Боже, да с него только портреты писать, Дориан Грей удавился бы от зависти.

Карие глаза смотрят с доброй иронией и так…обжигающе-горячо… Сразу же захотелось кофе. Дымящийся американо, со щипоткой жгучего марокканского перца…

К щекам прилил жар, будто уже этой ядерной смеси глотнула.

С силой отвожу взгляд и пищу под нос:

— Не знаю. Круто, неверное.

Он точно ненормальный! В какую историю я по своей глупости влипла? Подцепила в какой-то вшивой забегаловке психа с глазами-гипнозами, познакомила его со своей семьёй, вторую встречу допустила.

"Никакой он не псих!" — парирует Ульяна-заступница, — "просто парень любит природу. И только посмотри какой он… Он Бог".

Он костюм с запонками на барбекю нацепил, алё! — едва не роняю вслух и, стряхивая морок, незаметно отодвигаюсь чуть дальше.

Ну почему так всегда? Если умный, то обязательно урод, а если красавчик, то или бабник или с головой нелады. Но мне повезло, я сорвала двойной джек-пот.

— Давно тут сидишь? — спрашиваю, дабы разбавить затянувшуюся паузу.

Курт приподнял край рукава и обнажил тяжёлый будильник "Брайтлинг":

— Около часа.

— А на чём добрался? Автобусы сюда не ходят.

— На мотоцикле, — коротко бросает он и кивает куда-то напротив.

Вытягиваю шею и только сейчас замечаю по другую сторону дороги чёрный Харлей со шлемом на сиденье.

— Хочешь сказать, что полтора часа сюда на вот этом тащился? — тычу пальцем на переливающегося в лучах вечернего солнца дракона. — В костюме? Ты серьёзно?

— Ну ты же просила принарядиться, — снова улыбается он и откидывается спиной на шершавый ствол дерева. Видимо, заметив в моём взгляде удивление граничащее с ужасом, добавляет: — Да брось. Я его год назад в Барселоне купил, надо же было обновить.

Опытным взглядом оцениваю стоимость прикида, судя по всему, отвалил он за него прилично.

— Мне здесь нравится. Доживу до старости — непременно куплю в этих местах домик. Если не вернусь на Родину, конечно, — скрестив руки на груди делится Курт, будто болтать о планах на будущее с незнакомым человеком посреди бескрайнего поля — это для него в порядке вещей.

Не знаю, с чего вдруг, но мне становится интересно, что он вообще делает здесь, в России. Несмотря на его ритм жизни, он не похож на большого любителя суеты. Не знаю ни одного жителя каменных джунглей, кто с таким же упоением жевал бы травинки и любовался мошкарой.

Может, зря я так с ним? Зачем сразу обнажать иголки, можно же просто попробовать быть более милой и приветливой…

Подтягиваю ноги к груди и обнимаю руками колени:

— Почему ты оставил Германию?

— Не мог взять её с собой.

— А если серьёзно?

— Меня депортировали из страны. Пел на площади Мариенплац русские антифашистские лозунги.

Бросаю на него нахмуренный взгляд.

— Ла-адно, — и шепотом: — я наркодиллер.

— Окей, я поняла — вести задушевные беседы было плохой идеей. И, между прочим, мне совершенно наплевать, почему ты уехал из страны, я просто пыталась вежливо поддержать разговор. В отличие от тебя, — предпринимаю попытку подняться и ощущаю на своём бедре тёплую ладонь.

— Не психуй, амазонка, давай лучше птичек послушаем.

Сбрасываю его руку и резко оборачиваюсь:

— Какого чёрта происходит? Что тебе от меня нужно? И зачем сюда потащился? Костюм этот дурацкий нацепил!

— Дурацкий? Старик Диор сейчас в гробу перевернулся.

— Ты всегда иронизируешь, когда нечего сказать?

— Только когда кроме иронии сказать больше нечего.

В кофейных глазах плещится смех. Смех! Надо мной!

— Отлично. Общайся с белками. Адьёс, — театрально взмахиваю рукой и, спотыкаясь на кочках, совсем не грациозно бреду обратно к машине.

— У меня бензин закончился, — летит в спину.

— Помолись богу Ра, пусть напитает твой драндлулет солнечной энергией.

— Уже закат.

— Значит, богу луны, — выбираюсь, наконец, из зарослей, и, отцепив прилипший репей, хлопаю по карманам в поиске ключей.

Ключей нет.

Ключей нет.

Ну, это уже ни в какие ворота!

Оборачиваюсь и вижу, как, перекинув через плечо пиджак, Курт неторопливо бредёт к машине. Вся злость, что минуту назад бурлила и выплёскивалась как закипевшее масло вмиг куда-то улетучивается. Улыбка до ушей, в тёмных волосах играют розовые лучи уходящего солнца, и вообще, он весь такой до тошноты обаятельный, что собственное поведение сразу же кажется неуместной блажью.

— Ты обронила, — удерживая двумя пальцами ключ, демонстрирует мне находку (кражу?) и, пикнув брелоком, по-хозяйски забирается на водительское сиденье. Открыв изнутри пассажирскую дверь, кивает: — Садись. Дорогу покажешь.

— Вообще-то, это моя машина, — ворчу я, но послушно сажусь рядом. Увидев, что он собрался сделать, чересчур эмоционально вскрикиваю: — Только музыку не вклю…чай…

Поздно. По салону уже разлился трэк в исполнении Курта Рейнхарда. Вот дьявол!

— Это не моё!

— Я вот так же в школьные годы маме на найденные в кармане сигареты говорил. Не знал, что кто-то до сих пор думает, что это работает, — добродушно подмигивает Ганс и заводит мотор.

— Это и правда не моё. Это… Олег слушает.

— Да у вас вся семья от меня фанатеет. Я польщён.

— Не вся. Между прочим, отцу ты совсем не понравился, а он, знаешь ли, отлично в людях разбирается, — довольная, откидываюсь на спинку кресла. Какое счастье, когда свои косяки всегда можно на кого-то свалить.

— Кстати, он прав. Ты знаешь, куда я тебя сейчас везу? — оторвав взгляд от дороги, многозначительно играет бровями.

— Не старайся, ты зловещ как Уолт Дисней. Кстати, мы уже приехали, — указываю рукой на припаркованный у ворот "дачи" Лексус отца. — Готовься, прошлая встреча была жалкой репетицией. Ты приготовил наличные для игры в лото? Тётя Тамара разделяет тебя как липку. И да, раз ты сам напросился: будь добр, поменьше говори и побольше слушай. Никаких "котиков", "малышек" и "заек", и не вздумай распускать руки. Сидим час и уходим. А после этого — расстаёмся! Навсегда! — выпаливаю заготовленные заранее наставления и, не дожидаясь когда он откроет для меня дверь, сама выбираюсь на улицу.

Вокруг стоит такая тишь и благодать, что будь я художником, то бросила бы всё и запечатлела на холсте окружающую красоту. Багряное небо, оранжевый диск солнца, бескрайние луга и аппетитный аромат жарящегося на мангале мяса… В животе тут же негромко заурчало.

— Как будто и не пригород Москвы, вовсе, да? Похоже на деревушку где-нибудь в Новой Зеландии, только пятнистых коров поедающих сочную траву не хватает, — раздаётся слева и так хочется ответить, «да-да, именно, ты прав!», но природная вредность не позволяет мне это сделать. Мешает какой-то внутренний барьер, будто перестань я с ним пререкаться, произойдёт что-то очень и очень непоправимое. Все эти словестные колючки — моя мнимая защита, эфемерный панцирь…

"Будто он спасёт тебя. Не будь такой наивной, милая!"

Да, Курт Рейнхард хорош собой и обладает бешеной мужской энергетикой, игнорировать которую просто невозможно. Но я должна, потому что вестись на мальчишку-плохиша в равных джинсах в моём возрасте не солидно, и уж точно моё имя не пополнит его наверняка внушительный список амурных побед.

А ещё — и это самое важное — у меня есть Олег, в недрах кармана которого заготовлено для меня обручальное кольцо. И я его приму. Непременно. Когда-нибудь потом. И родителям ситуацию эту идиотскую с подменой объясню. Уверена, что потом мы все над этим только посмеёмся, и данная история войдёт в толмут памятных баек, которыми мы любим сыпать на семейных посиделках.

"Правильно, не подпускай его ближе, брейк!" — предостерегает правильная Ульяна, а Ульяна-бунтарка просто млеет, когда я вдруг ощущаю его ладонь на своей талии.