В Шотландии, много лет назад, жил мужчина со своей женой и тремя детьми — двумя девочками и мальчиком. У него была привычка напиваться и таким образом терять свое положение. Наконец, он сказал, что заберет Джонни и отправится в Америку, где он будет вдали от своих старых товарищей и где он сможет начать жизнь сначала. Он взял семилетнего малыша и ушел. Вскоре после того, как он прибыл в Америку, он зашел в салун и напился. Его разлучили со своим мальчиком на улице, и с тех пор друзья его никогда не видели. Малыш был помещен в лечебное учреждение, а затем стал учеником в Массачусетсе. Пробыв там некоторое время, он почувствовал недовольство и ушел в море; наконец, он приехал в Чикаго, чтобы работать на озерах. Он был странником, пересек моря и сушу, и теперь оказался в Чикаго. Однажды, когда судно вошло в порт, его пригласили на евангельское собрание. Радостный звук Евангелия достиг его, и он стал христианином.

После того как он немного побыл христианином, ему очень захотелось найти свою мать. Он писал в разные места Шотландии, но не мог узнать, где она находится. Однажды он прочитал в Псалмах: «ходящих в непорочности Он не лишает благ.» (Псалом 83:12). Он закрыл свою Библию, опустился на колени и сказал: «О Боже, я уже несколько месяцев пытаюсь ходить прямо; помоги мне найти мою мать». Ему пришло в голову написать ответ в то место в Массачусетсе, из которого он сбежал много лет назад. Оказалось, что письмо из Шотландии ждало его там уже семь лет. Он сразу же написал туда, в Шотландию, и узнал, что его мать все еще жива; ответ пришел немедленно. Я бы хотел, чтобы вы видели его, когда он получил это письмо. Он принес его мне; и слезы текли так, что он едва мог прочесть его. Ему сестра написала от имени матери, которая была так потрясена известием о своем давно потерянном мальчике, что не могла писать.

Сестра сказала, что все девятнадцать лет, пока его не было, его мать день и ночь молила Бога, чтобы он был спасен, и чтобы она могла дожить до того, чтобы узнать, что с ним стало, и увидеть его — еще раз. Теперь, сказала сестра, она была так вне себя от радости не только от того, что он был жив, но и от того, что он стал христианином. Прошло совсем немного времени, прежде чем мать и сестры приехали в Чикаго, чтобы встретиться с ним.

Я упоминаю об этом инциденте, чтобы показать, как Бог отвечает на молитву. Эта мать взывала к Богу долгих девятнадцать лет. Должно быть, иногда ей казалось, что Бог не собирался исполнять желание ее сердца; но она продолжала молиться, и, наконец, ответ пришел. Следующее личное свидетельство было публично дано на одной из наших встреч, недавно состоявшихся в Лондоне, и может помочь и ободрить читателей этих страниц.

СВИДЕТЕЛЬСТВО О МОЛИТВЕННОМ СОБРАНИИ

Я хочу, чтобы вы поняли, друзья мои, что то, что я заявляю, — это не то, что я сделал, а то, что сделал Бог. Только Бог мог это сделать! Я давно отказался от этого как от плохой работы. Но по великой милости Божьей я стою здесь сегодня вечером, чтобы сказать вам, что Христос способен полностью спасти всех, кто приходит к Богу через Него.

Чтение этих «просьб» (о спасении нетрезвых) действительно очень глубоко тронуло меня. Они казались отголоском многих просьб о молитве, которые были сделаны за меня. И, исходя из моих знаний об обществе в целом и о человеческой природе, я знаю, что в очень большом количестве семей существует потребность в просьбе подобного рода.

Поэтому, если то, что я могу вам сказать, ободрит любое христианское сердце, побудит любого благочестивого отца и мать продолжать молиться за своих сыновей или поможет любому мужчине или женщине, которые почувствовали себя за пределами досягаемости надежды, я буду благодарен Богу за это.

У меня были очень хорошие возможности. Мои родители любили Господа Иисуса и делали все возможное, чтобы наставить меня на путь истинный; и некоторое время я сам думал, что должен быть христианином. Но я отошел от Христа и отворачивался все дальше и дальше от Бога и всех добрых влияний.

В государственной школе я впервые научился пить. Много раз в семнадцать лет я пил до изнеможения, но у меня было чувство собственного достоинства, которое удерживало меня от того, чтобы окончательно пасть духом, пока мне не исполнилось двадцать три; но с тех пор и до двадцати шести лет я неуклонно катился под откос. В Кембридже я все больше и больше пил, пока не потерял всякое самоуважение и добровольно не выбрал худшего из товарищей.

Я все дальше и дальше отдалялся от Бога, пока мои друзья, те, кто были христианами, и те, кто ими не были, не подумали и не сказали мне, что у меня очень мало надежды. Меня умоляли самые разные люди, но я ненавидел упреки." Я ненавидел все, что имело привкус религии, и я насмехался над каждым хорошим советом или любым добрым словом, предложенным мне таким образом.

Мои отец и мать оба умерли, так и не увидев, как меня привели к Господу. Они молились за меня все время, пока жили, и в самый последний момент моя мать спросила меня, не последую ли я за ней, чтобы быть с ней на небесах. Чтобы успокоить ее, я сказал, что сделаю это. Но я не имел этого в виду; и я думал, когда она умерла, что теперь она знает мои настоящие чувства. После ее смерти я становился все хуже и хуже и все глубже погружался в порок. Выпивка все сильнее овладевала мной, и я опускался все ниже и ниже. Я никогда не был "на дне" в том смысле, в каком обычно понимают этот термин; но в душе я был так же низок, как любой человек, живущий в одном из обычных пансионов.

Я поехал из Кембриджа сначала в город на севере, где меня направили к адвокату, а затем в Лондон. Пока я был на севере, господа Муди и Сэнки приехали в город, в котором я жил; и моя тетя, которая все еще молилась за меня после смерти моей матери, пришла и сказала мне: "Я хочу попросить тебя об одолжении». Она была очень добра ко мне, и я знал, чего она хотела. Она сказала: «Это для того, чтобы пойти и послушать господина Муди и Сэнки.» «Очень хорошо, — сказал я. — Это выгодная сделка. Я пойду и послушаю людей; но ты никогда больше не должен спрашивать меня. Обещаешь это?» «Да, — сказала она, — я обещаю». Я пошёл и, как мне казалось, самым добросовестным образом выполнил свою часть сделки.

Я дождался окончания проповеди и увидел мистера Муди, спускавшегося с кафедры. За меня была вознесена искренняя молитва. Между ним и моей тетей было достигнута договорённость, чтобы проповедь относилась ко мне, и что сразу после неё он придет поговорить со мной. Мы встретили мистера Муди в проходе, и я подумал, что поступил очень умно, когда обошёл свою тетю, прежде чем мистер Муди смог обратиться ко мне, и вышел из здания.

После этого я еще больше удалился от Бога; и я не думаю, что преклонял колени в молитве в течение двух-трех лет. Я поехал в Лондон, и дела становились все хуже и хуже. Временами я пытался исправиться. Я обещал себе это много раз. Я обещал себе и своим друзьям не прикасаться к напитку. Я придерживался своих решений в течение нескольких дней, а однажды и в течение шести месяцев; но искушение приходило с большей силой, чем когда-либо, и увлекало меня все дальше и дальше с пути добродетели. Когда я был в Лондоне, я пренебрег своим бизнесом и всем, что должен был делать, и еще глубже погрузился в грех.

Один из моих приятелей сказал мне: «Если ты не остановишься, ты убьешь себя». «Как это? — я спросил. — Ты убиваешь себя, потому что не можешь пить так много, как раньше.» «Что ж, — ответил я, — тогда я ничего не могу с этим поделать». Я дошел до такого состояния, что не думал, что мне может быть оказана какая-либо возможная помощь. Перечисление этих вещей причиняет мне боль; и когда я рассказываю об этом, Боже упаси, чтобы я чувствовал что-либо, кроме стыда. Я говорю вам все это, потому что у нас есть Спаситель; и если Господь Иисус Христос спас даже меня, Он способен спасти и вас.

Дела шли таким образом до тех пор, пока, наконец, я не потерял над собой всякий контроль.