— Неудобно… — пробомотал мистер Снейп, — я же вам ничего не подарил.

Она уже хотела вмешаться и убедить его в том, что от него этого никто и не ожидал, и вообще, лучшим подарком для всех было бы, если бы он поскорее поправился после прошлой (и начал хоть немного обращать внимание на свою учёбу), но её племянница успела раньше:

— Не говори ерунды, — уверенно отрезала Генриетта, — думаешь, мы с Гэвином что-то дарили каждому из наших дядей и тёток? Хотя, если бы я знала, что здесь будешь ты, то привезла бы тебе кое-что из Дурмштранга, но, боюсь, тётя Минерва была бы совсем не рада.

Минерва благоразумно решила, что не хочет даже знать, чего ей по чистой случайности удалось избежать.

========== 5. Тайное становится явным ==========

Вскоре после того, как закончили с раздачей подарков, Минерва отвела невестку в сторону и принялась допытываться о состоянии своего студента:

— С ним всё будет в порядке, — с убедительностью опытной целительницы уверяла её Кейтлин, — просто нужно отдохнуть пару дней. Я поговорила со своим знакомым зельеваром и он найдёт ему эликсир селенотропа — не волнуйся, он используется для контроля многих проклятий, никто ничего не заподозрит.

Скулы Минервы загорелись. Ей было невыносимо стыдно от того, что она должна была держать ставшее ей известным в секрете, как какую-то грязную тайну. Она чувствовала, будто этим уже покрывает виновников, хотя на самом деле лишь хотела защитить Люпина. Но и мера её вины в произошедшем была, как она ни старалась от этого откреститься. Не важное — самое главное было наконец поговорить с мистером Снейпом.

— Эта рана точно больше не откроется?

— Откроется с большой вероятностью — но не в ближайшее время. Вчера была самая высокая точка полнолуния, значит, теперь ему будет становиться только легче.

— Да следующего месяца? — с обмершим сердцем спросила Минерва.

Кейтлин вздохнула:

— Послушай, да, это проблемы со здоровьем на долгие годы, но это вполне можно держать под контролем. Регулярное наблюдение хорошего целителя и несколько зелий в правильные дни лунного цикла… Вообще-то я о таком только в книгах читала — не так уж часто кто-то уходит после встречи с оборотнем живым и почти невредимым.

Об этом Минерва раньше и не думала — настолько сильно в ней говорило облегчение от того, что с мистером Снейпом не случилось самого худшего. Но она ведь с самого начала хотела узнать, что произошло осенью — и сейчас затягивать с этим дальше было просто некуда.

— Я хочу с ним поговорить — ему это не повредит?

— Нет, он вполне может заниматься тем же, чем и всегда.

Коротко кивнув, Минерва уже собиралась пойти позвать своего ученика, но невестка её окликнула:

— Минерва? Ты же знаешь, что ни в чём не виновата?

— Не важно, кто виноват, — горько покачала головой Минерва, — важно, что теперь можно с этим сделать.

***

Она привела мистера Снейпа в кабинет своего отца, серьёзный, но уютный, где на стенах и полках теснились бесконечные подарки от друзей, памятные мелочи, грамоты и награды всех четырёх детей и гравюры с библейскими сюжетами. В этой комнате она сама чувствовала себя дома — потому что знала наперечёт каждую книгу в шкафу, помнила, как мама шила эти тёмно-зелёные занавески взамен старым, загоревшимся из-за приступа стихийного магии у маленькой Минервы, могла не глядя найти в секретере бутылочку дорого бренди, припасенного для особых гостей, или конфеты грильяж, которые её отец грыз в минуты волнения, как другие курят сигареты. Это было место её детства, где она провела много большей частью счастливых часов. Если она где-то могла найти в себе достаточно храбрости, чтобы задать все свои вопросы и получить на них какие угодно страшные, но правдивые ответы, это было здесь.

Для мистера Снейпа, конечно же, это было просто ещё одной незнакомой комнатой, и он чувствовал себя неуютно. Он сел на диван с неестественно ровной спиной, положил подаренный томик Гюго на колени, явно надеясь сбежать от нежеланного разговора в чтение, как только представится возможность, а в руках нервно крутил копеечный золотистый смехоскоп — наверное, из рождественского чулка.

— В первую очередь я хотела узнать, как вы себя чувствуете, — начала Минерва.

— Нормально, профессор.

— Я ведь уже говорила вам, что вам нечего опасаться и что вам ничего грозит?

— Да, профессор.

— Но, вы разумеется, мне не верите?

Он закусил нижнюю губу и ничего не ответил.

— Я понимаю, что у вас есть причины для такого недоверия. Но чтобы помочь вам, — она не решилась использовать слово «защитить», — мне необходимо точно знать, что произошло. Как вы узнали о болезни мистера Люпина?

Он отвёл взгляд и ещё сильнее принялся теребить смехоскоп в руках. Он как будто боролся в собой, одновременно и мечтая поделиться страшной историей хоть с кем-нибудь, и в и то же время опасаясь удара в спину. Минерва терпеливо ждала, уже решив для себя, что не отпустит его сегодня без ответов. Наконец на лице подростка отразилась фаталистическая и суровая решимость. Притворяться и скрывать дальше не было смысла, и такой сообразительный юноша наверняка тоже это понял.

— У меня же есть глаза, — произнёс он, не очень успешно пытаясь изобразить небрежный сарказм. Это искусство наверняка станет даваться ему легче с возрастом, — и календарь. Любой дурак бы заметил что-то странное в его бесконечных болезнях, а его приятели вечно остроумно шутили про ночные прогулки и пушистые проблемы.

Неужели он был прав, а она и директор там фатально ошибались? Неужели достаточно было простой наблюдательности, чтобы раскрыть этот секрет? Очевидно, от соседей Люпина по комнате он тоже не остался тайной (ей нужно будет проследить за тем, чтобы больше они даже думать не смели шутить о подобном вслух). Мистер Снейп следил за ними с повышенным вниманием вынужденно, просто чтобы не быть застигнутым врасплох очередной жестокой шуткой. И какая жестокая ирония была в том, что за свои усилия о собственной безопасности он стал жертвой ещё худшего несчастного случая.

— И поэтому вы решили проследить, куда мадам Помфри уводит мистера Люпина.

Он едва не прокусил себе губу, так сильно сжал её зубами, глаза сощурились, а голос за показной вежливостью просто сочился презрением:

— Да, профессор, конечно. Я сам решил за ними проследить, сам нашёл, как обездвижить иву и сам пошёл на убой главной жертве этого «неудачного происшествия», как его называет Дамблдор. Именно так всё и было.

— Нет никакой необходимости проявлять столько сарказма, мистер Снейп. Меня не интересует, что думает об этом директор. Я хочу услышать правду от вас.

На секунду ей показалось, будто он сейчас опять попробует сбежать, и она даже приготовила палочку, чтобы быстро запереть дверь. Но Снейп продолжил упрямо таращиться ей прямо в глаза.

— Простите, если обидела вас — я вовсе не пыталась обвинить вас. Как вы узнали, как попасть в туннель?

— Блэк мне сказал.

Эти слова были сказано так просто, почти без скрытой злости, но каждое из них тяжелым камнем падало на душу Минерве. Она не могла поверить, что тот улыбчивый, смышлёный, талантливый мальчик, которого она знала уже пять лет, был способен на что-то столь изощренно жестокое. Сразу вспомнилось всё, что говорили о Блэках, но она отвергла эти слабые мысли — не в её правилах было судить о человеке по его семье. Это она недоглядела — упустила момент, когда мальчишеская вражда стала травлей, а желание оскорбить или унизить (тоже отвратительное и прискорбное) переросло в готовность убить.

— Мистер Блэк будет наказан за этот непростительный поступок, можете мне поверить.

— Дамблдор назначил ему отработки.

Он проверял её этим показным равнодушием и, кажется, позволил себе выдохнуть с облегчением, когда на лице Минервы против её воли отразилось возмущение.

— Отработками он не отделается, — она сама ещё не знала, какое наказание сможет хотя бы приблизиться к потенциальному и нанесенному вреду, но и отпускать эту ситуацию не собиралась.