Она села в любимое кресло и схватилась за голову. Женщина стала раскачиваться, вслушиваясь в себя.

— Я знаю, как варить зелье из лягушачьих спинок, — медленно сказала Пинар. — Именно из спинок, лапки для этого дела годятся гораздо хуже. Их чаще используют, как амулет. Знаю, как по дну океана ползают семилапые чудища. Умею создавать для них ловушки, и понимаю как вытянуть из их железы, находящейся под ушами, жидкость, которая нейтрализует любые яды… У меня знания ведьмы! У меня!!! Секретаря геологического общества Корнуолла!!! Подождите, а знаю ли я что-нибудь новое про камни? — задумалась Пинар, и почти тут же кивнула, — да, я знаю, как искать камни единорогов, те, которые раскалываешь, а внутри них находишь разводы всех цветов радуги… Их прикладываешь ко лбу, и на тебя нападает веселье. Знаю о русалочьих камнях. Если взять их за щеку, то можно долго плыть под водой. Ещё есть такие ма-а-аленькие разноцветные камешки, словно стеклянные. Они попадаются в руслах рек. Если их горсть кинуть в огонь, то пламя будет долго гореть и не гаснуть… Может, это и есть сумасшествие?

Она вскочила, прикрыла рот ладонью и обвела испуганным взглядом всех присутствующих. Но они смотрели на неё совершенно спокойно, а коротышка в шлеме даже зевнул, правда, аккуратно, чтобы никто не заметил.

— Я..я не знаю, как это уложить в голове… — взволнованно сказала Пинар.

Потом она подошла к камину и потрогала плитку с буквами, которую только ночью приладила сюда:

— На иврите это означает «оф». Это и есть мой ауксил. Вернее, моего рода. «Офхоль» — феникс… Где эти плитки ни прикрепишь, там можешь переродиться. Только мы это можем делать всего лишь трижды за жизнь… Откуда я это знаю? — потрогала она свой висок. — Всё время удивляюсь прибывающей информации.

Она нервно заходила по комнате, потом, чуть успокоившись, продолжила:

— Что происходит? Что?! У меня масса вопросов.

— Каких? — спросила у неё маленькая девочка.

Казалось, она тоже всё это время слушала Пинар рассеянно — сходила на кухню, ловко нашла тайничок с конфетами за банками фасоли, будто точно знала, где он, и теперь сосала леденец.

— Так каких вопросов? — переспросив, легонько дёрнула Пинар за рукав девочка.

— Ну, например, — сжалась женщина, боясь произнести, — кто… такие… малумы?

К Пинар подошёл коротенький мужчина, стянул свой шлем, протёр лысину платочком и сказал:

— Ну, тогда садитесь обратно. Во-первых, нам нужно познакомиться, во-вторых, Марио, приготовь что-нибудь, — попросил он одного из парней, потом снова обратился к Пинар, — а, в-третьих, нам о многом надо поговорить.

Те, кто проходил в тот день мимо сада Пинар, слышали, как из её дома доносятся возгласы удивления, взрывы хохота испоры. А к вечеру из её окон на всю округу разошёлся запах жареной рыбы. Конечно, это Марио с помощью волшебного крючка наловил целую корзину славных сардин прямо в раковине. Из них Пинар выпекла пирог.

Она занесла его в комнату и торжественно поставила на стол. Стурла, который давно давился слюнками от запаха, уставившись на головы рыб, торчащие из запеканки, расстроено и весьма невежливо спросил:

— Что за фигня?! Это почему рыбины смотрят на меня из этого пирога?

Его, конечно, одновременно толкнули ногами под столом Мэдлин и Бёрнис, но дело было сделано.

— Ну, ты неотёсанный болван, — зашипела Бёрн.

— А чего? — пожал плечами Стурла, — ты, Бёрнис, вредничаешь опять, потому что полнолуние? Ты ж в него дикая… А это не пирог. Это похоже на сметанную кашу, которую готовила моя разлюбезная Дэгни, только с рыбьими головами…

— Не ругайтесь. Это «Пирог Звездочёта». Корнуоллский деликатес, — улыбнулась Пинар, — очень вкусно. Попробуйте.

— Нет уж, ешьте сами. Плохо у вас с деликатесами. У нас такое только кошкам дают, — насупился Струла.

Пока остальные с удовольствием уминали пирог, оказавшимся весьма вкусным, Пинар принесла гному паштета.

— Может, вам подойдёт это? — спросила она, — Корнуолл славится и паштетами.

Это была замечательна маленькая баночка, наполненная до краёв невероятным кушаньем. Нежная паштетная масса была покрыта слоем восхитительного жирка на котором примостился душистый лавровый листик, присыпанный тёртым мускатом. И тут уж Стурла разошёлся — слопал целых три банки паштета, жирно намазывая его на хрустящие тосты — благо под рукой было множительное стекло Марио. Стурла опять перепачкал бороду, но урчал, как дикое животное, пока не облизал последнюю ложку.

После ужина у Янмей стали закрываться глазки. Бёрнис помогла ей умыться, пока хозяйка готовила девочке кровать. К полуночи все разместились по комнатам, и на кухне убирать посуду остались Итиро и Пинар. Парень ловко расправлялся с тарелками, расставляя их по местам, но заметил слезу на щеке хозяйки. Хотя она постаралась смахнуть её как можно скорее.

— Что ты? — сочувственно спросил он Пинар.

— Я думаю о матери, получается, она была здорова…Но я же не знала…

— Что случилось, то прошло. Ты должна жить дальше без груза вины. Да и что ты могла сделать? В чём виновата? На тот момент ты поступила правильно, — успокоил Итиро женщину, — кстати, ты не думала, где твой тол? — попытался он её отвлечь.

— Я думаю об это весь вечер. Мне кажется, надо сходить в подвал дома. Спустишься со мной туда? Прямо сейчас? — попросила она его.

Он кивнул, и Пинар стала ему объяснять, что вход в подвал находится со стороны сада. Они собрались, тихо вышли, освещая себе путь большим фонарём, добрались до перекошенной двери с торца дома и с трудом её отворили:

— Давно я здесь не была, — сказала Пинар, войдя в низкое помещение, забитое рухлядью, — но как будто знаю, что делать.

Она медленно обошла полки, сняла с крючка большую кожаную сумку, повесив её себе на плечо.

— Это и есть ведьмина сумка, — похлопала по ней женщина, — с нужными инструментами и снадобьями. И потом…есть ещё что-то. Очень и очень важное. Такое важное, что меня сейчас разорвёт, если мы этого не откроем.

— Что? — спросил Итиро.

— Не что, а где… — медленно сказала она, поворачиваясь вокруг своей оси и оглядывая всё вокруг.

Потом она решительно показала на стеллажи у каменной стены.

— Надо что-то найти среди вещей? — спросил Итиро.

— Нет. Помоги мне отодвинуть его, — попросила Пинар, схватившись за край полок.

Они сдвинули стеллаж, и за ними открылась гладкая каменная плита. Лишь посередине было маленькое углубление. В виде бокала, но только вместо ножки у бокала был шарик. Пинар издала радостный боевой клич.

— Странно, — оглядел Итиро углубление в плите, — что-то оно мне напоминает, но не могу понять что.

Через час, так ничего и не поняв, они поднялись в дом.

Итиро пошёл спать, а Пинар села рыться в ведьминой сумке, изучая содержимое.

Когда утром визидары спустились вниз, то застали в гостиной хозяйку, которая в эту ночь так и не легла спать, вокруг неё сидели Янмей, Бёрнис и кукла Мэй. А Пинар рассказывала им о приспособлениях ведьмы. Она доставала то огарок свечи без фитиля, которым надо было прижигать раны, то снадобья от высыпаний, то расческу, помогавшую заснуть. Иногда Мэй оживала, подавала голос и, хлопая глазками, уточняла рассказы Пинар, а порой просто объясняла назначения предметов.

— Но вот до главной истины мы не добрались, — с грустью вздохнула Пинар и пока все завтракали, она поведала про каменную стену с углублением в подвале.

Позавтракав, все вместе пошли изучать подвал, оставив маленькую Янмей за главную в доме. Визидары обошли здание и спустились по лестнице под дом.

— Вот, глядите, — войдя первым, показал на стену Итиро.

Все осмотрели каменную глыбу и маленькую резную выбоину в ней.

— Как же она на что-то похожа, — сказал Тафари. Он сморщил лоб и сдвинул свою шапочку на затылок, задумавшись.

— И мне так показалось, — кивнул Итиро, — Но на что?

Расселись, кто где мог, и стали размышлять, что делать с выемкой в стене. Решили попробовать свои толы и имеющиеся ауксилы.