– Правда в том, что мы были в кино и...

– И я полагаю, вам хотелось бы узнать, куда девался Хантер Райли.

У Миранды чуть не подкосились колени.

– Хантер?

Шестнадцати лет как не бывало, она опять превратилась в восемнадцатилетнюю девочку, которая бегала по берегу, держась за руку Хантера, встречалась с ним в коттедже, занималась с ним любовью до самого рассвета. Сердце у нее едва не остановилось.

– Хантер... Хантер был моим другом.

– Который вас бросил?

– Он уехал работать в Канаду.

– Вы уверены? – Строгие серые глаза Стайлза смотрели на нее не мигая. – Мне удалось выяснить, что он тогда так и не добрался до лагеря лесорубов.

Миранда вынуждена была прислониться к стене, чтобы не упасть.

– Но Уэстон Таггерт сказал мне... он показал мне документы о найме на работу!

– И вы ему поверили? – Стайлз сунул руку в задний карман джинсов. – Насколько я понял, ваша семья всегда была с Таггертами на ножах.

– С этим я спорить не стану, – согласилась Миранда, с трудом обретя дар речи.

Старая рана открылась и запульсировала свежей болью, словно ее нанесли только что.

– Если не считать вашей сестры Клер. Она ведь была помолвлена с Харли Таггертом.

– Но она разорвала помолвку в тот самый вечер, – сказала Миранда, стараясь собрать остатки самообладания.

Она не может себе позволить ни единой ошибки, иначе Денвер Стайлз тут же найдет трещину в броне ее алиби.

– Совершенно верно. – Он заглянул через ее плечо в прихожую. – Почему бы вам не пригласить меня в дом? Нам многое надо обсудить.

Тесса вернулась. И выглядела куда лучше, чем в последний раз, когда он ее видел.

Трясущимися руками Уэстон зажег сигарету и вышел на заднюю веранду: Кендалл настояла, чтобы он курил только там. Что заставляло его столько лет терпеть свою жену, он и сам не знал. Конечно, в ней чувствовался определенный шик. К тому же он знал, что она обдерет его как липку, если он только заикнется о разводе. А может, все дело было в том, что она закрывала глаза на его маленькие шалости?

Уэстон оперся на перила и взглянул на океан. Рыболовецкий траулер медленно двигался на горизонте, солнце пробивалось сквозь полупрозрачные облака. Из этого огромного дома на холме Уэстон мог обозревать весь город Чинук и чувствовать себя королем.

Идея постройки дома принадлежала Кендалл. Возведенный из кирпича, стекла и кедровой древесины под черепичной крышей, он сверкал подобно бриллианту в лучах заката. Это был самый крупный и претенциозный дом на северном побережье. Он идеально подходил Уэстону, одержимому страстью к созданию собственной империи. Ему было мало управлять предприятием отца. Заняв руководящий пост, он стал расширять дело, и теперь уже на берегу раскинулись три новых курорта, на бывших индейских землях к югу он построил казино, а в западной части штата Вашингтон открылись два новых лесопильных завода. И всякий раз, как ему удавалось перехватить лишний участок земли у Датча Холланда, он переживал минуту торжества.

Вот тебе, старый козел! Вот тебе за то, что спал с моей матерью!

– Ты рано вернулся, – услыхал он за спиной голос Кендалл.

Повернувшись, Уэстон увидел у нее в руках традиционный тонкий поднос с графином мартини и двумя бокалами. Она поставила поднос на стол под огромным зонтиком и разлила напиток по тонкостенным бокалам с полой ножкой.

– У меня назначена встреча на этот вечер.

– Здесь? – удивилась Кендалл.

– Нет.

Она больше ни о чем не спросила. Уэстон никогда не обсуждал с ней дела, и Кендалл не задавала вопросов. Таково было заключенное между ними негласное соглашение.

– Пейдж собиралась вечером к нам заглянуть.

При мысли о сестре Уэстон поморщился. Пейдж не изменилась – все та же полоумная, ожиревшая дрянь, вечно всюду сующая свой нос. К тому же она открыто ненавидела его и даже не пыталась скрыть свою враждебность.

Скрипнув зубами, Уэстон принял бокал из тонких пальцев Кендалл. Она была красивой женщиной. Светлые волосы, голубые глаза, стройная фигура. Она держала себя в форме, не прибавила ни фунта за все годы, что они были женаты, регулярно занималась на тренажерах, одевалась стильно и со вкусом. Уэстон не мог ее ни в чем упрекнуть. Если не считать того, что с ней было чертовски скучно.

Чего не скажешь о сестрах Холланд.

– Разве Пейдж не должна сидеть с отцом?

– Сегодня они пригласили сиделку. Вот я и подумала, что мы могли бы устроить барбекю и все вместе посмотреть кино. – Точеные пальцы Кендалл обхватили его запястье. – Ну же, Уэстон! В последнее время ты почти не видишься со Стефани.

Уэстон ощутил легкий укол вины. Он обожал дочь, тут двух мнений быть не могло. Первоначально он собирался обрюхатить Кендалл, чтобы она могла женить на себе Харли, утверждая, будто это его ребенок. И план сработал блестяще, да только было уже слишком поздно: к тому времени, как Кендалл явилась к нему с благой вестью, Харли успел отдать концы. Уэстон мог послать эту дуру куда подальше, мог заставить ее сделать аборт или просто надавать ей оплеух. Соблазн был велик, но он удержался и теперь гордился дочерью. Он любил Стефани больше, чем кого-либо на этом свете. Вот только одна беда: Кендалл об этом знала и вовсю пользовалась его единственной слабостью.

– Я успею пообщаться со Стеф завтра. Мы вместе пойдем выбирать ей машину.

Кендалл засмеялась.

– Ей же всего пятнадцать!

– Скоро будет шестнадцать.

Он затушил сигарету и отпил большой глоток мартини. Коктейль был смешан безупречно – Кендалл строго за этим следила. «Наверное, я должен ее любить, – подумал Уэстон. – Да только я на это не способен». И вообще, любовь и всякая романтическая дребедень – это для идеалистов, не имеющих понятия о реальной жизни. А он всегда гордился тем, что твердо стоит ногами на земле.

– Но ты мог бы сегодня освободиться пораньше.

– Не спорь, дорогая, – предупредил он, и Кендалл тут же закрыла рот.

Она вообше редко возражала, хотя за годы их брака было всего несколько случаев, когда ему приходилось применять силу. Ничего особенного: так, несколько шлепков по ягодицам или пара оплеух. Потом, когда Кендалл начинала сожалеть о своем упрямстве, он заставлял ее проделывать замысловатые сексуальные упражнения, чтобы доказать ему, как глубоко она раскаивается, как сильно любит его, как высоко ценит звание миссис Уэстон Тагтерт.

Она всегда так старалась ему угодить. В общем-то это было даже странно. Когда-то он считал ее фригидной, но потом понял, что ошибался. Стоило ей сообразить, что Уэстон – ее талон на обед, ее пропуск в царство Таггертов, как она превратилась в хорошо смазанную любовную машинку. Неудивительно, что этот слюнтяй Харли так и не смог с ней порвать.

– Смотри не обмани Стефани завтра, – сказала Кендалл, и Уэстон чокнулся с ней.

– Не обману, обещаю.

Но это будет завтра. А сейчас его больше интересовал день сегодняшний, точнее вечер. Этим вечером он собирался встретиться с Денвером Стайлзом и сделать новому служащему Датча Холланда предложение, от которого тот не сможет отказаться.

Уэстон улыбнулся, медленно потягивая мартини.

– Итак, вы не получили ни единой весточки от Райли. Ни письма, ни телефонного звонка. Ничего.

Денвер Стайлз сидел на одном из тростниковых стульев, расставленных вокруг маленького стола в кухне Миранды, и на протяжении всего разговора не спускал с нее зоркого взгляда. Этот орлиный взор, не упускавший ничего, невольно вызывал у нее желание убежать, спрятаться, забиться в какую-нибудь щель. Но, разумеется, Миранда ничего подобного не сделала. Ей не раз приходилось смотреть в глаза убийцам и насильникам, она отважно вступала в схватку с крупными адвокатами и, наконец, пережила ножевую атаку Ронни Клюга. Как ни грозен Стайлз, она его не испугается!

– Одно письмо все-таки было – сразу после того, как он уехал. Но больше ни вестей, ни телефонных звонков – ничего.