– Молим тебя… Дай нам умереть… Что ты хочешь от нас?!

Толпа изуродованных нежильцов молила Тёмного Властелина о смерти. До сих пор столб от прошлого неудавшегося сожжения стоял посередине площади. Некромант неспешно прошел на эшафот.

– Теперь вы молите меня о смерти… А молила ли вас Иоханна, когда вы топили её за колдовство? Что вы сделали тогда? Не вы ли, святой отец, вынесли ей и целому ряду других людей смертный приговор?

Священника распирали гнев и ярость. Он сжимал кулаки, но изуродованный чумой не мог ничего сказать в ответ. Он даже не помнил ту, о ком говорил Некромант. Дух был сломлен. Гордость и идеи изничтожены…

– Вы ведь даже и имени её уже не помните…

– Верни нам смерть! Смерть дана самим Богом, не смеешь ты у нас её забирать!

Некромант вдруг рассмеялся. От его приглушенного разливистого смеха все горожане напряглись ещё сильнее. Маг неожиданно обратился к ним.

– Хотите ли вы жить вечно, без чумы, под ликом солнца? Лишь раз за цикл вы будете платить за смерть Иоханны своими жизнями, после чего вновь будете возрождаться и радоваться жизни? Хотите ли вы этого? Преклонитесь. Предайте своих прошлых богов, свою религию и станьте моими приспешниками. И я прощу вас, дам избавление.

Толпа не шевелилась. Но достаточно было лишь одному выйти вперед, как остальные последовали за ним, предав все свои прежние идеалы, ценности, продав свою душу… Некромант насмехался, он торжествовал. Сморщенная рука вытянулась из-под его одежд и указала на служителей церкви.

– Так докажите свою преданность. Разорвите их.

Не сразу толпа решилась на кровь, но и не заставила себя ждать. Разъярённые горожане кинулись на монахов, словно они стали в их глазах единственным источником зла, чумы и всех других лишений и страданий. Толпа разорвала несчастных под ликующий смех Некроманта, отголоски которого поднимались прямо в ночное, затянутое мглой небо.

***

На следующий день город очнулся уже во временной петле. Не было больше чумы, городок стал ясной копией прошедших светлых солнечных дней. Кошмар закончился, и все горожане словно бы попали в общий радостный сон. Хотя всем поначалу казалось, что именно сейчас они и спят, а весь ужас – та реальность, которая ждёт их после пробуждения. Но эти мысли были в корне неверны.

Так город живых мертвецов зажил иной жизнью, заключив сделку с самой тьмой. Они жили от начала цикла и до его конца, от одной кровавой расправы до другой. В конце каждого цикла они посягали на жизнь Асцелии, за что потом уничтожались монстрами или же огнём. А на следующий день вновь возрождались, и снова начинался цикл мирной жизни. Они жили по сценарию, которого не осознавали, за исключением лишь Асцелии и других ведьм, поселившихся здесь уже позже. Им были даны особые привилегии.

За хотя бы короткий промежуток спокойствия горожане стали марионетками Темного Властелина, неосознанно живя лишь до его кары по окончании каждого цикла. Но зато ясно осознавали, кому они служат. Это их сделка. Таким образом, город стал магическим местом вне реальности, живущим по своим законам – по законам сломанного Дня сурка.

***

Вся злоба, которую ведьма направила на проклятие Осберта, с годами превратилась в его силу. Сначала сломленный, изгнанный и отверженный… Чудовище в человеческом обличии. Первый год он даже пытался скрыться от самого себя в монастыре, но всё живое неконтролируемо гибло вокруг него. За считанный месяц весь монастырь превратился в кладбище с одним-единственным выжившим послушником, который и стал причиной этого падежа. Вечное одиночество разрывало ему душу. Невинные братья погибли лишь от того, что находились подле него. Сама смерть поселилась в этих стенах. Юный пастух с ещё живой, светлой душой страдал, разрываемый на части тьмой, что теперь исходила от него. Но смерть, посеянная его руками, была не столь страшна, как жизнь, даруемая от этих же рук мертвецам. Они восставали лишь от одного его прикосновения, шли следом, как марионетки.

Неконтролируемые силы некроманта поселились в слишком юном, ещё неподготовленном теле. Они должны были разорвать его ещё до того, как безумие лишит разума. И потому юноша был вынужден бежать, бежать от самого себя, прочь от живых, прочь от мёртвых, в гущу леса, в самые его недра. Но кто избавит лес от живности, охотящейся на другую? Сколько безобразия, оказывается, скрывали в себе безобидные чащи? Обглоданные олени с вываливающимися внутренностями шли за пастухом, а птицы падали замертво. От кары было не убежать, хотя он и пытался. Проклятие, хранящее в себе сильнейшую ненависть и злость, должно было уничтожить Осберта, если бы не его бегство в безлюдные леса. Здесь, вдали от людей, окружённый лишь лесной живностью, он обрёл арену для укрощения своих сил.

Первым шагом к этому укрощению стало воскрешение ворона, что упал замертво лишь из-за того, что сел на ветку слишком близко с Некромантом. Перепуганный юноша, исхудавший, сам ставший похожим на труп из-за голода и сильнейших эмоциональных потрясений, сделал робкие шаги к мёртвой чёрной птице. Он не знал, что делать, не знал, как руководить мощнейшей силой, распирающей его изнутри. Следуя инстинктам, он нерешительно коснулся птицы, мысленно воззвал к ней, и чудо! Ворон встрепенулся. С помутневшими молочными глазами он тут же взлетел на ветку.

С тех пор начались долгие годы отшельничества Некроманта. Покоряя мощь своего проклятия, с каждым разом Осберт становился сильнее. Его присутствие умертвило живность всего леса, но зато он обрёл могущество, о котором даже не могла подумать старая ведьма. Движимый нездоровой фанатичной любовью к давно умершей возлюбленной, Иоханне, и жаждой мести юный пастух совершил непостижимое, покорив силы проклятия.

Однако это стоило ему многого. За три года пастух постарел до седых волос и жутких глубоких морщин. Тело не могло вмещать в себе невместимое. Исчерченное старостью тело стало лишь малой жертвой тёмным силам, которым теперь служил молодой Некромант.

Обретя контроль, Осберт ощутил всю тесноту леса. Настала пора взять власть над человеческими телами. Ночами он стал выбираться в населенные пункты, бродить по кладбищам и взывать к мертвым. Силы росли, магия становилась могущественнее, проклятие подчинилось своей жертве. И Осберт осознавал это. Больше он не был тем юным пастушком, жаждущим светлой чистой любви. Старик, несущий смерть и жизнь, ставший судьей на границе вечных истин, но сохранивший свои юные чаяния, обретшие теперь безобразную форму.

Укротив свою силу, Некромант стал искать знания. Годы он потратил на их поиск. Владея сильнейшей магией, ему стало под силу практически всё. Ведьма даже представить не могла, что своей злобой и своим проклятием она не уничтожит, а породит страшнейшее зло, которое только может представить человек.

Движимый лишь двумя желаниями: маниакальной тягой к Иоханне и жаждой мести, через десять лет он вернулся в родные края. Но всё, чего так жаждал, нельзя было теперь осуществить. Останки Иоханны достали из могилы и сожгли, а ее бабка сгинула. Никто не знал, что с ней сталось: ушла в лес и не вернулась, должно быть, сгрызли волки; даже не оживить…

***

Сельма бежала прочь от дикого ужаса, не замечая того, как зажимает свои уши ладонями и кричит во всё горло. Ноги сами привели её к старой хижине, возле которой стояла не та старуха, которую знала девушка. Снова разноцветные глаза, седые волосы образовывали гриву, горбатая и в разы больше, с когтистыми пальцами. Это существо было древним и сильным. Теперь это было видно, это ощущалось в самом воздухе! Дождь сюда, под плотно сомкнутые ветви сосен, почти не проникал. Увидев это зрелище, Сельма закричала ещё пуще и плюхнулась в траву и сосновые иголки задом.

– Ты?! Ты!

Колдунья смотрела с нескрываемым интересом, пристально, словно пыталась что-то разглядеть. Впервые она проявила столько интереса к несчастной беглянке.

– Что такое? Неужто дар стал просыпаться? – Это существо двинулось ей навстречу, отчего обезумевшая Сельма немедленно стала отползать назад, но уперлась в толстые корни сосны. – Может, от тебя и будет прок…