ли он…?»

Стоило только начать, и они буквально не слезали с нас. Обычные, правдивые ответы вроде «Да, мы очень хотим детей», или «Нет никаких причин, в силу которых мы не можем их иметь», или «У инвалидов все так же, как и у остальных людей: кто-то может, а кто-то нет, а кстати, вы и к здоровым людям обращаетесь с подобными вопросами?» — такие ответы их явно не устраивали.

У нас оставалось слишком мало времени на личную жизнь. Но то, что у нас было, мы старались всячески оберегать. И когда дело заходило слишком далеко, у нас имелся заготовленный стандартный ответ: «Это наше личное дело. Давайте-ка лучше поговорим о турне».

А тем временем турне приближалось к пику.

Помните, я вам рассказывал про нарастающую волну приветствий, которую я так зримо себе представил, пока мы с трудом пробивались по дорогам штата Вашингтон? Впервые она зародилась в Ванкувере. От этой искры словно вспыхнул весь стадион, и Ньюфаундленд был его вторым сектором.

Затем подключилась Новая Шотландия, за ней волна перекинулась на остров Принца Эдуарда, потом настала очередь Квебека, и, когда мы достигли границ Онтарио, вся Восточная Канада превратилась в один гигантский стадион, сотрясающийся под грохот ритма «Огня святого Эльма» и живущий девизом «Человек в движении».

Я бы сбился со счета, если бы попытался перечислить все то, что вокруг нас происходило, — различные встречи на улицах, на приемах и в десятках школ, в которых мы побывали, во всех госпиталях и реабилитационных центрах, которые мы посетили по пути следования. Все это чередовалось с такой быстротой, что мы едва успевали сообразить, что сказать в ответ, как на нас сваливалась очередная встреча.

Как-то Саймон оказался в Сиднее, в провинции Новая Шотландия, где ему предстояло заняться работой по подготовке маршрута, и, к собственному удивлению, обнаружил у себя в руках ассигнаций и чеков на сумму 26 тысяч долларов, которые были собраны еще до его прибытия. Он так разволновался, что всю ночь придется сидеть и охранять это богатство, что побросал деньги в зеленый мешок для отходов, спрятал его в ванной в своем номере в мотеле и все равно не спал полночи — то и дело бегал и проверял, все ли на месте. На следующее утро, через полчаса после того, как он тронулся в путь на своем автомобиле, Саймон вдруг понял, что оставил мешок в мотеле.

«Мешок для мусора, — простонал он, разворачивая машину и что есть силы нажимая на газ. — Ведь уборщицы выбрасывают эти мешки. И швыряют их в мусоропровод, который ведет в печку… О Боже! Что я наделал!»

Он успел вернуться туда вовремя. А если бы не успел, то, наверное, так бы и продолжал жать на газ, пока не свалился в океан.

В городке Труро, что в провинции Новая Шотландия, Майк то и дело твердил полицейскому, который возглавлял наш эскорт, что у того слишком мало людей в подчинении. А полицейский стоял на своем: нет, мол, достаточно. Стоит ли волноваться, ведь население городка всего каких-то 12 тысяч.

«Мы уж как-нибудь без тебя управимся, сынок», — говорил он Майку.

«Ну так и быть», — с неохотой согласился Майк. В тот день 10 тысяч человек сплошь заполнили автомобильную стоянку перед оркестровой раковиной, с которой мне предстояло выступать. Полицейские делали все, что было в их силах, но держать под контролем такую толпу было попросту невозможно.

«Похоже, ты был прав», — заметил полицейский.

«Вот именно», — ответил ему Майк.

Полицейского винить было нельзя. Майк же успел побывать в Китае. Там он видел многотысячные толпы. Естественно, у местной полиции не было никаких оснований предполагать, что произойдет столь массовое стечение народа. А тут какой-то юнец, причем не имеющий никакого отношения к полиции, берется учить их, как нужно работать! Ну нет! Такому не бывать!

Мы же этот урок хорошо усвоили и старались не забывать его на всем пути следования. Управление движением транспорта, поддержание порядка во время массовых скоплений людей, меры по обеспечению безопасности и полицейские эскорты — все это просто так с неба не валится. На все это требуются многие часы и даже дни кропотливой работы и совместного планирования с различными службами. В этом смысле мы достигли совершенства, и, похоже, полицейские относились к нам с симпатией — отчасти, как мне кажется, и из-за наших головных уборов.

В каждом окружном или провинциальном полицейском управлении имеется своя собственная эмблема, которая является неотъемлемой частью головного убора. Я высказал предложение, чтобы перед тем, как перейти под опеку очередного полицейского управления, мы украшали наши шапки кокардами с его эмблемой и не снимали их до тех пор, пока находимся в пределах их территории. Для нас это стало традицией, и, наверное, благодаря этому, где бы ни оказались, повсюду мы становились почетными членами местной полиции.

Майк был у нас главным по части безопасности. Только у него было портативное переговорное устройство, с которым он ехал рядом со мной или впереди нашей группы и поддерживал связь с полицейским эскортом или с различными автомобилями, входившими в наш караван. Однако в газетах и в передачах телевидения его называли исключительно «телохранителем Рика Хансена», видимо, потому, что он парень крупного телосложения, носит черные густые усы, а еще, вероятно, потому, что он прошел выучку в юношеской хоккейной лиге, где учат давать сдачи, если кто тебя тронет. Впрочем, Майку, как и всем остальным участникам нашей группы, пришлось приобрести некоторые навыки дипломатии и умение поддерживать отношения с представителями средств массовой информации. И в Монреале он всем нам продемонстрировал, насколько хорошо сумел усвоить эти уроки.

Вокруг меня сгрудились фотографы, и все они толкались, стараясь выбрать наиболее удачную точку для съемки. Один из этих парней вел себя особенно настырно. Дважды Майк просил его держаться чуточку подальше. И вот во второй раз, проходя мимо Майка, он довольно крепко двинул его плечом. Майк в ответ слегка толкнул его плечом и добавил локтем, отчего тот едва не свалился с ног. Но не тут-то было, мгновенно сработал инстинкт представителя прессы.

Майк понял, что этот парень не упустит случая сфотографировать его — этакого здоровенного грубого охранника. И не успел фотограф нацелить свой аппарат, как Майк выбрал какого-то малыша из толпы, над которым он тут же наклонился и стал с улыбкой расспрашивать, что тот думает о нашем турне. К счастью, парень с камерой отказался от своей затеи. А иначе Майк так бы и простоял там, пока у него не кончится пленка.

Канада — страна двуязычная, и я как мог старался подготовиться к нашему пробегу по территории Квебека, старался как мог освежить свои познания во французском, полученные в одиннадцатом и двенадцатом классах, и с помощью Аманды добиться хотя бы того, чтобы быть понятым. Нашим представителем в этой провинции был Андре Вигер — герой Квебека и чемпион в марафонских гонках на инвалидных колясках: он встретил меня на границе и сопровождал в пути. Однако разница в языках весьма серьезно сказалась на нашем пребывании в Квебеке. Вся информация о нашем турне, которую мы туда отправили, была написана по-французски, но мы мало что могли сделать в смысле предварительной организации маршрута. В этом смысле нам пришлось действовать практически с нулевой отметки. В конечном итоге мы своего добились, но произошло это практически «под занавес».

Думаю, почти каждому канадцу известно, что премьер-министр Брайан Малруни преподнес мне чек на 1 миллион долларов перед зданием парламента в Оттаве. Большинство газет поместило фотографию: я с ведерком для пожертвований с эмблемой общества «Кинзмен» в руках и премьер-министр, опускающий в него чек. Надпись под фотографией гласила: «Взял да и уронил миллион долларов в ведерко».