— Я думала, дело в наркотиках, — сказала она наугад.

— Ну… Да, без них тоже не обошлось. У Джой были проблемы.

— Что с ней случилось?

— Умерла от передозировки. Думаю, не выдержала мысли о том, что у нее отобрали детей.

— У доктора Амбера были отношения с ней?

— Были. И не с ней одной. Амбер — хороший врач, но просто не способен держать ширинку закрытой. У меня ни с кем из временных работников не было таких проблем, как с ним.

Эмма поблагодарила и повесила трубку. Сидя за столом, она уставилась в одну точку. Это Амбер. Все сходится. Наверняка он.

Она позвонила Загаряну. Его телефон сразу переключился на голосовую почту.

Видимо, Амбер привез пропофол из Нью-Гемпшира. Он был связан с медсестрой, которая выписала препарат. Дик напал и на Джорджа: он в тот день был на работе. Амбер ненадолго ушел с рабочего места, чтобы встретиться в душевой с Джорджем. Тот требовал еще денег. Амбер скрутил его, вколол пропофол и оставил умирать. А сам вернулся к пациентам как ни в чем не бывало. Кто-то нашел Джорджа. Его доставили в неотложку и передали тому же Амберу. Неудивительно, что Дик встревожился!

Но почему он не дал Джорджу просто умереть?

Ага, он не мог! Он был у всех на виду. Каждый сотрудник пристально следил за Джорджем. Приехала полиция. Амбер побоялся рисковать. Поскольку деваться было некуда, он притворился, будто спасает жизнь Джорджу, чтобы отвести подозрения от себя. Считал, что Джордж все равно умрет.

А как же Кен? Неужели его убил Дик? Но зачем?

Нет, Амбер не стал бы резать Кену горло. Он нашел бы более изящный способ. Например, заставил бы Паука сделать грязную работу за него.

Эмма хотела бы передать Загаряну завещание Паука, но как объяснить, откуда она его добыла? Не признаешься же, что вломилась в чужой дом. И все же Эмма не жалела: она была уверена, что Паук причастен к смерти Кена. Она попыталась самостоятельно отыскать бывшую жену погибшего, указанную в его медкарте как ближайший родственник, но телефон был отключен, а адреса не нашлось.

Тупик.

Наконец она дозвонилась до Загаряна.

— Тот бездомный с татуировкой паука, который разыскивал Кена… Через несколько дней его нашли мертвым в снегу. Им занимается коронер. Ближайший родственник — бывшая жена. Если удастся ее отыскать, она может владеть информацией о смерти Кена.

— С какой стати?

Эмма замялась и ответила не сразу:

— Не могу вам сказать. Но я знаю, что у нее хранится кое-что из вещей погибшего. В дупле дуба.

Как же глупо это звучит!

— Мы поищем ее. Эмма, можно вас кое о чем попросить?

— О чем?

— Будьте осторожны. Что бы вы ни сделали, не повторяйте этого. Что бы вы ни нашли, верните на место. С кем бы вы ни говорили, держите язык за зубами. У нас на свободе убийца, и вам с ним не справиться. Он вас раздавит, даже ахнуть не успеете. Пожалуйста, не лезьте в это дело!

Эмма повесила трубку. Больше они не разговаривали.

Я знаю, что это Амбер.

Эмма взяла в руки халат. Боже, ну и тяжесть! Надо бы повыкидывать барахло из карманов. А я еще удивляюсь, с чего это плечи болят!

Накинув халат поверх уличной одежды, она прошла в отделение. Там царила обычная суматоха, лишь немногим уступающая полному безумию. Во втором травматологическом Амбер в стерильном костюме — комбинезон, капюшон, маска, бахилы — ставил центральный катетер. Похоже, ему никак не удавалось найти подключичную артерию. Он попросил медсестру уложить пациента поудобнее и снова принялся за дело.

Провозится минут десять, не меньше. Эмма посмотрела на часы и быстрым шагом направилась в комнату отдыха врачей. Введя код, она скользнула внутрь и закрыла за собой дверь.

На дешевом зеленом виниловом покрытии дивана дорогая итальянская сумка Амбера из бордовой кожи выглядела инородным телом. Сумка оказалась тяжелой.

Эмма открыла ее: новенький справочник по антибиотикам, массивное руководство по неотложной помощи, видавшее лучшие дни, журнал «Роллинг стоун», дезодорант, зубная щетка, тюбик пасты, пара носков.

Что я вообще здесь ищу? Два коричневых аптечных пузырька, без этикеток, полупустые. В одном — двадцать две белые продолговатые таблетки. В другом — двадцать семь круглых розовых пилюль.

Что это? Нужно прихватить образцы. Черт… Я наоставляла отпечатков. Надо было надеть перчатки! Теперь уже поздно.

Она взяла по две таблетки из каждого пузырька, обтерла пузырьки полой халата и сунула обратно в сумку. Если я стерла свои отпечатки, то и его отпечатков там больше нет. Зато мои теперь наверняка повсюду. Вот дура! Но что уж теперь.

Взгляд на часы. Восемь минут. Пора убираться отсюда. Напоследок она осмотрелась. В углу висела красная лыжная куртка Амбера.

Эмма порылась в карманах: бумажник, кредитки на его имя, удостоверение медработника, деньги — пара сотенных, несколько двадцаток и куча десяток. Паспорт. Она открыла книжечку: на его имя и с его фотографией; кажется, действителен. Она положила паспорт на место. В другом кармане — телефон, бумажные салфетки, монеты, презервативы, энергетический батончик, спички, коричневый конверт. Эмма открыла конверт. Фотографии.

Она принялась их просматривать: заснеженные склоны, горнолыжные трассы, яхта, виноградник — прошло двенадцать минут — снова деревья в снегу, голая девушка, машина… Девушка!

Эмма вернулась к снимку.

С фотографии ей улыбалась голая Тейлор.

Дверь открылась.

Амбер вошел и закрыл за собой дверь.

— Так и знал, что не стоит брать ее с собой, — сказал он, садясь в рабочее кресло и подкатываясь в нем к двери. — Но Тейлор настаивала. Ей хотелось, чтобы я запомнил ее такой.

Эмма застыла, глядя на него.

— И что ты теперь будешь делать? — негромко поинтересовался он.

Ее душила ярость. Настолько, что мозг, казалось, пылал, и мысли путались. Эмме хотелось плакать, хотелось орать, но больше всего хотелось причинить ему боль. Адскую боль.

К счастью, жизнь с сумасшедшей матерью научила ее, что поддаться злости означает проиграть. Она глубоко вдохнула и загнала гнев в самый глубокий и темный уголок мозга. Она даст ему волю потом.

— По поводу чего?

— По поводу этого, — он кивнул на фотографию.

— Думаю, ничего. Тут уже поздно вмешиваться. Надеюсь, ты хотя бы дал ей хороший опыт. Первый раз — это очень важно, особенно для девушки. Мне бы хотелось, чтобы ей нравился секс. Это весело.

— В самом деле?

Ну, не совсем. Но ему она говорить об этом не собиралась.

— А вот о том, что ты торгуешь наркотиками, я сообщу полиции, мистер Передоз. И тебя надолго закроют.

— Нет, ты этого не сделаешь, — рассмеялся он.

— Почему же?

— Я поимел твою Тейлор. Во всех смыслах.

— Это как?

— Как думаешь, кто продавал мою наркоту? Кто подсадил на таблетки ее приятелей и собирал с них деньги?

— Кто? — с улыбкой спросила Эмма, чувствуя, как по спине катится холодный пот. Не может быть!.. Да, может.

— Тейлор. Если сяду я, сядет и она. На самом деле она и была дилером, а я просто поставлял ей товар. Как думаешь, хорошо будет дочурке за решеткой? — спросил Амбер.

— Да уж, несладко придется. Ни косметики, ни телефона…

Эмма подкатила другой стул и села напротив Амбера, небрежно скрестив ноги и сунув руки в карманы. Скальпель был на месте, в правом кармане. В неотложке невозможно предугадать, когда понадобится что-нибудь разрезать.

Она проверила другой карман. Там лежал пузырек с глазными каплями. А еще флакон реагента на основе концентрированного спирта для определения в кале скрытой крови. Эмма по собственному опыту знала, что путать эти жидкости не стоит. Как-то вечером она нечаянно капнула в глаз реагентом, а потом неделю не могла разлепить век. Чистый спирт. Его даже проглотить лучше, чем попасть им в глаз.