– Угу.

– Вот тебе и угу. Мне из-за тебя ещё с мамой ссориться, когда я ей скажу, что ты теперь в школу не пойдёшь. Хотя мужчина должен только любить своих женщин, а не слушаться их. Но с твоей мамой это, конечно, не прокатит.

Лев стал улыбаться, а официант принёс ему шоколад.

Александр улыбнулся ему в ответ.

– Что лыбишься? Ешь давай свой шоколад. И пойдём уже. Вот только рубашку не испачкай. – хотя предостережение Александра уже было поздним.

Александр смотрел, как сын наслаждается шоколадом, и та ужасная мысль, что из-за сына могут пострадать другие семьи, вдруг унялась. А вдруг все пройдёт. А вдруг этот день никогда не настанет.

Был уже поздний вечер. Александр шёл с работы. Целый день он носился без отдыха. На улице было очень тихо. Ни одного человека, хотя в это время всегда ещё отдыхали взрослые, и игрались дети – все наслаждались последними тёплыми днями, протискивающимися через дождливый сезон.

Зайдя в свой подъезд, он прошёл мимо человека, который иступлено тёр свою дверь губкой, рядом с ним стояло ведро с покрасневшей водой. Он через каждую секунду оборачивался, а когда мимо прошёл Александр, вовсе испугался. Александр кивнул ему головой, не посмотрев на него. Больше всего ему хотелось видеть Диану, лечь вместе с ней на диван и хоть на полчаса уткнуться в её шею. Он даже шёл и гадал, что на ней будет надето, и представлял, как она улыбается, когда он её смешит.

Поднявшись на свой этаж, опять стояло несколько человек, которые тёрли свои двери, так же с тряпкой и ведром. Александр начал уже ускорять шаг и увидел, как рядом с его дверью стоит отец Корнеида и тоже трёт свою дверь. Все эти люди были ведомы одним и тем же тошнотворно стыдливым чувством, будто были уничижены тем, что с такой силой и скоростью трут свою дверь, словно пытаются быстро убрать за собой свою грязь, дабы её никто не успел увидеть.

Подойдя поближе, Александр увидел, как он пытается стереть красный крест. Он был жирно нарисован красной краской. Спешно. С засохшими красными каплями, которые съехали вниз.

Александр, оцепенев от страха, повернулся к своей двери и увидел то же самое – красный крест со стекающими каплями вниз. Его вдруг пробрал первобытный страх. В горле пересохло. А сердце забилось импульсивной птицей в клетке, чьи крылья в панике ударялись об тесные решётки. Глаза расширились. Костяшки побелели, задрожали. Голова стала думать гораздо быстрее, но в никуда. Он рванул к дверям. «Ну же. Что же это?» Он смотрел на людей. «Кто оттирает? Григорианец. И это григорианец. И это тоже». Он обернулся. «Отец Корнеида. Нет. Он аспириец. Да. Нет! Нет! Нет! Причём здесь она. Его жена». Он побежал дальше. Как сумасшедший стал прыгать по лестнице, забегая на чужие этажи. «Кто здесь живет? По-моему этот. А здесь? Тот». Так он пробежал и посмотрел все двери. Даже пустые. Почти у каждой стоял мужчина и стирал свой крест, словно свой позор. Оглядываясь, чтобы никто не узнал об этом, будто его в чем-то уличили.

Вот и все. Все двери с красным крестом – это двери григорианских семей или семей, где хоть один член семьи григорианец. Началось. Это зашло уже слишком далеко. Эта была та человеческая глупость, которую не сломать, не переубедить. Прогрессирующая. Агрессивная. Она шла за тобой. И скоро она за тобой придёт. Она берет количеством. Она берет волной, когда ты один. Во всем этом океане безумия. Был лишь вопрос времени о начале шторма. Каждую ясную секунду ты убеждал себя, что сможешь уплыть из его зоны. И вот облака сгустились. Гладь загорбилась. И теперь ты пытаешься куда-то уплыть? Куда ты хочешь убежать? Когда город теперь лабиринт. Море – кипяток. Горы – стены. Человек – чужой. Куда ты хочешь убежать от своего последнего дня?

Он прибежал домой. Захлопнул за собой дверь. Диана, стоявшая межу столом и диваном, зажав руки в замке у груди, вперив глаза в телевизор, резко дёрнулась и машинально попятилась назад. На экране вещали о падении государства на прежние части, о независимости Аспирии и Григориании, которые объявили друг другу официально войну. По всей стране происходили погромы и убийства.

Александр, поставив перед собой руки, стал подходить к жене.

– Тише-тише.

Увидев мужа, она побежала к нему и с жаром обняла его.

Александр поймал её и начал приглаживать её волосы, успокаивая.

– С тобой все хорошо, все хорошо? – она закивала головой, Александр обхватил её лицо обеими руками, постарался сделать так, чтобы она на него посмотрела. – Диана, где дети? Успокойся и скажи, где дети?

– Спят.

– Спят? Уже?

– Да. Я им велела лечь спать.

– А ты что, не заметила, как у двери кто-то был? – она покачала головой. – Вообще? Даже ничего не услышала? – она опять покачала головой. – Да как так?

– Что это?

– Я не знаю, как тебе это сказать. Но ты должна уйти отсюда.

– Уйти?

– Да, иди в церковь, там они не посмеют тебя тронуть.

– Нужно поднять детей. – она отпустила мужа и хотела пойти к ним в комнату, но Александр схватил её двумя руками за предплечья.

– Нет, не надо этого делать. Оставь детей. Я знаю, как увезти их отсюда, никто даже не узнает.

– Куда увезти? – сначала она на него отстранённо посмотрела, но через секунду в глазах вспыхнул огонь. – Нет, я детей не оставлю!

– Диан, я тебя умоляю, – Александр взял её за плечи и встряхнул хорошенько, – сделай, как я тебе говорю. Мы не можем их здесь оставить. Сами мы не выберемся, а их вытащим. Если что-то произойдёт… уходи… иди в церковь, пожалуйста, прошу тебя.

– А ты?

– Как только спрячу детей, я приду к тебе. Но ты должна идти прямо сейчас. И ни в коем случае не возвращаться. Обещай мне. – она смотрела на него шокированными глазами, абсолютно немыми. – Обещай!

– Хорошо.

– Иди, прямо сейчас иди.

Он открыл дверь. Отец Корнеида и другие григорианцы все ещё оттирали двери. Александр уже вышел вместе с ней, она не отпускала его руку, а он морально не мог отпустить её. «А если больше не увижу? Она все моё сердце. Куда мне её отпустить? Осталась бы лучше со мной. Нет, иди. Иди. Иди». И он отпустил. Цепляясь глазами за каждую секунду, что видит. И она уходила, оборачиваясь с напуганными глазами. И вот она скрылась за угол. И вот её уже и нет.

Он вернулся домой, оставив дверь открытой, и встал, загипнотизированный телевизором – по нему показывали начало боевых стычек на границах и разъярённых людей на главной площади их города. Радикально настроенные националисты напомнили аспирийцам, что они здесь хозяева и что не следует держать у себя дома людей, представителей того этноса, с которым сейчас идёт война. Началась общая истерия. Стали показывать беспорядок в разных районах города. Погром. И радиус этого очага разрастался и был очень близок. Он приближался. И для него уже были помечены цели. Александр с ужасом понимал, что полиция заодно с бандитами. Никак иначе они не могли знать место фактического проживания. Семья Александра жила в доме его друзей – аспирийцев. С ними Александр уже обо всем договорился, необходимо было действовать.

Александр все елозил в мыслях. Дверь была открыта, и в квартиру вошёл отец Корнеида. Его звали Сандро. Он был не приметлив, маленького роста, черноволосый, с мраморной кожей и густой чёрной бородой.

– Началось, Александр.

– Да… к сожалению.

– Куда ты пойдёшь?

– Не знаю. Но оттирать свой крест бессмысленно. Они скоро придут. Я спрячу семью и буду их ждать.

– Это глупо, тебя убьют! – вспылил Сандро.

– Бежать мне некуда. – тихим и безучастным голосом проговорил эти слова Александр.

– Я жену и ребёнка отправлю в храм. Сам пока тоже останусь. Можешь спрятаться у меня.

– На твоей двери тоже крест. – сказал ему Александр, кивнув на дверь.

– Если будут ломиться, я открою и скажу, что один.

– А если обыщут?

– Значит, будим с ними драться.

– Хорошо. – немного обдумав, сказал Александр. – Оставь меня, я кое-что сделаю и приду к тебе.