Вот тут-то я действительно разъярился, а этот парень-кореец весь взмок от пота. Встал самым натуральным образом на колени и взмолился: «Прошу вас, мистер Хансен! Ради детей!» Тут как раз наш домик на колесах окружили дети. Ну что я мог ему сказать? Вылезаю из машины и отправляюсь наносить визит. Позднее мы все это с ним обсудили, после чего оставшаяся часть нашего турне по Корее прошла, как хорошо отлаженный часовой механизм.
Ладно, не спорю, по натуре я гонщик. Во время турне это качество характера мне приходилось по большей части сдерживать, но тут уже второй день один из сопровождавших меня колясочников не давал мне покоя. Он постоянно держался впереди меня, да еще поворачивался ко мне и махал рукой — мол, давай-ка быстрее!
В конце концов — шел третий день заезда, и мы приближались к Сеулу — я решил: хватит! Я потребовал, чтобы Дон заменил толчковые ободья на коляске на двенадцатидюймовые и поставил самые большие колеса.
Мы вышли на очередной этап, и этот парень попытался занять свое обычное место. Но чем сильнее он крутил свои колеса, тем сильнее толкал я свои. Очень скоро все это превратилось в спринт-гонку на последних четырех милях первого тринадцатимильного отрезка пути.
Впереди показался холм, на вершине которого, согласно маршрутной карте, дорога делала поворот. Я прикинул: вот там-то я с ним и разделаюсь, а потом подожду его за поворотом. Я оставил его за спиной — он глотал воздух, как рыба, — обогнул поворот дороги, рассчитывая снизить скорость, и вижу — впереди еще один холм, а за ним еще один поворот. А за этим холмом — следующий. Когда я добрался до вершины последнего холма, то и сам был едва живой. Но уж там-то у меня появилась возможность насладиться передышкой, пока я сидел и ждал этого парня. Ждать его пришлось долго, да и вид у него, когда он появился, был отнюдь не блестящий.
Я дождался, когда он обогнет последний поворот, улыбнулся и снова двинулся вперед — потом обернулся и слегка поманил его ладошкой — мол, давай-ка, поторапливайся!
Мы посетили места, отведенные для проведения Олимпийских игр, а также встречались с членами организационного комитета Олимпийских игр для инвалидов — с ними мы обсудили прогресс, достигнутый в этой области, а также говорили о настоятельной необходимости добиться того, чтобы спортсмены-колясочники были представлены в программе Олимпиады — причем не в рамках показательных или демонстрационных выступлений, а в качестве равноправных участников соревнований, где мы могли бы соревноваться, как равные среди равных. Это обязательно должно состояться — невозможно, одно выступление на летних играх и одно на зимних, — но борьба за это была долгой и трудной, и она еще далеко не завершилась. Потом мы отправились самолетом в Токио — Япония была последней страной в азиатской части нашего турне, где нам предстояло пройти последнюю тысячу миль перед тем, как перелететь назад в Майами.
Перспектива заезда в Японии представлялась не особенно радужной из-за огромного количества бюрократической волокиты, а также озабоченности наших хозяев организацией маршрута в условиях густо населенной территории и напряженности движения на дорогах. К счастью, когда переговоры перевалили за десятичасовую отметку, принц Томохито из Микаса проявил интерес к нашему турне и согласился стать нашим почетным председателем. Стоило ему щелкнуть пальцами, и все пошло как по маслу. Он тут же заручился участием таких корпораций, как Ай-би-эм и «Тойота». Нас повсюду принимали с распростертыми объятиями, и, хотя погодные условия были далеки от идеальных для езды на каталке и нам не удалось избежать обычных нервотрепок, когда мы сбивались с маршрута, люди принимали нас так же сердечно, как и во время моих прежних посещений этой страны для участия в марафонских заездах в Оите.
Должен признаться, у нас произошло несколько случаев, способных кого угодно привести в полное замешательство. Взять, к примеру, умывальную комнату в одном из маленьких городков. Ну как может парень в кресле-каталке преодолеть глубокий желоб для стока воды? Или эти короткие глубокие ванны. Влезть в такую легко. А вот вылезти — совсем другое дело. Или что вы скажете по поводу доктора-глазника, который обследовал мой глаз на предмет инфекции в прихожей своего кабинета при свете карманного фонарика только потому, что по традиции вам следует разуваться, прежде чем войти в комнату, а он как-то не сообразил, что проще было бы очистить от грязи колеса моей каталки? Впрочем, засорение он удалил.
А потом наступил черед того вечера в Токио, когда мы послали Майка и Нэнси сбегать за гамбургерами в закусочную «Макдональд’с» всего в двух кварталах на нашей улице, а они пропали на целых семь часов. Послушать их рассказ — все звучало вполне логично. Чтобы не потеряться на токийских улицах и наверняка добраться до ресторана, они взяли такси. Шофер их вез примерно час. И вот тут-то они по-настоящему потерялись. Они поймали другое такси и попытались вернуться назад — но не могли вспомнить название отеля. Спустя несколько часов их осенило вдохновение, конечно же, название отеля и телефон знает Мюриэл Хани — она у нас отвечала за связь с прессой. Они решили позвонить Мюриэл. И куда? В Ванкувер! Впрочем, что тут особенного? Правда, возникла одна проблема. В Ванкувере в это время стояла глубокая ночь — а у них не было при себе домашнего телефона Мюриэл.
«Я знаю, что делать, — сказал Майк. — Я позвоню домой и узнаю телефон Мюриэл у родителей. Потом мы позвоним Мюриэл, она скажет нам название отеля и телефон, и все будет в порядке».
К этому времени они не знали, что делать — плакать или смеяться. Идет дождь, они продрогли и вымокли, а главное — проголодались, и в это время Майк разговаривает по телефону с Патриком.
«Отец, — говорит он ему. — Помнишь, ты как-то сказал — если мне что-нибудь понадобится, чтобы я сразу же звонил тебе? Так вот, мне кое-что нужно. У тебя есть телефон Мюриэл Хани?..»
Всего-то пара кварталов, два телефонных звонка через Тихий океан — и семь часов спустя они вернулись в отель. А гамбургеры они так и не принесли.
Уж коли речь зашла о еде, расскажу, как Ли помчался обследовать походную кухню, которой ему предстояло пользоваться в пути. Она оказалась еще меньше, чем просвечивавший насквозь бутербродный фургончик, с которым ему пришлось мучиться в Китае, — примерно размером с грузовичок для перевозки хлеба. В нем не было ни холодильника, ни цистерны с водой, зато имелся примус с камфоркой размером дюймов десять. Всякий раз, как Ли залезал внутрь, он набивал себе шишку на голове. Если когда-нибудь в программу Олимпийский игр включат приготовление пищи в грузовике на ходу, при этом стоя и одновременно жонглируя тремя предметами, Ли наверняка победит.
Одной из неудачных сторон нашего турне было то, что, в общем-то, так и не удалось познакомиться с ночной жизнью. Меня либо обкладывали льдом, либо массировали, или же я просто пытался выспаться. Но мне повезло: со мной была моя девушка. Дон вместе с Майком и Ли, конечно, отправлялись погулять, но ведь они были молоды и холосты. Естественно, временами они испытывали тягу познакомиться поближе с местной городской культурой.
В один из вечеров в Токио они оказались в знаменитом «Поющем баре» — у них там имеется огромное количество кассет с популярными мелодиями, к которым отдельно выдаются тексты песен. Если вы испытываете непреодолимое желание попеть, вам нужно отыскать вашу любимую песню в справочнике, после чего кассету вставляют в магнитофон, вы впрыгиваете на сцену и поете перед микрофоном, а строчки текста бегут перед вами на экране маленького телевизора.
Так вот, Дон — профессиональный музыкант. А характер у него такой, что он либо ужасно молчалив и застенчив, либо уж если заведется, то не остановишь. В тот вечер он решил исполнить песню Элвиса Пресли «Люби меня нежно».
Итак, кассета поставлена, он встает перед микрофоном и начинает петь. Народ в зале тут же приходит в восторг. Люди чуть ли не падают на пол со стульев. «С чего это они так хохочут? — недоумевает Дон. — Эй, ребята, ведь это же баллада!» В общем, он ничего не может понять. Наконец он замечает, что люди в зале смотрят куда-то за него. Он оборачивается и видит, что там происходит. На гигантском экране у него за спиной демонстрируется порнографический видеофильм. И пока Дон воспевал нежную любовь, парочка на экране занималась ею, скажем так, в несколько иной манере.
