Томно прикрыв глаза (позёр!), Курт бархатным баритоном затягивает первые строчки, и до меня только тогда доходит, что это за песня — "Californication" Ред Хот Чили Пепперс. Позор на мои намечающиеся седины! Не узнать музыкальную любовь юности, это словно забыть имя своего первого.

Благоухающая на все лады толпа фальшиво подпевает знакомые строки, покачиваясь в едином порыве экстаза, одна я стою словно соляной столб и, прижав к груди сумочку, смотрю открыв рот на развернувшееся перед глазами представление.

Ганс, он же Курт, он же лже-Олег — поёт? Серьёзно? И поёт, хочу сказать, очень проникновенно. На чистом английском! И куда только акцент подевался.

— Какой же он крутой, правда? — толкает меня в бок белокурая соседка, перетаптываясь на двенадцатисантиметровых шпильках. — Я только ради него сюда из Бирюлёво притащилась.

— Да, он… неплох, — мямлю в ответ, возвращая взгляд воскресшему Элвису на сцене.

— Неплох? Ты в своём уме?! Да он ходячий секс, только посмотри на его руки, — возмущённо парирует блонди, словно то, что я не пищу от восторга при виде Рейнхарда, является для неё личным оскорблением. — Огонь мужик, у меня все подруги от его треков тащатся. А что уж говорить о заднице… — вздыхает, поджав губы. — Жаль, что он занят.

— Занят? — даже глаза от сцены отвожу.

— Ну да. У такого красавчика не может не быть подружки, это же логично, — со знанием дела констатирует соседка, и визгливо подхватывает строку в унисон с Куртом.

Ну всё ясно, теперь его поведение самоуверенного альфы обретает почву — он просто знает, насколько неотразим, все эти глупые софи и ирэны вселили в него полную уверенность в своей эфемерной крутости.

Ну это, знаете, как ещё посмотреть. Да, он бесспорно хорош собой и поёт до отвращения отлично, но это не значит, что все поголовно должны укладываться штабелями и рвать на груди рубашки, чтобы мистер Нарцисс оставил на ней свои закорючки.

Нет, нет, и ещё раз нет! Я — не такая! У меня со школьной скамьи аллергия на подобных типов, считающих себя неоспоримым идеалом и влажной фантазией всех, кто носит юбку.

Усилием железной воли отрываю взгляд от Курта и резко разворачиваюсь, намереваясь покинуть клуб до того, как сама того не заметив примкну к изрыгающему восторг стаду.

— Эй, ты куда это? — цепляется за мою руку назойливая соседка. — Может, пропустим после выступления по стаканчику? Курт обычно задерживается после концерта, сидит вон там, — тычет пальцем на заполненный балкон и подмигивает, — и почти всегда один. Пьёт какую-нибудь муть типа тёмного пива или хереса.

— И?..

— Ну что — и? Не догоняешь? Подсядем к нему, заведём непринуждённый разговор. К кому-то другому я бы и одна подкатила, но к нему как-то проще с подружкой.

— И давно это мы с тобой подружились? — выдёргиваю ладонь, поражаясь бесцеремонности здешней публики.

— Ой, да брось, ну чего ты в самом деле! Если он вдруг выберет тебя, значит, так тому сегодня и быть. Попытаю счастья потом. Меня Олеся зовут. А тебя? — перекрикивая музыку тянет руку блонди, и я, не представляясь, вяло жму горячие пальцы.

— Ты же говорила, что у него девушка есть.

— Так я не в паспорт к нему мечу, а в трусы. Сечёшь? — Олеся хрипло хохочет, и я по-киношному закатываю глаза, в который раз поражаясь своему феноменальному таланту вляпываться в дурацкие истории.

Голос Курта затихает, а публика, наоборот, взрывается в захлёбывающихся авациях.

Поднимаю взгляд, чтобы одарить Нарцисса прощальным презрением, и тут же ныряю в кефейную гущу знойной арабики. Он далеко, но я вижу, как лучатся улыбкой его глаза. Словно луч мощнейшего квазара взгляд прожигает на моём лице озоновую дыру, и щёки тут же опаляет огнём позора.

— Ах ты ж чёрт! — ругаюсь под нос и, вогнув голову, запоздало прикрываю пунцовые скулы сумочкой. Расталкивая фанаток, пулей несусь на выход, ощущая себя застуканной на месте преступления карманницей.

Как же глупо получилось!

В душе теплится скромная надежда, что взгляд его был обращён вовсе не на меня, а, например, на пуш-ап Олеси или накачанные гиалуроном вареники Софи.

Ну конечно! Он просто не мог заметить меня среди этого благоухающего поддельной Шанелью разнотравья.

Вон отсюда, вон! И ноги моей здесь больше не будет!

Выметаюсь из душного помещения в ночную прохладу — скучающий Алёша стоит на прежнем месте и гипнотизирует дзен-взглядом безвездное московское небо.

Курт меня не видел. Да точно не видел, — успокаиваю себя, приводя дыхание в норму, и в это же время в кармане жужжит телефон, вероломно разбивая мои призрачные надежды.

«Я был так плох, что убежать показалось тебе лучшим решением?»

Побеждённо выдыхаю и прислоняюсь к пятой точкой к периллам. И всё-таки он смотрел на меня… Видел, как я стояла и глазела, словно бестолковая фанатка, одна из всех них. Надо же было так глупо опростоволоситься!

«Обычно я задаю этот вопрос при других обстоятельствах, но… тебе понравилось?» — приходит следом, и я дёргано оборачиваюсь, ожидая увидеть где-то за спиной его язвительную улыбку.

— Какие-то проблемы? — доносится глухой рокот, и я поднимаю налитые кровью глаза на гиганта Алёшу.

— Душно у вас тут. Дышать совсем нечем.

Горделиво вздёрнув подбородок, с грацией принцессы кембриджской плыву мимо вышибалы.

Ужасный клуб, мне он ещё в прошлый визит не понравился!

Прислонившись виском к мутному стеклу такси еду домой. В руках раскаленный от тепла рук телефон, голова пухнет от сотен остроумных реплик, но ни одна из них не подходит. Да и что можно ответить на вопрос: понравилось ли мне? Врать меня не учили, а ответить правду не позволяет гордость.

Ни за что не примкну к общему стаду гансофанаток! Я истинный патриот своей страны и ни за какие кренделя не позволю обаятельному фрицу заманить себя на вражескую территорию.

Ну кто он такой? Гастролёр. Сладкоголосый соловей, который сегодня здесь, завтра там. С такими как он нет будущего. Только настоящее. Яркое, сладкое, но быстротечное… Я давно не первокурсница и не имею права бездарно растрачивать свою жизнь на иллюзии.

Уверенно оживляю экран и, стуча пальцем по дисплею, ввожу:

«Мне очень понравился сегодняшний вечер. Спасибо:*" — жму на конверт и письмо улетает Олегу.

Затем быстро, словно боясь передумать, удаляю входящие звонки и сообщения от Курта. Следом нахожу в папке совместную фотографию с Олегом и ставлю на заставку.

Так-то лучше. Пора спускаться с небес на землю.

Нацепив на нос очки в стильной чёрной оправе, долго пялюсь в монитор, пытаясь уловить хоть какую-то хронологию в цифрах нового финансового отчёта. В голове стоит гул, словно гуляющий в кастрюле ветер — просто кто-то вчера по приезду домой не лёг сразу спать, а прикончил в одно лицо половину бутылки шардоне. Но я не виновата — мне просто нужно было успокоиться, вечер вышел непривычно богатым на события. Раньше мне никогда не приходилось сбегать с собственного предложения руки и сердца к мужчине, которого я знаю от силы всего два часа.

Второе было особенно стыдно — повела себя как малолетка, но ещё более стыдно то, что до четырёх утра я отплясывала под треки Рейнхарда. Отыскала его страничку в фейсбуке и, за неимением альбомов с фотографиями (а жаль), поковырялась в его плей-листе. А ещё прошерстила список френдов.

Поразительно, и как только можно окружить себя несколькими сотнями страшных как одна бабами? И 1616 запросов в друзья от им подобных!

— Ульяна Дмитриевна, через сорок минут у вас встреча с Иосифом Вайсманом, — просунув голову в кабинет оповещает Альбина и расплывается с благоговейной улыбке: — О, какой приятный тембр. Это Дэн Рейнольдс?

— Не знаю, это… по радио что-то, безвкусица какая-то, — ворчу и незаметно открываю свёрнутую вкладку соцсети.

Уже 1619. Прямо нарасхват парень. Завидная популярность.